Вчера, во вторую годовщину кончины великого вождя Ким Ир Сена, Пхеньян был в глубоком трауре. За скорбным шествием десятков тысяч корейцев с балкона мемориального дворца Кумсусан наблюдал сын и преемник Ким Ир Сена Ким Чен Ир, военные, руководители государства. Ким Чен Ир по существу занимает все руководящие посты, но официально верховным правителем так и не стал — траур в Корее решено продлить еще на год. Не исключено, что одной из причин столь затянувшейся скорби, фактически парализовавшей политическую жизнь, стали "временные трудности", переживаемые страной, а именно голод.
Полагая, видимо, что экономическая ситуация более располагает к трауру, чем к торжествам по поводу вступления во власть любимого руководителя Ким Чен Ира, пхеньянское руководство не стало скрывать своих проблем от внешнего мира. За помощью лидеры Трудовой партии Кореи обратились не к кому-нибудь, а к Вашингтону. Готов прийти к ним на помощь и другой идеологический противник — Сеул. Более того, Северная Корея приглашена за стол переговоров со всеми участниками некогда разделившей полуостров Корейской войны. В Вашингтоне намекают, что если такие переговоры состоятся и принесут успех, то не за горами и воплощение мечты почившего Ким Ир Сена — будет каждому корейцу и суп с мясом, и дом под черепичной крышей, и шелковые одежды. Не без помощи партнеров по переговорам, разумеется. Достанет ли пхеньянскому руководству здравого смысла, чтобы пойти на идеологически рискованный диалог с противниками, пока неясно.
В тот день, когда в Пхеньяне скорбели по вождю, в Сеуле открылась очередная сессия парламента. Причем открыл ее президент Ким Ен Сам, суть эмоциональной речи которого сводилась к тому, что наиважнейшая задача Юга — подготовка мирного воссоединения с Севером. Любопытно и то, что в эти дни в Москве завершает работу представительная делегация из Сеула (в ее составе известные политики и лидеры религиозных конфессий), прибывшая для обсуждения с российскими коллегами той же проблемы воссоединения. На одной из дискуссий корреспонденту Ъ довелось услышать такую, например, точку зрения на ситуацию в КНДР: первый шаг к компромиссу Пхеньян уже сделал, попросив у американцев риса. (Так, отправной точкой движения СССР к политике разрядки можно считать обращение Хрущева к американцам за зерном — экономическая зависимость вынуждала Москву к мирному диалогу с Западом.) Прагматизм, таким образом, должен рано или поздно взять верх в КНДР, причем идеологические устои при этом могут и не особенно пострадать. Впрочем, на вопрос, какие пределы у этого "рано или поздно", ответить пока не решаются ни российские, ни южнокорейские эксперты. В одном же в Сеуле уверены абсолютно: воссоединение Севера и Юга "жизненно необходимо".
Активизация пропхеньянской политики тихоокеанских соседей КНДР идет на фоне другого процесса — отдаления Пхеньяна и Москвы. Срок действия договора между СССР и КНДР о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи от 6 июля 1961 года истек, хотя в честь его очередной годовщины в посольстве КНДР в Москве и был дан прием. Бывший там замминистра иностранных дел Александр Панов, отметив, что "договор выполнил свою историческую роль", напомнил, что еще в прошлом году Пхеньян был информирован, что Москва не будет продлевать срок его действия. В пересмотренном тексте договора — он передан Пхеньяну — Россия, в отличие от СССР, не берет на себя союзнических обязательств выступить в защиту КНДР, если та подвергнется агрессии. Ответ Пхеньяна в Москву пока не поступил. Не получила Москва и приглашения участвовать в многосторонних переговорах по урегулированию на Корейском полуострове... Правда, однажды Москва уже сделала северных корейцев счастливыми — идеологически, немало потратившись на создание северокорейской социалистической экономики. Теперь, видимо, пришел черед раскошелиться другим.
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА