Отпечатан пятый и, видимо, последний номер журнала "Да". Постсоветские некоммерческие издательские проекты долго не живут, поэтому судьбу журнала, существовавшего в течение трех лет и воплотившегося в пяти номерах без всякой цензуры издателя, грешно по нынешним временам не считать счастливой.
Последний номер журнала, на мой взгляд, безусловно лучший из всех. Во-вторых, благодаря содержанию, на этот раз не только узкопрофессиональному, но общекультурному. Во-первых, благодаря качеству текстов, среди которых было значительно меньше, чем всегда, удручающе неторопливых рассуждений и нескончаемо-обстоятельных интервью (видимо, редакторы стали больше ценить способность читателя понимать написанное). Но главное, дизайн последнего номера кажется действительно образцовым. Пятый "Да!" получился насыщенным без перегруженности, логичным без нарочитости, ярким, энергичным, счастливо праздничным. В нем много остроумных и изящных типографических находок, но ни одна не выпячивается. Художник номера швейцарка Кристина Дойбельбайс тактично и смело отнеслась к иллюстрациям и текстам, к читающим и просматривающим журнал. Никакого насилия над чужим глазом.
В дизайне прежних номеров тоже не наблюдалось основных примет многих новых не скупых на иллюстрации журналов: сочного парвенюшного самодовольства, почитаемого за буржуазность, унылой манерности — печального следствия бедного на визуальные впечатления детства, безрассудно смелых приемов — признака комплекса профессиональной провинциальности, а также тягчайшего наследия советского оформительского искусства книги — многочисленных неряшливо исполненных рисунков, декорирующих чуть ли не каждую страницу. И уж никто никогда на страницах "Да!" не предавался модному пороку накладывать один шрифт на другой и третий, заставляя несчастные буквы суетливо толкаться на полосе и, словно в помешательстве, лезть друг другу на голову. Но в прежних номерах журнала веяло от некоторых страниц какой-то дизайнерской робостью, несвободой. В "Да!" #5 этого нет.
Номер замечательно составлен. В нем большая публикация Жерара Пари Клавеля, о членах графической ассоциации "Ne pas plier, s.v.p.", задача которой: "придумывать, печатать, распространять осмысленные визуальные образы, посвященные горящим человеческим проблемам в стране и в мире (...), однако ассоциация не преследует цели заниматься благотворительностью или драматизировать зрелище мировых бедствий. Знаки нищеты не должны усугубляться нищетой знаков". Все четыре члена ассоциации участвуют в уличных демонстрациях и делают для них графику — очень лаконичную и веселую. Они же собрали две книги "Счастье. 100 цитат" и "Потребление--общение. 100 цитат". Цитаты из этих сборников высказываний не великих людей щедро рассыпаны на страницах журнала.
Еще в номере напечатано большое интервью, взятое Владимиром Паперным у одного из самых знаменитых американских архитекторов — Фрэнка Гери. Названо оно тоже цитатой — "Мои идеи рождаются из живописи", такое признание, наверное, порадует недолюбливающих этого постаревшего архитектурного бунтаря за пижонство и визионерство. Еще один материал, касающийся архитектуры — несколько страниц замечательных воспоминаний Дмитрия Перцева, владельца одного из самых красивых московских особняков, построенного в русском стиле в начале века. "Среди наших художников совсем немного тех, кто был бы равно восприимчив и к искусству, и к дизайну. Игорь Березовский входит как раз в их число", — пишет Елена Черневич о том, кто не встретил должного признания в отечестве, только потому, что не искал его. Слова с плаката Березовского стоят в заглавии этого текста. Разговор о Варваре Степановой с ее потомками, иллюстрированный ее дивными работами и фотографиями Родченко, — лучшие страницы журнала. А вот интервью с Александром Балковским, президентом рекламной фирмы LBL (издателем журнала) невольно свидетельствует о невозможности диалога между тем, кто давал на журнал деньги, и теми, кто его делал. Натянутые отношения рвутся, и нет никаких признаков того, что номер, печатающийся в течение целого года, не будет последним. Жаль, конечно.
Но "русский журнал для дизайнеров-графиков" никогда и не пытался быть коммерческим проектом, наоборот, принципиально бескорыстным. В нем не печатали рекламу (предполагаю, по причине рафинированного художественного вкуса редакторов), не пытались расширить читательскую аудиторию, серьезно заняться распространением, а заботились только о качестве графического дизайна вообще и графическом дизайне самого "Да!". Понятно, что для издателя журнал стал обременительным, с другой стороны, вложи он в издание больше денег, бремя не было бы таким тяжким.
Бытует мнение, что обретенные демократические свободы благоприятствуют интеллектуалам и снобам: мол, раньше читали и смотрели великих украдкой, а теперь запросто упиваются утонченностями народу непонятной культуры. Что неправда, именно большинству населения, возможно, и ущемленному материально, открыты радости настоящей, а не эрзацной советской, массовой культуры: проникновенные нескончаемые телесериалы, упоительные дамские романы и обнадеживающие женские журналы, лихие детективы и бросающие в дрожь триллеры в диких суперобложках, цветные обертки жвачек и шоколадок. Бывшего советского гражданина, испытывавшего раньше острый сенсорный голод, наконец накормили изображениями. О качестве потребляемого продукта речь не идет, но его покупают. Те, у кого хорошо развит художественный вкус, остаются по-прежнему угнетаемым меньшинством и живут на голодном пайке. Пока они не защищены политкорректностью и материально, издавать журналы, какие хочется, невозможно.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА