Честно говоря, ехать в Минск совсем не хотелось. Полугодичной давности посещение белорусской столицы оставило в памяти образ серого и мрачного советского города. Воля начальства и чисто журналистский инстинкт оказались сильнее. За неполную неделю, проведенную вдали от родины, я почти влюбился в этот город. Но закончить напрашивающимся "поезжайте, влюбитесь сами" не получится. Потому что в Минске, судя по всему, скоро будет очень горячо.
В Минск надо было обязательно попасть в воскресенье. На 8 сентября был намечен митинг Белорусского народного фронта. На мой вопрос, будут ли бить, белорусская коллега философски объяснила: "Обычно бьют, когда они к Дому правительства идут" — "А пойдут?" — "Если много народу соберется — пойдут". — "А соберется много?" — "Скорее всего да".
Оказалось, что взять билет на фирменную "единичку" Мiнск--Масква в день отъезда — не проблема. Не знаю, как сокращение объемов пассажирских перевозок отразилось на экономиках двух стран, но на московских кассиршах — точно в лучшую сторону. И хотя тучный кавказец на подходе к кассам своим вопросом "Былэты нужны?" заставил было поволноваться, после символического пятиминутного ожидания своей очереди я был подробнейшим образом проинформирован кассиршей, как мне лучше уехать, чтобы и вечером в Москве хоккей досмотреть, и на десятичасовой митинг в Минске успеть.
"Беларусь — Европа, Лукашенко — ж...!"
"Почувствуйте себя в Европе!" С такого многообещающего призыва началось мое знакомство с экс-интуристовской гостиницей "Беларусь". Почувствовать Европу приглашал ресторан Pierre Smirnoff — как в лучших домах, завтрак входил в стоимость проживания. Читатель может представить себе мое изумление, когда любезный, но не очень торопливый официант принес... тарелку переваренной гречки, украшенной коричневато-зеленоватыми сосисками. Впрочем, в ведущие "Ресторанной критики" я набиваться не собирался (хотя приготовленные на следующий день явно по "аэрофлотовскому" рецепту рис с курицей, возможно, и заслуживают отдельного описания) и счел за благо отправиться смотреть "на накал политических страстей по-белорусски".
Однако и там меня ждало жестокое разочарование. Бело-красно-белых флагов на площади Парижской Коммуны набралось немало, но вот количество собравшихся отметить "День воинской славы" (в 1514 году 35-тысячное войско гетмана Острожского разбило под Оршей 80-тысячную армию Московского княжества) на боевой лад не настраивало. Апофеозом противостояния с властями стало мужественное выкрикивание лозунгов: "Живе Беларусь!", "Долой Луку", вынесенного в подзаголовок про "Беларусь в Европу..." — и так далее. В окрестностях были обнаружены всего-то три автобуса с милицией, вооруженной в основном зонтиками, и сиротливая пожарная машина. Все это окончательно убедило, что никто никуда не пойдет, никого бить не будут, и корреспондент Ъ был увлечен коллегами в близлежащее кафе, где, сменяя друг друга, согревались то майоры в зеленой милицейской форме, то сокрушавшиеся по поводу небольшого количества демонстрантов сторонники БНФ. Разочарованные оппозиционные политики объяснили: "Должно было быть больше народу. Коммунисты тоже хотели выступить организаторами митинга, но не смогли договорится с БНФ о флагах. Они предлагали вообще без них, а Народный фронт не согласился". Вот здесь я уже насторожился. Коммунисты и БНФ — на совместный митинг! Это действительно кризис. Вечерний просмотр по белорусскому телеканалу транслировавшегося еще с утра праздника вручения президентом Лукашенко "Жигулей" комбайнерам, намолотившим тысячу центнеров, беспокойство усилил.
Вперед, в прошлое!
Описать происходящее в Белоруссии нелегко. Это надо почувствовать. Все дни, проведенные в Минске, я не мог избавиться от ощущения, что все это я уже видел — года три назад в Москве. Только в Белоруссии сейчас еще хуже. Ни одна более или менее влиятельная политическая сила не остается равнодушной к личности президента. Все, как один, поднялись на борьбу. Причем бескомпромиссную. Принятие новой конституции не просто дает Лукашенко огромные полномочия, оно продлит срок его правления до 2000 года. Мириться с этим решительно никто не желает.
Президент предлагает провести референдум 7 ноября, ибо ясно, что в "красный день календаря" активность его сельского и ветеранского электората будет максимальной (кстати, независимые социологи утверждают, что если бы президентские выборы в Белоруссии состоялись в августе, Лукашенко получил бы 47% голосов). Парламент назначает референдум на 24 ноября, мотивируя это экономией средств (на этот день уже давно назначены довыборы в Верховный совет). К тому же по закону в течение трех недель кандидатам в депутаты должно предоставляться время и место в государственных СМИ, монополизированных президентом. Очевидно, что львиную долю своего времени кандидаты посвятят агитации против президентской конституции. В ответ на упреки в дороговизне референдума, Лукашенко, не утруждая себя объяснениями, обещает, что ни копейки из бюджета на него потрачено не будет (а откуда будет?). Парламент выносит на референдум свой проект (предусматривающий упразднение института президентства), понимая, что большинства он не наберет, но надеясь, что он оттянет на себя часть голосов коммунистического и аграрного электората и в итоге ни один из проектов принят не будет, а нынешняя конституция останется действующей. Президент объявляет о созыве 19 октября "Всебелорусского народного конгресса". Оппозиция, опасаясь, что этот орган в силу своей "всенародности" может быть объявлен единственно легитимным, объявляет о возможности начала процедуры импичмента. При этом почти ни у кого нет сомнений, что на следующий день после окончания сбора депутатских подписей за отставку президента в парламент войдет ОМОН. (Поначалу я немало удивлялся, когда то и дело в парламентских коридорах наталкивался то на спикера Семена Шарецкого, то на его заместителей — оказалось, что все серьезные вопросы обсуждаются именно в коридоре, ибо депутаты убеждены в том, что их кабинеты прослушиваются.)
