Некролог
Юрий Яковлев умел говорить на разных языках: с аудиторией водевиля — легкомысленно, с поклонниками Достоевского — серьезно (на фото Юрий Яковлев в роли князя Мышкина в фильме Ивана Пырьева "Идиот" 1958 года)
Фото: РИА НОВОСТИ
На 86-м году жизни скоропостижно скончался один из самых знаменитых российских актеров театра и кино — народный артист Советского Союза, один из старейших мастеров Театра имени Вахтангова Юрий Яковлев.
Шестьдесят лет, которые прослужил после окончания Щукинского училища в Театре имени Вахтангова Юрий Яковлев, конечно, сделали для всех — и для современников, и для потомков — имя артиста и имя театра неразрывными. Но по масштабу таланта сам он как художник был, безусловно, выше любой школы и любой традиции: сложись судьба иначе, внимательность к деталям и невероятная достоверность наверняка сделали бы Яковлева корифеем Малого театра, его аристократизм и психологическую тонкость вполне можно назвать "мхатовскими" — в прекрасно-старомодном значении этого слова. Да и в руках талантливого представителя формальных режиссерских школ Яковлев наверняка стал бы знаменитостью — вкус к острому рисунку роли у него, мягкого и любезного артиста, было не отнять.
Нет, конечно, пресловутое "вахтанговское начало" в нем тоже жило, а именно элегантность, праздничная приподнятость, лукавство и даже балаганное шутовство. Полувековой давности Панталоне в восстановленной "Принцессе Турандот" Вахтангова — неподражаемый образец комедийной театральной витальности, способной украсить любые, даже самые свирепые времена. Юрий Яковлев, родившийся в интеллигентной московской семье юриста и медсестры, в советскую эпоху, конечно, был для многих наследником утраченного прошлого, носителем духа старой аристократической культуры — человеком из редкой породы "не был, не состоял, не участвовал". Конечно, он играл и социальных героев, и роли современников (и делал это блестяще — как, например, усовестившегося чиновника в фильме "Мы, нижеподписавшиеся"), но любимой своей ролью в кино считал все же Стиву Облонского в знаменитой экранизации "Анны Карениной" Льва Толстого. А одной из любимых на театральной сцене — символа интеллигентности Чехова в спектакле "Насмешливое мое счастье" по пьесе Малюгина.
Как человек истинно благородных кровей, Юрий Яковлев умел говорить с любым зрителем на понятном тому языке: психологическая драма так психологическая драма, водевиль так водевиль. Пересмотрите Яковлева в ерундовой по большому счету пьесе "Дамы и гусары" (благо спектакль был со временем превращен в телефильм) — и посмейте сказать, что это сыграно менее талантливо, чем фундаментальный князь Мышкин в сделанной в 1958 году режиссером Иваном Пырьевым экранизации "Идиота" Достоевского, роль, что открыла молодого актера для большого кинематографа. Но, конечно, для миллионов граждан огромной страны Яковлев останется прежде всего актером из комедий, ставших народными,— поручиком Ржевским в "Гусарской балладе", отставленным женихом Ипполитом в новогодней "Иронии судьбы, или С легким паром!" ("Какая гадость эта ваша заливная рыба") и двойниками, Иваном Грозным и управдомом Буншей, в фильме Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию" ("Пошто боярыню обидел, смерд?").
Когда сегодня смотришь на ролевую биографию Юрия Яковлева в театре, невозможно избавиться от досады — как же так, в списке практически нет Шекспира, совсем нет Мольера, очень мало Чехова, хорошо хоть дважды Островский случился — обаятельный обманщик Глумов в "На всякого мудреца довольно простоты" и Дудукин в "Без вины виноватых" Петра Фоменко принадлежат к числу лучших созданий выдающегося актера. Добрая же половина пьес, в которых он играл, уже прочно и по заслугам забыты. Но само присутствие в труппе Юрия Яковлева, последние полтора десятилетия фактически не бравшегося за новые роли, было знаком надежды на возрождение Театра имени Вахтангова. Наверняка Римас Туминас, едва придя в театр, захотел найти для Яковлева роль. И как же хорошо, что это получилось — последней ролью актера стал рассказ Бунина в спектакле-обозрении "Пристань", посвященном вахтанговским старикам.
В тот момент, когда, опираясь на трость, на сцене появлялся Юрий Яковлев, зал превращался в единое целое, сжимающееся от любви к чудесному актеру — но и в тревоге за него: казалось, из всех физических средств выразительности у него был уже один только голос, тот самый голос, который когда-то звучал за кадром в фильмах "Берегись автомобиля" и "Старики-разбойники", глубокий, обволакивающий, ироничный и обезоруживающий. "Темные аллеи" Бунина Яковлев играл этим знаменитым голосом, в бархатных складках которого слышались и горечь от невозвратности прошлого, и строгое приятие судьбы, и удивление от невозможности понять высший промысел, и какая-то завидная учтивость расставания с земным. Когда рассказ был закончен, герой Яковлева медленно уходил в глубину сцены, и на фоне открывшегося светлого задника его черная фигурка вдруг, точно готовясь раствориться в воздухе, начинала неожиданно легко пританцовывать. А на прощание он, не оборачиваясь, взмахивал тростью, вроде как: ну я пошел, а вы тут пока оставайтесь, еще увидимся. "Все проходит, да не все забывается",— сказано у Бунина. Вот и сам Юрий Яковлев, конечно, не забудется никогда, останется с каждым, кто хоть однажды видел или слышал его.