Сегодня мы представляем четыре гражданских и одно арбитражное дело. В хозяйственном споре оборонному предприятию не удалось отбиться от денежных претензий строительной фирмы, а каждый из гражданских сюжетов по-своему оригинален и порой даже необычен. Так, адвокаты нотариуса смогли отсудить у лопнувшего банка вложенный туда миллион долларов, сумев не допустить сокрытия банковского имущества, а незадачливой покупательнице квартиры все же удалось выписать оттуда хитрых продавцов, но на это ушло четыре года. В истории о разделе наследства авиаконструктора Яковлева, длившейся шесть лет, адвокат наконец-то распутала весь клубок семейных противоречий, проявив при этом незаурядную выдержку и находчивость. И в заключение обзора рассказ об относительно новых и пока немногочисленных процессах о выплате компенсаций за моральный вред потерпевшим.
Нотариусу прибыль не нужна, ему хватает гонораров
Перефразируя Михаила Булгакова можно сказать, что банки, к огорчению их вкладчиков, часто оказываются не просто смертными, а внезапно смертными. Пока вкладчики сообразят, что произошло, денег уже и след простыл. При этом вдруг выясняется, что и имущества-то у банка никакого нет, а потому и описывать нечего. Вот и обивают несчастные клиенты пороги судов, создают общества обманутых вкладчиков да митинги устраивают. Но своих кровных им скорее всего уже не видать.
Но, как известно, нет правил без исключений. Например, нотариус Василий Сучков успел оперативно среагировать на кончину московского банка "Балчуг", где он хранил свой миллион долларов. Сразу после того, как банк в конце мая этого года прекратил выплаты, Сучков кинулся к его руководству. К президенту, правда, его не пустили. Он встретился с вице-президентом, но двухнедельные переговоры с ним ни к чему не привели. Тогда нотариус обратился за подмогой в адвокатское бюро "Партнеры" Коллегии адвокатов г. Москвы. За дело взялись адвокаты этой фирмы Игорь Огородников, Сергей Казаков и Михаил Шеповалов.
10 июня они подали в Гагаринский суд Москвы иск, требуя у банка вернуть деньги нотариуса. При этом адвокаты сразу же заявили ходатайство об аресте имущества и ценных бумаг "Балчуга" на сумму в 5 млрд рублей. И хотя суд на следующий день вынес соответствующее определение, банкиры отказались предоставить судебным исполнителям информацию об имуществе банка.
Пришлось адвокатам провести собственное расследование, в ходе которого они выяснили, что за "Балчугом" числится 50 автомобилей, три нежилых помещения и $60 тыс. наличными в его хранилище. На все это и был наложен арест.
Но банкиры, конечно, тоже не лыком шиты: когда через несколько дней адвокаты в очередной раз приехали к офису банка на Стромынке, на месте прежней вывески они увидели другую — "Росдорбанк". Оказалось, что "Балчуг" уже продал это здание, не сообщив покупателям о его аресте. Однако и адвокатов не проведешь. Они обратились в Москомимущество (МКИ), потребовав заблокировать эту сделку. А так как зарегистрировать в МКИ ее еще не успели, то просьбу адвокатов удовлетворили.
Тогда президент "Балчуга" Георгий Пирцхалава не на шутку встревожился. Встретившись с Сучковым, он предложил нотариусу забрать иск, обещая взамен выплачивать еженедельно по 800 млн рублей. Но поскольку доверять таким предложениям довольно рискованно, то адвокаты посоветовали Сучкову отказаться от этой сделки: первые 800 млн, может, и отдадут, но ведь арест с имущества банка после отзыва иска будет снят, и ищи потом это имущество. Где гарантия, что остальную сумму банкиры вернут? Нотариус благоразумно внял этому совету.
А на днях состоялся процесс. Чтобы разобраться в сути вопроса, суду хватило одного заседания. Правда, длилось оно восемь часов.
"Балчуг" представлял его вице-президент Олег Баранов, старавшийся всеми силами затянуть рассмотрение дела. Он заявил шесть различных ходатайств, но г-да Огородников, Казаков и Шеповалов разрушили его планы.
В первом ходатайстве г-н Баранов заявил, что данный спор относится к юрисдикции арбитражных судов: Сучков — предприниматель, а иски последних с материальными претензиями к юридическим лицам гражданские суды не рассматривают. То, что нотариус является предпринимателем, подтверждает, по мнению Баранова, его подпись на депозитном договоре. Там он расписался именно как нотариус, а не частное лицо, заверив "автограф" личной печатью.
Однако довод оказался несостоятельным, поскольку адвокаты истца, ссылаясь на "Основы законодательства о нотариате", объяснили, что нотариусы не имеют права заниматься предпринимательством. При этом, согласно Гражданскому кодексу (ГК), предпринимателем является лицо, действия которого направлены на получение прибыли. Нотариус же получает не прибыль, а гонорары, определяемые законом "О государственной пошлине". Причем перечень сделок, подлежащих нотариальному удостоверению, четко установлен законом "О нотариате" и ГК.
В итоге суд ходатайство банкира отклонил, но тот и не думал сдаваться. Он заявил новое ходатайство — "Об отложении дела", под тем предлогом, что из-за "реорганизации" банка его юротдел расформирован, и теперь у ответчиков нет специалистов для ведения процесса. Баранов просил предоставить время для того, чтобы нанять юриста.
Но, по мнению адвоката Огородникова, банкир здесь схитрил. Во-первых, он сам имеет высшее юридическое образование, поскольку закончил факультет международного права МГИМО, а во-вторых, у ответчиков было достаточно времени, чтобы найти юриста. Тут же г-н Огородников обратил внимание суда на то, что в зале в качестве консультанта ответчика присутствует весьма известный адвокат. Почему бы ему не поучаствовать в процессе?
Суд не принял и это ходатайство г-на Баранова, однако у банкира в запасе было еще несколько. В одном из них он опять требовал отложить слушания, поскольку все документы банка арестованы УЭП г. Москвы, о чем у него и справка имелась. Но оказалось, что УЭП просил только представить документы, но не арестовывал их, то есть выемки не было. Адвокаты истца тогда сделали вывод, что ответчик просто пытается ввести суд в заблуждение. В общем все ходатайства банкира суд отклонил.
Ответчик тогда решил выложить свой последний козырь. Он заявил, что у банка вообще было два договора с Сучковым, причем на разные суммы. И теперь, по мнению Баранова, нужно время, чтобы выяснить, какой же из них истинный. На это, правда, Огородников ответил, что данный факт вообще к делу не относится. Суду он при этом пояснил, что двойные договоры — обычная практика всех банков, которая позволяет уйти от обязательного резервирования в ЦБ 20% от оставшейся на депозитном счете суммы к исходу каждого месяца.
В конце концов все изрядно устали, и тогда г-н Огородников просто спросил у вице-президента, признает ли он в принципе, что у Сучкова в "Балчуге" есть некие суммы? Переглянувшись со своим адвокатом-консультантом, Баранов ответил утвердительно. Тогда, заявил Огородников, вообще спорить не о чем. Ведь статья 60 Гражданско-процессуального кодекса гласит, что если одна сторона признает некий факт, то противная сторона освобождается от его доказывания. Ответчик признал, что банк хранил деньги Сучкова, и значит, речь теперь может идти лишь о величине той суммы, которую "Балчугу" предстоит выплатить. Адвокат считал, что предмет спора исчерпан и пора выносить решение. И оно было вынесено.
Суд удовлетворил иск нотариуса, обязав банк уплатить и немалую судебную пошлину. Однако дело на этом еще не закончилось, поскольку ответчик может это решение обжаловать. Но даже если оно и останется в силе, то Сучкову надо будет еще получить свои деньги обратно, а это случается далеко не всегда. Мы будем следить за развитием событий.
Авторитет президентских указов непререкаем
Адвокатам постоянно приходится разбираться с последствиями необязательности деловых партнеров своих клиентов. Причем партнеры эти не просто не выполняют взятых на себя обязательств, но еще стремятся обвинить в своих неурядицах другую сторону, утверждая, что те сами нарушили договор. Арбитражное дело, которое на днях закончил адвокат Мосюрцентра Владимир Гришкин из адвокатского бюро "Гауф и партнеры", из той же серии.
В 1995 году инженерно-внедренческая фирма "Карат" вела по договору подряда строительно-монтажные работы в одном из цехов АО "Московский машиностроительный завод 'Вымпел'". Заказчик, в свою очередь, по условиям соглашения должен был оплачивать фактически выполненные работы на основании акта сдачи-приемки.
Часть работ "Вымпел" принял без всяких претензий и оплатил, но потом у него кончились деньги. "Карат" же продолжал и дальше выполнять свои обязательства, справедливо потребовав выплаты за окончание очередной части работы. Но поскольку платить "Вымпелу" было нечем, то его руководство решило просто избавиться от "назойливых" строителей, аннулировав в одностороннем порядке договор подряда. Руководителям же "Карата" объяснили, что их фирма нарушила сроки исполнения работ, качество которых к тому же оставляет желать лучшего.
Но "Карат" никакой вины за собой не чувствовал, а потому в феврале 1996 года его руководители обратились к адвокату Гришкину, который от лица руководства фирмы подал в Московский арбитражный суд иск о взыскании долга с "Вымпела" в размере 662 млн рублей. В эту сумму был включен не только размер основного долга и пеня за просрочку, но и, в соответствии со ст. 395 Гражданского кодекса (ГК), процент за пользование чужими деньгами из расчета средней процентной ставки того периода (170% годовых).
С этим, однако, не согласились на "Вымпеле". Его представители ссылались в суде на то, что в договоре четко не указывались сроки оплаты — осуществляется ли она поэтапно или после окончания всех работ на объекте. В результате спор грозил затянуться, поскольку, согласно ГК, если в договоре или в законодательных актах эти сроки не указываются, то оплата работ производится по конечному результату. В интерпретации ответчика это звучало так: раз "Карат" не довел работы до конца, то ему вообще можно не платить.
Но, к огорчению представителей "Вымпела", этот, казалось бы, веский аргумент не прошел. Ответчики, заявил г-н Гришкин, либо не знают, либо специально умалчивают об Указе президента РФ от 20 декабря 1994 года (#2204). А там сказано, что даже если договорные отношения разрываются, то расчет за реально оконченные на тот момент работы должен быть полным.
При этом, по мнению адвоката, ответчики лукавят, когда говорят о плохом качестве работ. Они ведь сами подписали акт приемки первой партии строительства, и тогда никаких официальных претензий у них не было. На этот случай в ГК есть часть 2-я статьи 720, из которой следует, что если заказчик подписал акт приемки, значит, он со всем согласен и не вправе потом предъявлять какие-либо претензии подрядчику. Но мало того, сам ответчик еще летом 1995 года написал отзыв о работе "Карата", где указал, что фирма все исполняет в срок и претензий к ней нет.
В итоге суд решил взыскать с "Вымпела" всю заявленную сумму. Ответчик, правда, попытался оспорить это решение, но его апелляционная жалоба осталась на днях без удовлетворения.
Наследство любимца Сталина
В Савеловском суде Москвы на днях наконец-то закончился длившийся почти шесть лет процесс по пяти искам членов семьи всемирно известного авиаконструктора, дважды Героя труда, кавалера многих орденов Ленина академика Александра Яковлева, который умер летом 1989 года. Его дети и внуки никак не могли разобраться, что, кому и сколько завещал их покойный отец и дед, поскольку, по мнению некоторых участников конфликта, воля наследодателя в завещании была заявлена недостаточно отчетливо. Распутать клубок семейных противоречий смогла известный адвокат Гералина Любарская из 16-й юрконсультации Мосгорколлегии .
За свои заслуги перед родиной покойный академик был щедро награжден Советской властью. Еще в 1939 году правительство дало ему огромную по тем временам премию в 100 тыс. рублей, а в придачу подарило автомобиль ЗИС. Потом он неоднократно становился лауреатом всевозможных премий, получив в общей сложности еще 1 млн рублей. В 1947 году специальным правительственным постановлением, подписанным Сталиным, ему подарили шикарную дачу (два дома) в подмосковной Жуковке, построенную на средства Наркомата авиапромышленности. Академик обустроил дачу (впрочем, как и огромную московскую квартиру на Ленинградском проспекте) с особым шиком — по меркам того времени, разумеется: розовая спальня, салатовая гостиная, стены обиты шелком и отделаны деревом, все обставлено антикварной мебелью и т. д. Генеральный конструктор намеревался устроить в Жуковке свой дом-музей, поэтому каждая вещь занимала строго определенное место.
С родственниками отношения у академика были, однако, неровными. У него было два сына, один из которых умер довольно рано, оставив дочь. У второго сына авиаконструктора, Сергея, было два сына от разных жен. Первая жена Сергея, с которой он развелся, и ее сын были были любимцами академика. Яковлев даже прописал невестку у себя в московской квартире.