Расчет у оппозиции довольно прост: мол, раз начнется процедура отрешения президента от должности (кстати, никто не сомневается и в том, что белорусский Конституционный суд даст необходимое заключение), силовики начнут колебаться, а там — чем черт не шутит. Противники президента почему-то настолько уверенны в своих силах, что всерьез обсуждают, кого надо судить, а кого — необязательно. Позиция силовиков — отдельная тема. Сотрудники республиканского КГБ в личных беседах открещиваются от весеннего побоища, кивая на МВД. МВД тоже не в восторге от приставших уже к ним ярлыков "палачей" и очень обижается за это на КГБ. Министр обороны Мальцев вообще предпочитает не задерживаться в столице, днюя и ночуя в войсках. К тому же в последнее время в силовых ведомствах началась кадровая чехарда, что также может свидетельствовать о нездоровой атмосфере среди военных.
Как избежать войны в центре Минска, непонятно — противоборствующие стороны зашли слишком далеко и клянутся идти до конца. Депутаты-коммунисты дипломатично заявляют, что будут квалифицировать проведение референдума 7 ноября как госпереворот, БНФ заявляет, что в случае введения ЧП "мы оказываемся в выгодной ситуации, поскольку готовы работать", прозрачно намекая на "акты уличной демократии". А Лукашенко объявляет, что "время договариваться прошло". Независимые минские газеты, в большинстве своем печатающиеся в Литве, пестрят фразами вроде: "Сейчас решается вопрос, кто пойдет за решетку".
Прививка от социализма
Было бы глупо утверждать, что в России только Тулеев считает, что не будет Лукашенко — не будет интеграции. Увиденное и услышанное в Минске убеждает в том, что через несколько лет с Лукашенко не будет не только интеграции — Москве о Белоруссии вообще можно будет забыть. Белорусы были убеждены, что после заключения союза с Россией на них обрушатся все блага цивилизации. Сегодня минчане уже просто уверены, что Россия если не живет за их счет, то наживается — точно. Квинтэссенцией таких настроений можно считать услышанное от 40-летней уборщицы: "Вот Шушкевич как с Клинтоном дружил. Тот бы нам помог". И любые доводы об эфемерности западных обещаний или объективном характере экономического кризиса в постсоветских республиках начисто отвергаются: "Вон, смотрите, в Литве, в Польше, да в той же Украине как хорошо". Господи, ну откуда на Украине "хорошо"? Действительно, жить в Минске лично мне не очень хотелось бы. Мне не удалось встретить человека, получающего зарплату выше миллиона "зайчиков" (курс к российскому рублю — 3:1). Молодые челноки рассказали, что месячный доход в $500 для них — предел мечтаний. Конечно, белорусская колбаса или картошка раза в два дешевле, чем в Москве, но любой привозной товар, в том числе из СНГ, — намного дороже. Что объяснимо, если учесть, что, например, бытовую и видеотехнику, сигареты в Минск везут из Москвы.
Экономическое будущее по-президентски выглядит весьма любопытным. Лукашенко одним из своих приоритетов объявляет экспорт, но рост курса доллара не должен превышать 80% от инфляции. Рост ВВП со следующего года должен составлять 5-7%, а размер инвестиций — увеличиться с полутора миллиардов до 5. Это при том, что западные инвесторы категорически не хотят вкладывать деньги в нестабильную Белоруссию с меняющейся каждый месяц налоговой политикой. При этом власть как бы и не замечает проблем своего бизнеса, вполне довольствуясь высказанным пропрезидентским предпринимателем-депутатом Ананьевым: "Нас обвиняют в том, что предпринимательство легло 'под власть'. Предпринимательство если и легло под власть, то не под самую плохую, а законно избранную. С политическими импотентами нам в одной постели делать нечего".
Замспикера ВС, демократ Геннадий Карпенко уверял меня, что "Лукашенко всю интеграцию строил накануне президентских выборов только для того, чтобы выдвинуться на выборах президента объединенной страны" и что в скором времени "Россия столкнется с полным бездействием руководства Белоруссии в вопросах интеграции, все действия Лукашенко противоречат этой идее". Обольщаться идеей интеграции с Лукашенко действительно вряд ли стоит, хотя в случае его поражения некоторый поворот белорусской политики на Запад, видимо, произойдет. Но нет и никакой уверенности, что в один прекрасный момент Лукашенко вдруг не объявит Москву источником всех бед и с неменьшим энтузиазмом бросится в другие объятия. Социальная база для такого поворота уже будет готова. И в этих условиях прогноз депутата Павла Знавца: "Вы поезжайте через годик куда-нибудь в Гродно, там русских будут встречать покруче, чем во Львове" — не кажется таким уже утрированно-пессимистическим.
ИЛЬЯ Ъ-БУЛАВИНОВ