Президент Франции Жак Ширак подписал указ о переносе в Пантеон праха видного государственного деятеля и писателя Андре Мальро (1901-1976). Как считают французские обозреватели, этим актом нынешний президент хочет в очередной раз продемонстрировать преемственность политике генерала де Голля, в правительстве которого Мальро занимал пост министра культуры. О программе национальных чествований "Осень Мальро", в которую войдут выставки, конференции и демонстрации фильмов, 3 сентября объявит министр культуры Филипп Дуст-Блази. 23 ноября кортеж с прахом писателя проследует по улице Суффло к зданию с надписью "Великим людям — благодарная отчизна".
Место последнего пристанища Мальро в некрополе великих французов было предопределено. Он достоин его, так сказать, по совокупности заслуг перед нацией, которая отдает почести своим защитникам, мыслителям и государственным мужам. Андре Мальро отличился на всех этих поприщах, и потому его прах будет покоиться рядом с могилами генерала Марсо и маршала Ланна, Вольтера и Гюго, Жореса и Карно. Единственное, что смущает некоторую часть нации, — это слишком откровенный политический характер запоздавшего церемониального перезахоронения. Но у нынешних властей есть чем парировать: приближается двадцатая годовщина со дня смерти писателя, и потом приобщение к сонму великих не терпит суеты (например, прах Пьера и Мари Кюри был перенесен в Пантеон лишь при президенте Миттеране).
Для Франции Мальро — эмблематичная фигура, которую она может представить культурному миру, подводящему итоги XX века. Несомненно, Мальро — мыслитель, но все же не философ, скорее эссеист, чем в полном смысле слова писатель и историк искусства (хотя его отточенный стиль признавали и Андре Жид, и Франсуа Мориак), в большей степени блестящий оратор (его речи изучают в лицеях), нежели политик-стратег. Более всего к нему подходит несколько расплывчатое по значению звание "деятеля культуры". Трудно сказать, что больше привлекает в Мальро: его беллетристическое наследие или романтическая биография этого "деятельного интеллектуала", как его иной раз называли, прошедшего через искушения нашего века — от юношеского ницшеанства и большевизма — и к концу жизни обретшего уверенность в роли "хранителя западной культуры" и покой в красивой утопии "искусства, вырывающего человека из цепких лап судьбы, а значит, и смерти".
В одном из своих первых романов Мальро обмолвился: "Человек жаждет сыграть свою биографию так же, как актер сыграть свою роль". Действительно, Мальро был сценаристом своей судьбы так же, как персонажем своих романов, когда авантюрных ("Королевский путь"), когда, пользуясь арагоновским определением, политических ("Завоеватели") или романов-эпопей ("Надежда"). К слову сказать, псевдоним, под которым Мальро был известен в движении Сопротивления, "полковник Берже" — имя героя одного из его романов. Писатель-персонаж начал свою тяжбу с миром, точнее с современным ему обществом ("богооставленным и рутинно-буржуазным"), достаточно оригинальным образом. Выпускник лицея Кондорсе и Школы восточных языков в 1925 году попытался нелегально вывезти из Лаоса несколько древних барельефов. За что и был арестован. Общество же пришло ему на помощь: благодаря компании, организованной Андре Жидом, Мальро был освобожден из-под стражи. Через год он в Китае и если непосредственно не участвует в гражданской войне в Кантоне и Шанхае, то сочувственно наблюдает за борьбой коммунистов с "британским империалистами", а затем — с Чан Кай-ши (по крайней мере известно о его контактах с советским военным советником Бородиным).
От ницшеанского волевого жеста к революционному действию — таков первый этап "борьбы с судьбой", подытоженный романом "Человеческий удел" (Гонкуровская премия 1933 года). Мориак заметил тогда: "Наше общество одряхлело, оно скучает и потому с благодарностью принимает тех, кто его хоть сколько-нибудь развлекает, пусть даже и пугая. И вот приближается молодой человек с ножом в руке. Он талантлив и интеллигентен, и общество его принимает, журя: 'Ты меня отрицаешь, а между тем ты мой — по культуре, по уму, по стилю, по самому духу. Мое наследие прилипло к твоей коже'".
Свою обреченную, но счастливую принадлежность культуре Мальро осознает позднее. Пока же он по-манихейски делит мир на черное и белое, на Запад, чреватый новым варварством, и Восток, якобы подающий надежду. Человек действия, он мчится в Берлин отстаивать Тельмана и Димитрова, в Москву на первый съезд советских писателей — поучать революционные дарования, причем не замечает, что его "Завоеватели" запрещены в стране Советов как троцкистская пропаганда. География его дальнейших перемещений полностью совпадает с картами военных операций: в Испания Мальро командир республиканской эскадрильи, в воюющей Франции 40-го года — танкист, в эпоху Сопротивления — легендарный "полковник Берже", командир "Эльзас-Лотарингии". Именно тогда его заметил Шарль де Голль: "Наконец-то я увидел человека!" Они поняли, что нужны друг другу: писатель обрел романтического героя, "преодолевшего судьбу", генерал — интеллектуала, который смог придать блеск его президентскому правлению (1958-1968). И потому Мальро--министр культуры деголлиевского правительства получил карт-бланш и с твердым либерализмом патронировал искусства. При нем была основана Биеннале современного искусства и дома культуры, провинциальные музеи очищены от эпигонских академистов и реформирована "Комеди франсез". Министры культуры всех стран втайне мечтают быть на него похожими — получается редко.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