Дэвид Линч закончил съемки "Потерянного пути" (о начале работы над картиной Ъ сообщал в июне 1995-го). И хотя процесс съемок держался в строжайшей тайне, некоторые сведения о новом фильме, премьера которого назначена на октябрь, уже просочились.
"Потерянный путь" — не единственный проект, за который Линч брался в последнее время. К некоторым он охладевал сам, на другие не находил денег. За финансирование "Потерянного пути" взялась французская компания CIBY 2000; приняв решение о запуске картины, председатель студии заявил: "Фильм может выйти гениальным, а может катастрофически провалиться: когда имеешь дело с Линчем, трудно быть уверенным в конечном результате. Но должен ведь кто-то найти в себе силы пройти с ним этот путь до конца..." Главный отрезок пути, то есть сам съемочный период, был недолгим и почти целиком уложился в два месяца: с декабря 1995-го по февраль 1996-го. Действие новой картины происходит в Лос-Анджелесе — что, конечно же, удивит знатоков линчианы: после викторианского Лондона в "Человеке-слоне" режиссер, казалось, навсегда ушел от больших городов — в вытянутую по горизонтали "одноэтажную Америку".
Но, как и город вершин-близнецов Твин Пикс, город ангелов несомненно станет главным героем фильма. По словам одного из ассистентов режиссера, "идея Дэвида — создать портрет мегаполиса-деспота. Конечно, можно было бы написать портрет Нью-Йорка. Но кому он интересен? Нью-Йорк уже давно оприходовали..."
О прочих героях фильма известно следующее: джазовый саксофонист (его играет Билл Пулман) и его жена (Патрисия Аркетт), отношения которых исполнены скрытого напряжения, начинают получать бандероли с видеокассетами. Видеопленка запечатлела изображение супругов в постели, причем на лице героя, обращенном в камеру, — всегда выражение ужаса. Сцены из "фильма в фильме" перемежаются "реальными" постельными сценами (он страстен, она тоскливо поглядывает на часы) и эпизодами, знакомящими зрителя с декаденствующими друзьями жены. На одном из голливудских приемов герои встречают человека (в фильме он назван "таинственный незнакомец"), который заявляет, что бывал в их доме, более того — он и сейчас там. На обратном пути саксофонист злобно ругает жениных приятелей, но о странном незнакомце не упоминает вообще.
Последняя сцена в этом первом сюжетном круге вновь дана в видеопроекции: герой стоит над растерзанным телом супруги. Потом, уже в киноизображении, его сажают в тюрьму и приговаривают к смерти. Но в ночь перед казнью голова саксофониста превращается в голову другого человека. Стража, явившись в камеру за заключенным, находит там неизвестного с огромным синяком на лбу и почти в бессознательном состоянии и, естественно, его отпускает. Он оказывается профессиональным механиком, и в один прекрасный день к его автостанции припарковывается черный "мерседес" с платиновой блондинкой на заднем сидении. Это вновь Патрисия Аркетт, только в другом, светловолосом воплощении. Глаза их встречаются и происходит мгновенное узнавание. Начинается третий круг, на который возвращаются все исчезнувшие было герои.
Премьера состоится только через месяц, но критики уже пытаются предугадать, станет ли новый фильм в один ряд с "Головой-ластиком", "Человеком-слоном", "Синим бархатом", "Диким сердцем" и "Твин Пиксом" или провалится подобно "Дюне", "Прямому эфиру" и "Огонь, иди со мной!". Сам Линч интервью пока не дает, да и вряд ли смог бы ответить на этот вопрос.
Но любопытно вот что: приближение премьеры "Потерянного пути" заставило критику вдруг спохватиться и заявить, что история Голливуда последних лет написана абсолютно неправильно. Говоря о новой волне, поднятой братьями Коэнами, Тарантино, Родригесом, все будто забыли о том, что "новые голливудские" вышли, как из шинели, — из красных драпировок "Твин Пикса" и без влияния пятидесятилетнего Линча нынешних двадцати- и тридцатилетних гениев не было бы вовсе.
Писатель Дэвид Фостер Уоллес, поместивший в британском журнале Premier свои размышления о Линче, приводит такой пример: в 1995 году вышел десятисерийный документальный фильм "Американское кино", последняя часть которого — "Край Голливуда" — посвящена возрастающему влиянию Тарантино и Co., но Линч в ней ни разу не упомянут. Добавим, что в фундаментальной биографии Тарантино (кстати, из современных звезд спорта, политики и кино, кажется, только QT и леди D удостоены двух толстых жизнеописаний) в именном указателе значатся все — от Хичкока до Тарковского — кроме Линча.
Так что российская публика оказалась едва ли не единственной, в чьем сознании имена двух американских режиссеров с самого начала оказались соединены (благо Twin Peaks и Pulp Fiction появились на экранах почти одновременно). Для нас "Бешеные псы" и "Бульварное чтиво" стали естественным продолжением "линии Линча", а потому старание западной прессы так рьяно и с явным опозданием это доказывать, кажется несколько странным. "Тарантино гениально понял, что в этих фильмах наиболее запоминающееся, невнятное, угрожающее, очистил и отшлифовал это до полного блеска и абсолютной гигиеничности, пригодной для самого массового употребления. Линчевский стиль превращен в коммерческий: быстрый темп, линейное повествование и то, что у Линча было до идиосинкразии сюрреалистично, у Тарантино тоже сюрреалистично, но по-модному..." (Premier).
Сюжет превращения высокого искусства в коммерцию столь занимателен, что напрашивается на объяснения множества коллизий, в том числе и этой. Но справедливости ради стоит заметить, что Тарантино никак не более "линеен", чем Линч — и он лишь имитирует сужение пространства, облегчая себе тем самым легкость перемещения в нем. Тибетская тема агента Купера, как и разговоры чернокожего гангстера о вере, ироничны ровно в той же степени, сколь и серьезны. Сформулированная одним из героев Тарантино мысль: "Если существует вся эта мерзость, то должен ведь быть и Бог" — могла бы быть повторенной и в "Синем бархате", и в "Диких сердцем", и даже в "Человеке-слоне". Сам же вигвам, поисками которого так озабочены персонажи Линча, а для Тарантино вроде бы и не существующий, неожиданно появляется в финальных кадрах "От заката до рассвета", когда под развалинами облюбованного нечестью бара возникает уходящий на километры вглубь срез ацтекского храма. Что, конечно, более броско и менее изысканно, чем у Линча, но вряд ли может изменить суть.
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА