Афиша 15-го, юбилейного фестиваля NET, прошедшего при поддержке Фонда Михаила Прохорова и Министерства культуры, включала 14 спектаклей, каждый из которых по-своему разрушал привычные представления о театре. О самых коротких постановках NET — АЛЛА ШЕНДЕРОВА.
Фото: Pierre Grosbois
Фестиваль театр
«Эффект Сержа», которым закончился NET – первое знакомство нашей публики с творчеством Филиппа Кена, выпускника парижской Школы прикладных искусств, в 2003-м основавшего свою «Вивариум Студио», без чьих спектаклей последние годы не обходится Авиньонский фестиваль. Пятеро мужчин, одна женщина и собака – вот костяк театра, в соответствии с названием изучающего повадки животного по имени «человек», а заодно лишающего театр всех его громких, героических примет. Здесь тихо говорят, медитативно движутся, и все время что-то мастерят, создавая по ходу спектакля живые инсталляции. Их Филипп Кен обязательно вписывает в природную среду: на сцене может образоваться настоящая пещера и болото, поросшее камышом (так было в показанном недавно в Авиньоне спектакле "Swamp club") или, как в «Эффекте Сержа», за стеклом зашуршат осенние деревья. Если же искать историческое родство, то спектакли Кена – о том же трагизме и поэзии повседневности, о которых писал сто лет назад Морис Метерлинк. Только без пафоса.
«Очень трудно говорить, не разжимая губ и не снимая скафандра», - объясняет Серж – высокий, сутулый фрик, обитающий где-то на рабочей окраине и устраивающий в своей студии воскресные перформансы для друзей. Гаэтан Вурк, постоянный соратник Кена, выходит из стеклянных дверей в костюме космонавта, поясняя, что в «Вивариуме» принято появляться в первой сцене в образе из предыдущего спектакля. Сказав, что его сейчас зовут Серж, актер сменит скафандр на джинсы и майку, но все его движения будут напоминать о невесомости. Одиночество – так называется галактика этого астронавта, впрочем, в «Вивариум студио» таких громких метафор нет - здесь избегают резких красок, работая тонкими, осторожными мазками. Недоконченный ремонт, стереосистема, стол для пинг-понга и целый пакет шаров (чтобы играть в одиночку), банки от чипсов, коробка с пиццей (Серж жует под барочные аккорды) и набор радиоуправляемых игрушек – предметы скажут о Серже больше, чем он сам. Его перфомансы длятся не больше трех минут. «Сегодня вечером – Гендель с радиоуправляемым эффектом», - поясняет он заглянувшей через стеклянные двери посетительнице: музыка сопровождается жужжанием - по комнате движется машинка. Главный же перформанс, ради которого в воскресенье собираются гости, проходит под «Полет валькирий». В такт величественным звукам которого Серж, воспользовавшись уже настоящей машиной (за стеклянными дверями появляется морда старенькой «Оки»), включает дальний и ближний свет.
«Даже не ожидала, что Вагнера можно так усилить», - комично признается по-русски одна из гостей (их для «Эффекта Сержа» всегда «вербуют» на месте, так что кроме Вурка и еще двоих актеров в перформансе участвовали шесть московских волонтеров).
Тут, как ни странно, вспоминается «King Size» Кристофа Марталера – самый громкий спектакль нынешнего NETа, в котором классические и эстрадные хиты исполнялись в аляповатом гостиничном номере – на кровати размера кинг сайз, под кроватью, в сортире и в шкафу; актеры пели, пытаясь допрыгнуть до пива (минибар был под потолком) и облизывая конфетную бумажку. А после спектакля рассказывали, что на репетициях Марталер призывал их делать что угодно – лишь бы освободить классическую музыку от привычного антуража, притупляющего восприятие. Собственно, этим же занимается «Вивариум Студио». А уж спектакль это или инсталляция – неважно.
По камерности с «Эффектом Сержа» на NETе может успешно посоперничать спектакль «Mi gran obra» - кукольное представление испанца Давида Эспинозы. «Актеров для «Моего большого спектакля» я нашел в одной немецкой фирме, которая делала модели железных дорог, а потом стала выпускать пластиковых людей», - рассказывает он. Эти «люди» ростом с четверть мизинца сделаны в масштабе 1:85. Как и в «Эффекте Сержа», его представления длятся не больше трех минут – только это не перформансы, а полные драматизма сценки: под таинственную музыку кукловод, рассадив зрителей вокруг стола, устраивает на нем парад-алле: сперва высаживает на специальный липкий (чтобы актеров не сдуло) коврик двух голышей, потом детей постарше, потом пару в недвусмысленной позе (оказывается, и таких кукол выпускают для моделирования транспортных сетей), потом у куклы появляется беременный живот, потом их становится не две, а четыре – и так далее, пока рука кукловода не водрузит на стол кадку с сухой веткой, вокруг которой воткнуты крошечные крестики.
Как в японской миниатюре, где один штрих может поменять смысл всей картины, он расставляет кукол в пляжных расслабленных позах, потом добавляет к пейзажу перевернутую машинку, косо стоящую лестницу (под ней оказываются малютки-пупсы) и, кажется, сам воздух над ковриком набухает тревогой. Серию сценок венчает покушение на президента - Эспиноза метко укладывает крошку из настоящего пневматического ружья, и какая-то зрительница горестно вскрикивает. «Чувствую себя почти богом», - улыбается режиссер. В его театре масштаб исполнителей не влияет на силу зрительских эмоций.