Личные симпатии ученого отразились в завещании. В соответствии с ним любимому внуку доставалась дача со всем имуществом, но с условием, что он обязан сохранять всю обстановку в точности в том виде, как она выглядела при жизни деда (эта туманная формулировка и запутала все дело). Все остальное имущество академик завещал жене, но она умерла раньше мужа, а завещание он менять не стал. Сын же Сергей унаследовал авторские права отца. В квартире на Ленинградском проспекте уже без всякого завещания оставалась жить любимая невестка, поскольку жилплощадь муниципальная и никем не наследуется.
Такой расклад совершенно не устроил Сергей Яковлева и его племянницу (внучку ученого). Они решили, что тоже имеют право на часть наследства, о чем подали во Фрунзенский (ныне Савеловский) суд Москвы иски, требуя себе по 1/6 части имущества, в том числе и дома в Жуковке. Дело в том, что прямая наследница (жена академика) умерла. После нее по праву представления наследниками становились сыновья. Но один из них тоже умер, значит, наследницей становилась его дочь. Итак, Сергей Яковлев вступил в конфликт со своим сыном, а племянница Сергея, соответственно, со своим двоюродным братом. Но не только с ним. Они подали также иск о взыскании с бывшей жены Сергея (любимой невестки академика) 29 тыс. рублей, которые та сняла со сберкнижки свекра. К 1996 году эта сумма с учетом всех компенсаций составила 34 млн рублей.
Но ответчики тоже не собирались сидеть сложа руки. Они обратились к адвокату Гералине Любарской. От имени внука академика она составила два иска: один — о признании за ним права собственности на все имущество в Жуковке, а второй иск — к Сергею Яковлеву. Последний как-то забрал из дома в Жуковке награды генерального конструктора, которые были оформлены под витраж и предназначались для экспозиции будущего музея. Так вот теперь уже внук академика требовал у своего отца вернуть экспонат. Покойный академик ведь распорядился, чтобы на даче все оставалось на своих местах.
Г-же Любарской предстояла нелегкая задача разобраться во всех этих сложных отношениях и доказать правоту своих доверителей.
В общих чертах позиции сторон были таковы. Сергей Яковлев с племянницей утверждали, что дача, как и все имущество, являлась общей собственностью покойных супругов. Они считали, что Жуковка — это не подарок лично академику от правительства, поскольку никакого договора дарения на нее не было. Значит, их мать и бабушка тоже имела там свою долю, и теперь эта доля перешла к ним. Имущество же дачное тоже нажито совместно. Причем в завещании не указано, что внук его именно наследует — он обязан лишь его сохранить. Бывшая же жена Сергея при этом должна вернуть деньги, снятые с книжки по доверенности академика, поскольку, по их мнению, не могла их истратить на семейные нужды.
Другая сторона не оспаривала имущество, находившееся в московской квартире. Пускай оппоненты забирают себе полагающуюся им долю. Однако на даче им ничего не принадлежит, и Любарская доказала это. По ее мнению, говорить о каких-то договорах дарения от правительства при советской власти, да еще в сталинское время, просто смешно. Однако все равно надо доказать, что дача в Жуковке принадлежала одному покойному Яковлеву. Для этого Любарской пришлось поднять огромное количество архивных документов. Среди них обнаружилось то самое правительственное постановление за подписью Сталина, где четко говорилось, что Жуковка строится на деньги Наркомата лично для авиаконструктора. То есть никаких семейных денег туда не вкладывалось. Нашлись также записи секретарши академика о его заработках и тратах. Из них следовало, что вся зарплата Яковлева уходила на обычные бытовые нужды, а дача обустраивалась на деньги от премий, то есть на его личные средства. При этом весь антиквариат в Жуковке — это подарки лично конструктору от разных людей и организаций. Никакой доли жены академика там нет, а значит, и прав на Жуковку у сына и внучки тоже нет.
Не менее сложно было доказать и то, что воля наследодателя была направлена именно на передачу имущества Жуковки в собственность внуку. Пришлось привлечь маститых ученых-правоведов в качестве экспертов текста завещания, а также обратиться с той же просьбой в отдел нотариата Минюста. Заключения экспертов гласили, что воля наследодателя в завещании четко направлена на то, чтобы отдать все в распоряжение внуку. От себя же адвокат добавила, что последний никак не сможет, согласно завещанию, все сохранить в первоначальном виде, если не будет являться собственником.
Что касается денег, которые якобы должна вернуть бывшая супруга Сергея, то они оказались истрачены именно на семейные нужды, а именно, на памятник покойному авиаконструктору, выполненный известным скульптором Аникушиным, и на гробницу. Еще 7 тысяч из этой суммы ушло на оплату проведения сигнализации в Жуковке(в ценах 1989 года), которую заказывал сам покойный Яковлев. Все подтверждающие документы г-жа Любарская представила суду.
Суд постановил: жена академика никакой супружеской доли в Жуковке не имела, при этом воля покойного в завещании выражена вполне четко. Значит, дача со всем имуществом — собственность внука. Соответственно, его отец должен вернуть часть вещей, находившихся в доме, то есть витрину с орденами. Невестка же академика никому никаких денег не должна.
Как уверяет теперь уже полноправный собственник Жуковки, скоро там откроется дом-музей знаменитого авиаконструктора.
Как избавляться от "тараканов"
Покупка квартиры — дело рискованное. Однако некоторые граждане по простоте душевной, а иногда в силу излишней самонадеянности считают, что их-то уж провести невозможно. Стремясь уйти от дополнительных трат, они не обращаются в риэлтерские фирмы, предпочитая совершать подобные сделки на свой страх и риск. Но ведь известно, что скупой платит дважды. Молодая москвичка Марина Митичева в эту абсолютную истину не верила, за что расплатилась потерянным временем, нервами и расходами на адвоката. Благо еще, что ее адвокат Секенат Шайлиева из Межреспубликанской коллегии (37-я юрконсультация) прекрасный специалист по жилищным проблемам.
В 1992 году Митичева купила квартиру у супругов Никульниковых, но те, получив деньги, отказались выписываться. Мало того, уже после совершения сделки они прописали на эту жилплощадь своего новорожденного ребенка. В итоге незадачливой покупательнице досталась так называемая "квартира с тараканами" (то есть с жильцами, не имеющими на нее права собственности).
Тогда Митичева бросилась к юристам и маклерам, но те объяснили ей, что дело это бесперспективное, и здесь помогут только неформальные методы. Но на это Марина не решилась, и ее мытарства продолжались четыре года.
К счастью, разрешить ее проблему взялась адвокат Секенат Шайлиева. В начале 1996 года от имени клиента она подала в Зюзинский межмуниципальный суд Москвы иск о признании бывших хозяев квартиры утратившими права на жилплощадь. Но все осложнялось тем, что ответчики и не собирались являться в суд. Дело в том, что по сложившейся практике суды в таких случаях не берут на себя ответственности выносить решение против отсутствующих лиц. Решение, вынесенное в отсутствие ответчика, легко оспорить, и положительные прецеденты здесь крайне немногочисленны. Однако адвокат намеревалась побороться за своего клиента.
Она обратилась в суд с ходатайством о том, что по статье 157 нового Гражданско-процессуального кодекса дело может быть рассмотрено в отсутствии стороны, уведомленной о судебном заседании, но не явившейся. Никульниковым же неоднократно посылали повестки, и поэтому суд был вынужден удовлетворить это ходатайство.
На процессе г-жа Шайлиева ссылалась в первую очередь на Положение правительства Москвы "О едином порядке рассмотрения вопросов прописки и выписки населения в Москве" (от 3.05.95). Согласно его пункту 6.4 милиция должна была принудительно выписать жильцов, утративших право не жилплощадь. Никульниковы же по договору купли-продажи это право как раз и утратили.
При этом адвокат обрушила на голову суда целый шквал статей из различных законов. Она заявляла, что если Митичевой откажут в ее претензиях, то тем самым будут попраны, во-первых, статьи 60, 61, 135, 136 Жилищного кодекса, которые регулируют право собственности на жилье и не допускают его ограничения; во-вторых, статьи 288, 289 Гражданского кодекса, в соответствии с которыми в квартире проживает сам собственник и его семья. Распоряжаться жилплощадью могут только они, а посторонние лица не имеют на нее никакого права без договоров с собственником. И наконец, отказ истцу в его требовании нарушает статьи 35 и 40 Конституции, которые не допускают ограничения в правах собственности.
В итоге суду ничего не оставалось, как только согласиться со столь убедительной аргументацией. Иск удовлетворили. Ответчиков теперь обязательно выпишут, поскольку решение недавно вступило в законную силу.
Адвокат успешно опустошает чужие кошельки
Все давно уже привыкли к тому, что люди, чем-то обиженные газетами, кроме защиты своей чести и достоинства требуют еще и компенсацию за причиненные им моральные страдания. Однако суды, даже если и признают исковые требования справедливыми, запрашиваемые суммы (иногда просто астрономические) снижают обычно до 500 тыс. рублей. Насколько нам известно, больше всех "за страдания" удалось отсудить только обозревателю "Московского комсомольца" Александру Минкину в его прошлогодней тяжбе с "Российской газетой" и певцу Иосифу Кобзону в его споре с газетой "Советская Россия" и журналисткой Ларисой Кислинской (Ъ рассказывал об этих конфликтах). Им должны выплатить соответственно 5 млн и 15 млн рублей, но денег никто из них пока не получил.
Однако с недавних пор компенсации за моральный вред стали присуждать и по другим поводам, например за незаконное увольнение с работы или за издевательства хулиганов. Основанием к тому являются статьи 151 и 1099 нового Гражданского кодекса (ГК). Причем в таких случаях суды охотнее идут навстречу истцам и взыскивают с виновных более значительные суммы. Например, в обзоре от 2.03.96 мы рассказывали, как милиционера, виновного в гибели человека, суд обязал выплатить 40 млн рублей. А недавно адвокат Межреспубликанской коллегии Александр Мартинкус из адвокатского бюро "В. Лобутев и партнеры" завершил два дела, и теперь лица, виновные в нарушении чужих прав, должны выплатить по 4 млн рублей компенсации четырем его клиентам на основании указанных статей ГК.
Об одном из этих дел мы рассказывали 16 марта. В 1994 году начальство одной из воинских частей Солнечногорска незаконно уволило со службы рядовую-контрактницу Наталью Иванову. Почти два года адвокат девушки г-н Мартинкус боролся за ее место в строю, дойдя до военной коллегии Верховного суда России. В результате рядовую восстановили на службе, выплатив при этом 20 млн рублей за недополученное ею довольствие. Тогда адвокат Мартинкус заявил, что дело на этом не заканчивается, и он будет требовать от командира части выплатить Ивановой еще и компенсацию за моральные страдания, которые она претерпела из-за несправедливого с ней обращения. А страдания девушки, по мнению адвоката, эквивалентны 5 млн рублей. Об этом в городской суд Солнечногорска был подан соответствующий иск.
Суть выступления г-на Мартинкуса на том процессе сводилась к следующему. Во-первых, Иванова, имевшая по службе только одни благодарности, была просто шокирована поступком уволившего ее командира, и у нее на этой почве могли развиться всякие комплексы. А во-вторых, она оказалась в крайне сложном материальном положении, что еще больше усугубило ее переживания.
Суд с пониманием отнесся к этим аргументам, но запрашиваемую сумму все-таки снизил до 4 млн рублей. Однако командир этим не отделается: суд обязал его оплатить еще и все расходы Ивановой на адвоката.
Другое дело, которое на днях закончил Александр Мартинкус, связано с уголовщиной. Адвокат представлял в нем интересы потерпевших — дочери и матери Никулиных и гражданки Филяевой. Этих женщин возле их дома избили пьяные братья Александр и Олег Ольгины, которых милиция и задержала недалеко от места преступления. Дорогомиловский суд Москвы приговорил Александра Ольгина к 2,5 годам лишения свободы, а Олега — к одному году. Но братьев это не сильно огорчило. По-настоящему они расстроились, когда суд по гражданским искам потерпевших, которые от их лица подал адвокат, постановил взыскать с братьев 12-миллионную компенсацию за причиненные ими моральные и душевные страдания. А о том, что страдания действительно имели место, рассказал суду г-н Мартинкус.
Он, например, утверждал, что действия преступников "попирали общепризнанные человеческие ценности" и отличались особым цинизмом: потерпевшие, по его мнению, даже не давали повода хулиганам, которым просто захотелось поизгаляться над беззащитными женщинами. Последние же, по словам адвоката, никогда теперь не смогут забыть испытанного ими унижения. Мартинкус заявил, что каждой из них хулиганы должны выплатить в качестве компенсации по 5 млн рублей.
Суд согласился, однако и в этом случае сумма была снижена — до 4 млн рублей каждой из трех потерпевших.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ,
МАКСИМ Ъ-СТЕПЕНИН