Фестиваль Lincoln Center-96 в Нью-Йорке закончился интернациональным приношением Иегуди Менухину, продолжающим мировые празднования 80-летия великого музыканта.
Как ни странно, но всю свою, пусть и недолгую, по меркам Старого Света, историю Нью-Йорк не имел своего крупного фестиваля — подобного Зальцбургскому, Венскому, Эдинбургскому, Амстердамскому или Токийскому. Теперь такой фестиваль есть. В этом году он был проведен впервые и организован Центром исполнительских искусств имени Авраама Линкольна — крупнейшим культурным институтом Нью-Йорка, объединяющим несколько престижных залов и театров (в том числе "Метрополитен Опера") в западном ап-тауне. Lincoln Center Festival-96 стал самой крупной акцией центра за все 34 года его существования. Нью-Йорк постарался затмить всех одним махом, и, судя по всему, ему это удалось.
Программа фестиваля включала театр и музыку всего мира, всех эпох и всех народов. С японской придворной музыкой гагаку в настоящем аутентичном исполнении соседствовал столь же аутентичный Бетховен, доставленный в Америку дирижером Джоном Элиотом Гардинером — и не просто Бетховен, а Девятая симфония и Торжественная месса. С другой стороны, балет Делиба "Коппелия" подавался в осовремененной пригородной версии хореографа Маги Марен. Параллельно с балетами Мерса Каннигема шла полная ретроспектива всего Сэмюэла Беккета. Нью-Йоркский филармонический оркестр под управлением Курта Мазура тоже смело вторгался в XX век, включая в программу музыку покойного Мортона Фелдмана, чьему творчеству была посвящена и отдельная юбилейная ретроспектива (Ъ писал о ней в прошлую субботу). Самые изощренные ожидания могли быть удовлетворены интерактивной "Оперой мозга" известного экспериментатора Тода Мачоувера (к слову, это была единственная часть фестиваля, доступная рассмотрению из России: проект Мачоувера занимает ключевую позицию в Internet 1996 World Exposition). Звучала и музыка национального духа — госпел и соул в исполнении хора Бруклинского радио. Вместе с тем дети и взрослые любовались в Дамрош-парке на водный театр марионеток из Ханоя, а более испытанная аудитория внимала камерным опусам современных композиторов Востока, которых активно представлял необыкновенно успешный вестернизировавшийся китаец Тан Дун. К этому надо добавить программу видеоисталляций и перформансов, поддерживающих традиции Нам Джун Пайка и Билла Виолы. Надо добавить и выступление Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым, который удостоился чести открывать весь фестиваль и не побоялся вложить в его мультикультурный калейдоскоп также и пару советских стеклышек, исполнив такие шедевры Прокофьева, как "Здравица" и "Кантата к XX-летию Октября" на тексты Маркса, Ленина и Сталина.
Все это на сегодняшний день является международным мейнстримом современной культуры. Каждый ингредиент имел на фестивале по нескольку программ. Программы шли одна за другой и в разных местах одновременно; успеть за всем не мог никто. Что соответствует времени: плавильный котел давно отставлен в чулан за непригодностью; идею объединения и взаимопроникновения победила свобода выбора на разный вкус.
Но великие утопии продолжают жить и даже праздновать юбилеи своих живых символов. Таким символом мир уже давно признал Иегуди Менухина. Великий скрипач, йог и гуманист продолжает праздновать свое 80-летие, обретенное им еще в прошлом сезоне. И в его честь, а также в честь дня собственного закрытия, линкольновский фестиваль будто решился свести воедино все культуры, до этого раскрывавшие себя по отдельности. Полтора десятка композиторов земли преподнесли Менухину свои опусы, составившие трехчасовую программу. Среди них были американцы всех мастей — минималисты Стив Райх и Филип Гласс, неоромантик Девид дель Тредичи и мультистилист Лукас Фосс. Были и их братья из других стран — китаец Чен Йи, японец Соме Сато, чех Карел Хуса, датчанин Пол Рудерс и французский грек Янис Ксенакис. Само собой, неувядающий поэт-битник Аллен Гинзберг, продекламировавший под музыку Гласса сутру 1955 года. А также мистик с Альбиона Джон Тавенер, экспрессионистка из Священной земли Суламифь Ран и два наших бывших соотечественника — "восторженный эстонец Арво Пярт и унылый грузин Гия Канчели", как охарактеризовала их газета Los Angeles Times.
В каждом сочинении, невзирая на подчас экзотический состав, так или иначе применялась скрипка. На сцене блистали Эдна Мичел, Эльмар Оливейра и Шломо Минц. Для самого Менухина в последние годы скрипку заменила забота о детях, преступниках, вклад в дело гомеопатии и дирижирование. Он продирижировал всем интернациональным ассорти сам, стоя в Avery Fisher Hall за пультом известного в Америке оркестра Святого Луки. По отзывам критики, дирижировал он энергично и бодро, легко справлялся с быстроногими паттернами Райха, но больше всего цвел в пьесах медленных и возвышенных. Сколь бы ни были авторы различны в своих национальных и стилистических основах, а тональность преобладала именно такая. Не менее важно и то, что все пьесы были гуманны и к слушателю — ни одна из них не покусилась на возможности среднего восприятия. Лицо юбиляра светилось лучезарной детской улыбкой, какая бывает только у старцев индийской ориентации. А утопический идеал установления мировой гармонии посредством музыки на недолгое время обрел в Нью-Йорке долгожданную плоть.
ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