С начала 90-х годов слово "алюминий" стало для читателя центральных газет синонимом всего криминального, что творится в российской металлургии. Однако мало какое "алюминиевое" дело доходило до суда, потому в большинстве своем рассказанные СМИ истории о злоключениях производителей "крылатого металла" предельно неконкретны. Ъ удалось получить документы, позволяющие в красках описать подобную историю, приключившуюся с одним из крупнейших предприятий отрасли — Новокузнецким алюминиевым заводом.
За морем телушка — полушка
Итак, "алюминиевая драма". Действующие лица и исполнители: Мигель Барале, аргентинский предприниматель, глава компании Soinco S.A.C.I.; Альберто Барале, его брат, глава компаний Imargit SLR и Eural KFT; Ральф Христиан Ройтер, партнер двух вышеуказанных лиц; Виктор Кадричев — гендиректор Новокузнецкого алюминиевого завода; Моисей Минцис — его помощник. Место действия — Новокузнецк Кемеровской области и город Татабанья в Венгрии. Суть истории: как российский производитель алюминия собирался купить часть венгерского "алюминиевого гиганта", но остался с носом и убытками в десятки миллионов долларов.
Но обо всем по порядку. Представьте: начало 90-х годов, время дикого и необузданного накопления капиталов. В России дует свежий ветер перемен. Этим ветром и занесло в далекий от Аргентины Новокузнецк двух импозантных латиноамериканцев и их не менее представительного немецкого друга Ройтера. Директор тогда еще государственного алюминиевого гиганта Виктор Кадричев был польщен вниманием столь высоких гостей: иностранцы представлялись "единоличными и исключительными" владельцами алюминиевых предприятий в Венгрии (TALKO — бывший госзавод "Кохут Алюминия Татабанья/Хунгалу" в Татабанье), на Сардинии (завод Alusar) и в Аргентине (завод в Пуэрто-Мадрин). К тому же и дело предлагали они несомненно выгодное: поставлять по бартеру в обмен на первичный алюминий для якобы принадлежащего им венгерского завода продукты питания, одежду и бытовую электронику. "Почему бы нет?" — спросил себя Виктор Кадричев, и в ноябре 1991 года в Татабанью ушла первая партия продукции НКАЗа. Дело спорилось, товары в Новокузнецк шли косяком. Между тем бравая тройка "алюминиевых" предпринимателей начала второй этап своего, как оказалось впоследствии, далеко идущего плана. Новокузнецким партнерам намекнули: неплохо, дескать, вам поучаствовать в одном из наших заводов, выйти на новые рынки, получить доступ к современным технологиям. Так, в факсе от 29.01.1992 года Ральф Ройтер писал Кадричеву: "Только подобное участие может служить оправданием экспорта (новокузнецкого металла. — Ъ), это единственный безопасный и надежный путь на настоящий момент и ближайшее будущее". Покупай, а то проиграешь, одним словом.
Весной 1992 года предложения обрели конкретные очертания. К тому времени, как утверждали аргентинские партнеры, принадлежавшая им на паритетных началах венгерская компания Eural KFT (Imargit — 75% акций, Soinco — 15%, Ральф Ройтер — 10%) выкупила бывший госзавод TALKO вместе со всеми его "производственными мощностями, землей, зданиями, инфраструктурой, вспомогательным оборудованием и производственными цехами", переименовала завод в Alungal и приступила к поиску партнеров для его эксплуатации. Русским предложили купить 15% активов/имущества в Eural и получить таким образом, по уверениям аргентинцев, соответствующую долю в активах завода. В развитие темы 2 июня 1992 года Альберто Барале передал руководству НКАЗа заключение итальянской аудиторской компании FIDO — "Приблизительный инвентарий имущества Alungal... наследственного имущества Eural KFT", в котором стоимость владений Eural оценивалась в $19,1 млн. За свою долю НКАЗ должен был заплатить $2,865 млн, эти вложения "при условии ежегодной выплаты дивидендов в размере $650 тыс." должны были окупиться не позднее чем за четыре года. Основным условием при продаже НКАЗу акций Eural партнеры ставили "отдельно подписанный контракт о поставке не менее 15 тыс. т алюминиевых слитков ежегодно по льготным ценам в течение 10 лет". Виктор Кадричев съездил в Татабанью, полюбовался на дымящие трубы бывшего гиганта социалистической индустрии и — согласился.
Виртуальная реальность #1. Все хорошо, прекрасная маркиза...
6 июля 1992 года был подписан соответствующий контракт (согласие НКАЗа о поставке алюминия Alungal, Eural, или "указанной ими фирме" было вписано в документ от руки). А в декабре 1992 года НКАЗ совершил первую в этой истории ошибку: к тому моменту фирма Барале Soinco задолжала ему за поставленный алюминий $13 млн, и завод, дабы не гонять деньги туда-сюда, распорядился плату за купленные им акции перевести на счета Eural из этих денег. То есть оплата происходила без его непосредственного участия, за что НКАЗ впоследствии и поплатился.
