В Санкт-Петербургском театре Сатиры на Васильевском острове состоялась премьера спектакля Романа Виктюка, поставленного по пьесе Альдо Николаи "Butterfly, Butterfly". В позапрошлом сезоне Виктюк сделал в Петербурге спектакль для Эры Зиганшиной ("Фердинандо"), в прошлом — для Ирины Соколовой ("Элеонора"). На сей раз его героиня — актриса БДТ Валентина Ковель.
"Женские спектакли" Романа Виктюка — тема особая и щекотливая. Сам Виктюк обожает с пафосом говорить о театральных подарках, которые он когда-то сделал Тереховой, Дорониной, Демидовой, Ахеджаковой, Мирошниченко, Роговцевой, разомкнув рамки их амплуа и продемонстрировав масштаб их актерских возможностей. Теперь очередь за петербургскими актрисами, чьи "областные" судьбы еще более трагичны — Зиганшиной, Соколовой, Ковель.
Возразить тут вроде бы нечего — женская миссия Виктюка действительно заслуживает уважения. Его стратегия ошеломляюще проста — он дарит эффектные главные роли актрисам, измученным ожиданием, бременем нерастраченного дара и несправедливостью театральной фортуны. Он дарит им бенефисы — право безраздельного владения сценическим временем и пространством. Дарит, например, травести Соколовой роль трагической Элеоноры Дузе. Он действует как маг и волшебник, как граф Калиостро, как всемогущий "крестный отец", принимающий в свою "семью" новых и новых членов (не удивительно, что его все больше тянет к Италии и к итальянской теме — петербургская "женская трилогия" сделана по пьесам итальянских драматургов). Актрисы отвечают ему феноменальной благодарностью — человеческой и сценической. Они играют на пределе сил и иногда заставляют забывать о том, что театральная магия Виктюка часто оказывается обыкновенным шарлатанством.
Несколько лет назад мелодраму "Butterfly, Butterfly" поставил во МХАТе Кшиштоф Занусси для Екатерины Васильевой. Занусси сделал бытовую психологическую драму. Виктюк — нечто декадентское, символистское, эротическое, экзотическое, пряное, цветное и невыносимо скучное. В пьесе три персонажа: стареющая женщина, молодой человек, оказывающийся ее брошенным сыном, и служанка. У Виктюка служанку, естественно, играет юноша, что превращает "Butterfly, Butterfly" в парафраз самого знаменитого создания маэстро. На сцене — постаревшая Мадам и две "служанки", чьи томные движения и замогильные голоса с нескрываемой усталостью отсылают к спектаклю по Жене. Фирменные штампы Виктюка уже давно не вызывают ничего, кроме неловкости и скуки. Белый костюм меняется на черный, черный — на красный, а красный — на белый. Под душераздирающую музыку томительно долго изгибаются полуобнаженные молодые тела. Инфернальная служанка в черном карабкается по металлическим каркасам и назойливо символизирует смерть — в финале появляется даже липовый отвар, который без колебаний выпивает новая Мадам. Виктюк давно занялся самоцитированием: название нынешнего спектакля призвано напомнить о "М. Баттерфляй" (написать на афише просто "Бабочка, Бабочка" было бы, конечно, не так элегантно).
Прочитав мелодраму Николаи как продолжение истории "Служанок", Виктюк исказил смысл пьесы. Вернее, утопил его в болоте провинциальной декадентской манерности. Большая половина спектакля посвящена запутанным эротическим отношениям Мадам и "служанок", во второй половине Валентине Ковель ценой грандиозных энергетических и актерских затрат удается придать действию противоположный смысл.
По пьесе ей полагается в финале играть трагедию крушения иллюзий и драму расплаты за неспособность любить и смотреть в лицо реальности. Она это и играет. Но она играет и нечто большее. Как, впрочем, почти все исполнительницы в "женских бенефисах" Виктюка.
Ковель — одна из любимых Товстоноговым и зрителями актрис, даже в лучшие времена БДТ почти не получала главных ролей и считалась блистательным мастером гротескного эпизода и звездой театральных капустников. Виктюк предложил ей пьесу, в которой можно непрерывно в течение двух с лишним часов находиться на сцене и сыграть все, что она когда-то не сыграла. Фактически это моноспектакль: Виктюк давно не занимается сценическим общением партнеров, которые лишь создают пластический фон для очередной Мадам. Ковель упивается самим присутствием на сцене, возможностью использовать все свои актерские краски — от характерных до трагедийных. Ее героиня живет в мире фантазии и выдумывает несуществующих любовников — магараджа, принц, министр. Кажется, что Ковель говорит о несостоявшихся ролях — Лопе де Вега, Шекспир, Гольдони. Она играет свою трагическую тему — жизни, составленной не из непрожитых любовных историй, а из несыгранных ролей.
Можно сказать, что Ковель играет так благодаря щедрости Романа Виктюка. Можно сказать, что она играет так вопреки его вялой режиссуре. И то и другое будет правдой. Виктюк напал на золотую жилу — на мощнейшее "либидо" замечательных актрис. И, быть может, не так уж и важно, понимает ли он, что это "либидо" направлено не на юные мускулистые тела, а на великие роли.
КАРИНА Ъ-ДОБРОТВОРСКАЯ