Ройтер и Альберто Барале телексом подтвердили, что указание завода выполнено, деньги перечислены, а юрист Eural Саламон Андраш в телексе на имя Кадричева пообещал: "В течение 4-8 недель Вы получите копию госрегистра компании, подтверждающую регистрацию 15% вашего участия". После чего аргентинские друзья пропали на полгода. В июне 1993 года, откликнувшись на многочисленные мольбы новокузнецких партнеров, братья Барале собственной персоной прибыли в Новокузнецк и привезли документы о деятельности завода Alungal в 1992 году (там, между прочим, уже указывалась доля НКАЗа в 15%). Также они передали помощнику Кадричева Моисею Минцису некий документ на венгерском языке — "так, формальности, техническая бумага об уплате вами госпошлины за регистрацию". Венгерского в Сибири не знал никто, да и доверял Моисей Минцис своим партнерам, потому, не показывая Кадричеву документ, засунул его в ящик и забыл. А напрасно — как выяснилось впоследствии, эта бумажка могла предохранить завод от многих потерь.
После июньского пожатия рук и уверений во взаимном уважении совладельцы алюминиевого гиганта в Венгрии приступили к рутинной работе. Кадричев регулярно летал на собрания акционеров Eural KFT, голосовал и обсуждал производственную стратегию. Из Новокузнецка в Татабанью "в обеспечение контракта" шли алюминиевые чушки по льготным ценам. Правда, результаты работы завода были несколько хуже, чем ожидалось: как говорилось в представляемых братьями Барале документах, в 1992 году он заработал всего $1,6 млн чистой прибыли (доля НКАЗа — $240 тыс.), которая вся пошла на покупку складов для готовой продукции (НКАЗу еще и пришлось доплатить $180 тыс.). В 1993 году завод заработал и того меньше ($1,2 млн), эти деньги также ушли на развитие производства. Таким образом, НКАЗ два года не получал обещанные ему дивиденды, но Виктор Кадричев не очень расстраивался ("Всем тяжело, время такое") и уповал на будущее. Как оказалось, зря.
Виртуальная реальность #2. Но вам судьба, как видно, из каприза...
Время неумолимо шло, в 1993 году НКАЗ приватизировался. В конце 1994 года по инициативе новых акционеров была предпринята тотальная проверка всех вложений и затрат завода за последние годы. Тогда-то на свет божий и выплыла бумага на венгерском языке (как вы помните, Альберто Барале передал ее Моисею Минцису под видом некоего "технического документа", не имеющего решительно никакого значения). Переведя сей документ на русский язык, акционеры охнули: НКАЗ, согласно бумаге, купил в Eural не 15%, а 14,52% и заплатил не без малого $3 млн, а всего 170 тыс. форинтов (по тогдашнему курсу — около $3 тыс.). Любопытной деталью было также наличие на документе подписи Кадричева, хотя сам Виктор Парфенович божится, что видит эту бумагу впервые (проверка экспертов МВД показала — подпись поддельная, что впоследствии подтвердил и венгерский эксперт-криминалист). Разволновавшись, акционеры снарядили в Татабанью группу своих полномочных представителей. Там-то и наступил для незадачливого покупателя иностранной собственности момент истины.
Открытие первое: оказалось, что предприятие TALKO, 15% в котором аргентинцы продали НКАЗу, не существует уже пять лет. В процессе приватизации его разделили на ряд самостоятельных производств, и Alungal (якобы новое название всего завода) — просто один маленький литейный цех общей стоимостью в $800 тыс. (а не $19,1 млн, как то показывала итальянская "независимая" фирма FIDO). Стало быть, за свои деньги НКАЗ мог купить четыре таких цеха, а не 15% одного из них, да и весь завод TALKO стоил на момент исторического контракта о его "покупке" всего $7 млн. Выяснилось также, что обманувшая сибиряков FIDO была зарегистрирована по юридическому адресу Imargit (контора Альберто Барале) в Милане. На многочисленные официальные запросы НКАЗа в FIDO об авторстве памятного заключения по стоимости имущества Eural/Alungal ответов получено не было.
Открытие второе: В 1992 году, когда братья Барале "продали" НКАЗу долю в литейном цехе, объект продажи им еще и не принадлежал: было просто заключено соглашение с венгерскими властями, что Eural заплатит причитающиеся за предприятие $800 тыс. до середины 1993 года и уж после этого будут делать с ним что захотят. До этого новые хозяева не могли продать ни винтика из Alungal, чем, вероятно, объясняется их упоминавшаяся выше полугодовая "заминка": предприниматели ждали, когда венгерские законы позволят им зарегистрировать в соответствующих органах акт о продаже НКАЗу 15% Eural (которым, кстати, и оказалась та самая бумага на венгерском языке).
Открытие третье: В 1992-93 годах Eural/Alungal производственную деятельность не вел (и не мудрено — в его штате состояло 2 (два) работника), убытки за 1992 год составили 10,1 млн форинтов. В 1993 году в результате некоей манипуляции цифрами и документами прибыль все же была, но пошла не на "развитие производства", а на покрытие прошлогодних убытков. Таким образом, все балансы компании, представленные Кадричеву, были подделаны, но кем — не смогла определить даже венгерская полиция.
Открытие четвертое, и самое неприятное. К ужасу Виктора Кадричева, в Татабанье были обнаружены документы, ставящие всю историю приобретений НКАЗа с ног на голову. Продажа "завода", по версии пронырливых братьев, происходила следующим образом. 3 апреля 1993 года (а не 6 июля и не в ноябре-декабре 1992 года) Мигель Барале, Альберто Барале и их друг Ральф Ройтер якобы пригласили гендиректора НКАЗа на собрание акционеров Eural в Татабанью. Акционеры постановили увеличить уставный капитал Eural (1 млн форинтов) еще на 170 тыс. форинтов (что равнялось 14,52% в УК Eural), и Виктор Кадричев благодушно согласился выкупить эту долю (хотя сам он, судя по штампу в загранпаспорте и списку пассажиров авиарейса SU 231 Москва-Брюссель, в этот момент находился в Бельгии). Партнеры скрепили договор подписями (автограф Кадричева — поддельный), НКАЗ заплатил 170 тыс. форинтов, все остались довольны. Надо ли говорить, что условия контракта от 6 июля 1992 года и цифры "15% от УК Eural и $2,865 млн" по новой версии событий не фигурировали нигде. Кстати, сразу после 3 апреля братья и Ройтер, судя по всплывшим на поверхность документам, и вовсе продали свои доли в Eural невесть откуда взявшимся компаниям Pansoinco и GATT (Голландия) и, стало быть, вовсе удалились от дел.
Во чужом пиру похмелье
Таким образом, литейный цех обрел новых хозяев, а усилиями аргентинских друзей было создано две реальности. В первой из них, состряпанной для русской стороны, Виктор Кадричев ездил на "успешно работающий завод" в качестве крупного акционера, изучал прилично выглядевшие балансы (как выяснилось, изготовленные лично для него в единственном экземпляре), участвовал в развитии производства (совместно с другими акционерами — Soinco, Imargit и Ройтером) и поставлял в Татабанью по 15 тыс. т алюминия ежегодно. Заметим, что, по некоторым сведениям, долги аргентинских партнеров НКАЗу за поставленный алюминий с учетом всех процентов по просроченным платежам к настоящему моменту выросли уже до $54 млн. Во второй реальности, представленной широкой общественности и компетентным органам, события развивались следующим образом: некто, выдающий себя за Кадричева, тоже "ездил" на собрания акционеров (правда, уже к Pansoinco и GATT), расписывался от лица Кадричева в плачевно выглядевших балансах (подписи эти также были признаны поддельными) и ни на что не претендовал.
Пока русские партнеры от изумления хватали воздух ртом и пытались понять, что же произошло, аргентинцы нанесли последний и решающий удар. В апреле прошлого года в арбитражный суд Торговой палаты города Цюриха братья Барале подали иск о нарушении условий контракта — НКАЗ, обнаружив подлог, перестал поставлять в Венгрию алюминий, хотя вроде бы должен был это делать еще как минимум восемь лет. Разбирательство длилось больше года, Барале разводили руками при виде всех документов из "первой реальности", представленным российской стороной (кроме, естественно, долгосрочного контракта на поставку новокузнецкого алюминия) и жаловались на коварных русских. Кстати, новых акционеров НКАЗа здесь ждал еще один неприятный сюрприз: оказалось, что "венгерским делом" история не ограничивалась, и НКАЗ примерно на тех же условиях "приобрел" завод братьев Барале в Пуэрто-Мадрин (об этом деле Ъ расскажет позднее). Как бы то ни было, 31 мая сего года суд вынес решение — НКАЗ обязан выплатить аргентинцам $22 млн в качестве неустойки за срыв контрактов.
Представитель Soinco в интервью агентству Reuter удовлетворенно заявил: "Эти $22 млн, похоже, станут самой большой суммой штрафа, когда-либо налагавшейся международным арбитражным судом на российских ответчиков, и мы будем настаивать на выплате НКАЗом штрафа в полном объеме". Но сдаваться и платить отсуженные деньги завод не собирается: в гражданский суд города Татабанья подан иск о признании несуществующими всех документов, связывающих алюминиевый завод из России с псевдофирмой Eural. Рассмотрение дела намечено на октябрь, Ъ будет следить за ходом процесса.
ЛЕОНИД Ъ-СКАБИЧЕВСКИЙ