Неожиданное продолжение получила история о взыскании Мосюрфинфондом денег с должников Мосводоканала (см. обзор от 1.06.96.). Оказалось, что по крайней мере один из договоров уступки прав требования Мосводоканала является незаконным. В одном из гражданских дел, о которых мы рассказываем в нашем обзоре, соседи пытались получить квартиру 80-летней старушки, которую та, кстати, уже подарила другому человеку, а в другом — начальство автостоянки судится со своими рядовыми сотрудниками из-за того, кто должен платить компенсацию за украденный с их стоянки автомобиль. В нескольких уголовных сюжетах речь идет, скорее всего, о "без вины виноватых". В одном случае женщина, управлявшая BMW, с помощью следователей пытается взвалить вину за ДТП со смертельным исходом на пассажира этой машины, утверждая, что тот был ее не в меру пылким любовником. В другом деле сотрудника ГАИ, обвиненного во взятке, самого склоняли дать взятку прокурору.
Во втором раунде фонд оказался в нокдауне
В обзоре от 1 июня этого года мы рассказывали о том, что Фонд юридической и финансовой поддержки городского хозяйства Москвы (Мосюрфинфонд) в соответствии с заключенными с Мосводоканалом договорами об уступке прав требований пытается взыскивать деньги с его должников. Как мы сообщили в том же обзоре, Арбитражный суд Москвы уже вынес решение о взыскании с одного из них в пользу фонда 30 млрд рублей. Однако история с должниками Мосводоканала получила неожиданный поворот. Воодушевленное первым успехом руководство фонда попыталось разобраться еще с одним неплательщиком — режимным предприятием АО "Биохиммаш". Но представлявший интересы этого АО адвокат Мосюрцентра Владимир Гришкин из юрконсультации "Гауф и партнеры" доказал, что Мосводоканал вообще не имел права заключать с фондом договор об уступке своего права требовать долги с "Биохиммаша".
Это предприятие задолжало Мосводоканалу 300 млн рублей. На выплату денег в рассрочку кредиторы не соглашались, и в мае этого года Мосюрфинфонд подал в Арбитражный суд Москвы иск о взыскании с АО 1,7 млрд рублей (основной долг и двухпроцентная пеня).
Однако адвокат Гришкин считал Мосюрфинфонд ненадлежащим истцом. По его мнению, Мосводоканал не имел права заключать с фондом договор уступки в отношении его доверителя. Дело в том, что в договоре о поставке воды между "Биохиммашем" и Мосводоканалом было четко сказано, что это соглашение носит конфиденциальный характер и третьи лица не должны знать о его содержании. Ведь предприятие-то режимное, и информация о том, сколько ресурсов оно расходует, является секретной. А раз в фонде узнали то, что им знать не положено, то, сделал вывод адвокат, передача фонду права требовать с АО долги за воду нарушает закон "О государственной тайне" и целый ряд инструкций спецслужб о соблюдении режима секретности.
Таким образом, резюмировал г-н Гришкин, сделка противоречит статье 388 Гражданского кодекса (ГК), согласно которой уступка кредитором (в данном случае Мосводоканалом) своего требования не должна противоречить закону, другим правовым актам и договору с контрагентом. А раз сделка между Мосводоканалом и фондом шла вразрез с законом, то, согласно ст. 168 ГК, ее надо признать недействительной.
Но этим адвокат не ограничился. Он потребовал от истцов представить полный текст договора с Мосводоканалом со всеми приложениями. Истцы долго упирались, но в конце концов вынуждены были это сделать по требованию суда. Тогда выяснилось, что Мосводоканал продал свои долги всего за 50% их стоимости.
В связи с этим Гришкин выразил недоумение: в Мосводоканале есть коммерческое управление, сотрудникам которого за работу с договорами и партнерами платят зарплату. Почему же они свои обязанности возлагают на Мосюрфинфонд, да еще за счет налогоплательщиков (50% стоимости долгов)? Адвокат просил суд вынести два частных определения: одним из них, по его мнению, следует запретить Мосводоканалу передачу конфиденциальных договоров частным фирмам, а другим — поручить правительству Москвы разобраться, на каком основании муниципальное предприятие передоверяет свои обязанности, да еще за чужой счет.
Суд никаких частных определений выносить не стал, зато признал недействительным договор уступки прав требования между Мосводоканалом и Мосюрфинфондом. Иск фонда был отклонен.
Г-н Гришкин полон решимости помочь таким образом и другим должникам Мосводоканала. Впрочем, это ненамного облегчит их участь: долг-то с них ведь никто не спишет.
Хорошие девчата, заветные подруги...
Раньше постоянно приходилось сталкиваться с жилищными конфликтами, в которых престарелые граждане оказывались в роли потерпевших. Однако сейчас все чаще встречаются старички и старушки, которые и сами не промах. Они продают квартиру, потом заявляют иск о том, что их обманули, возвращают себе квартиру и опять продают. И так не один раз. Незадачливый покупатель получает обратно только сумму официальной стоимости квартиры, разница же с реальной ее ценой остается в кармане продавца. То же происходит с дарением или завещанием квартиры. Старички, получив однажды немалую мзду за свое "благодеяние", отсуживают квартиру обратно, а затем заключают договоры с другим, более выгодным клиентом (см., например, обзоры от 27 апреля и 15 июня этого года). Суды до недавнего времени безоговорочно удовлетворяли иски престарелых граждан, однако сейчас ситуация изменилась. Адвокат 9-й юрконсультации Мосгорколлегии Евгений Данилов недавно завершил одно такое дело, но в производстве у него находятся еще пять подобных.
80-летней одинокой москвичке Анастасии Пляшко помогала одна из организаций, занимающихся социальной защитой. Однажды сотрудница, обслуживавшая старушку, ушла в отпуск, и ее заменила другая сотрудница — Светлана Абрамова. Она так Пляшко понравилась, что та предложила ей в дар свою квартиру. Отказа, естественно, не последовало, и в мае 1993 года был заключен соответствующий договор.
Два с половиной года Абрамова продолжала обслуживать бабушку уже на добровольных началах, покупая ей на свои деньги все необходимое для жизни. Кроме этого семья Абрамовой установила ей новую сантехнику, купила холодильник, справляла вместе с Пляшко ее дни рождения, а муж Абрамовой возил ее в дни поминок на кладбище к покойному супругу. Мало того, старушке предлагали вообще переехать к Абрамовым или самим переселиться к ней, чтобы облегчить уход. Пляшко на это не согласилась, попросив переехать к ней одну Светлану. Но этому воспротивился уже муж Абрамовой.
И вдруг в середине 1995 года старушка подает иск в Лефортовский суд Москвы о признании сделки дарения квартиры недействительной. При этом ссылалась она почему-то на ст. 179 Гражданского кодекса (ГК) старой редакции о "неисполнении обязательств, в которых участвуют несколько кредиторов". Абрамова обратилась к адвокату Евгению Данилову.
В суде г-н Данилов первым делом отметил, что ст. 179 ГК, на которую ссылается истец, никакого отношения к делу не имеет. Правильнее было бы сослаться, например, на статьи 48, 58 и 57 старого ГК, согласно которым недействительной признается сделка, не соответствующая требованиям закона или совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, либо если одна из сторон воспользовалась тяжелыми обстоятельствами другой стороны. Недействительной признается и сделка, совершенная человеком, введенным в заблуждение.
Но к данному случаю ни одна из этих статей тоже не подходит: сама Пляшко подтвердила в суде, что прекрасно понимала смысл своих действий, никакого насилия или угроз в ее адрес со стороны Абрамовых не было. Причем она твердо помнила все события даже многолетней давности и вполне адекватно их оценивала, так что суд убедился в том, что она находится в здравом уме. Адвокат к этому добавил, что на учете у психиатра или невропатолога Пляшко тоже не состоит. Законность же самой сделки, по мнению г-на Данилова, не вызывает никакого сомнения.
Нельзя, по мнению адвоката, говорить и о том, что Абрамова воспользовалась тяжелой ситуацией Пляшко: старушка ведь сама предложила ей квартиру в дар и при этом, по ее же признанию, понимала, что делала. Это подтвердил и вызванный в суд по ходатайству Данилова племянник истицы, проживающий на Украине. По его словам, тетушка объявила ему: "Вы, родственники, плохие, а Светлана хорошая", поэтому квартиру она решила отдать ей. То, что ответчица действительно хорошая, подтверждал и рассказ адвоката о том, как семья Абрамовых ухаживала за Пляшко.
Соответственно, у суда возник вопрос: почему же Пляшко решила судиться с такими хорошими людьми? Бабушка ничего вразумительного сказать не могла, но адвокат Данилов высказал предположение, что это произошло под влиянием двух ее подруг из соседнего подъезда, одна из которых выступала в суде свидетелем со стороны истца, а вторая была представителем истца. Они утверждали, что были прекрасно осведомлены обо всех сколько-нибудь значительных событиях в жизни Пляшко, но при этом о таком важном эпизоде ее биографии, как договор дарения, узнали только в 1995 году. Вот тогда и последовал иск. Обе женщины уверяли, что никакого ухода Абрамовы их подруге не обеспечили, а продукты она получала только из собеса. Но это противоречило показаниям всех остальных свидетелей и самой Пляшко, утверждавших, что всю собесовскую помощь она откладывала "про запас". Если ей никто не помогал, спросил адвокат, то чем же она питалась?
Итак, по сути никаких претензий к Абрамовой со стороны ее подопечной не было. По мнению Данилова, все это просто козни завистливых соседок. (Добавим, что это в кулуарах подтвердил племянник Пляшко: во время перерыва он открыто заявил, что одна из соседок уговаривает его тетку оформить квартиру на нее.)
На основании всего изложенного адвокат требовал отказать Пляшко в иске в "назидание тем, кто хочет поживиться за чужой счет, а потом, не сказав 'спасибо', расстаться". Но суд не успел вынести решение: Пляшко сама отозвала свой иск. Определением суда дело прекращено.
Параллельно с этим делом Евгений Данилов занимался еще одним, но уже уголовным.
У "новых русских" честные жены
Случаи, когда потерпевшие солидарны с обвиняемым, встречаются не так уж часто. Следствию надо очень постараться, чтобы такое случилось. Но вот недавно адвокатам из Мосгорколлегии Евгению Данилову (юрконсультация #9) и Елене Нежельской (юрконсультация #2) пришлось принять участие в деле о ДТП, где первый представлял интересы потерпевших, а вторая защищала подсудимого, которого следствие считало виновником аварии. Позиции адвокатов полностью совпали. Особую остроту ситуации придавало также то, что оба защитника поневоле вынуждены были доказывать добродетельность одной дамы: по их мнению, она никак не могла изменить мужу с подсудимым. Она же настаивала, что прелюбодеяние имело место.
А случилось вот что. В ночь на Рождество 1994 года на автобусную остановку вылетел автомобиль BMW. Последствия были трагическими: один человек, стоявший на остановке, погиб (это был полковник Василевский), а его товарищ и одна девушка получили телесные повреждения различной степени тяжести. За рулем автомобиля находилась некая г-жа Г. Рядом с ней на переднем сиденье была ее подруга, а сзади сидел 19-летний студент Алексей Крылов — сосед Г. по дому. Из них троих пострадала только г-жа Г., разбившая себе при столкновении лоб.
Следственный отдел УВД Северо-Восточного округа Москвы в течение недели искал виновного и наконец нашел. Результат расследования оказался несколько неожиданным: оказалось, что виноват студент, сидевший сзади. Согласно показаниям г-жи Г. и ее подруги, Крылов якобы набросился на г-жу Г. и начал ее душить. Женщина, естественно, потеряла контроль над машиной, из-за чего и произошла трагедия. Почему же Крылов вдруг повел себя столь агрессивно? Оказывается, он был любовником г-жи Г. В тот день она почувствовала угрызения совести и сообщила юному возлюбленному, что собирается повиниться перед мужем. Крылов испугался и описанным способом попытался заставить раскаявшуюся грешницу не открываться мужу. Такова версия г-жи Г. и ее подруги.
Уголовное дело по факту ДТП со смертельным исходом (ч. 2 ст. 211 УК) возбудили только в январе 1995 года. Причем следствие приняло версию подруг как единственно возможное объяснение тех событий. Никаких других вариантов происшествия не рассматривали. В апреле дело в отношении Г. прекратили, признав ее потерпевшей (наравне с женой погибшего полковника — Любовью Василевской). А в мае Крылову предъявили обвинение по статье 213 УК (нарушение действующих на транспорте правил, срок до 5 лет). В основе обвинения лежали показания подруг и заключение автотехнической экспертизы. Следует заметить, что выводы эксперта (инженера с одной из кафедр МАДИ) и показания обеих женщин противоречили показаниям других свидетелей происшествия. Тем не менее в начале этого года дело передали в Бутырский суд. С обвиняемого взяли подписку о невыезде.
Такой поворот событий совершенно не устраивал Василевскую и других потерпевших. По их мнению, именно г-жа Г. была виновницей аварии. Василевская обратилась к адвокату Евгению Данилову, попросив представлять ее интересы в суде. Крылова в суде защищала адвокат Елена Нежельская.
На процессе стали выясняться интересные подробности. Так, адвокаты первым делом обратили внимание суда на то, что в деле, кроме схемы ДТП и справки о ДТП, отсутствуют все первоначальные документы, в том числе объяснения пассажиров и водителя BMW. Их должны были взять сразу, но первые объяснения появились почему-то только через шесть дней после аварии, хотя Крылов показывал, что допрашивали их в тот же день.
Не было и необходимого в таких случаях акта освидетельствования водителя машины (г-жи Г.) на алкогольное опьянение. В милицейских документах об этом тоже скромно умалчивалось. В то же время свидетели и сам Крылов показывали, что Г. была пьяна. Крылов, например, утверждал, что обе подруги перед поездкой выпили на двоих бутылку водки, после чего им и захотелось прокатиться. Они сами предложили студенту составить им компанию. Факт алкогольного опьянения г-жи Г. подтверждал и один из потерпевших — товарищ Василевского. Он утверждал, что от Г. сильно пахло водкой. Это подтвердил и еще один очевидец, спутник девушки, пострадавшей тогда же на остановке. Однако следствие эти показания проигнорировало.
Адвокаты обратили внимание и на то, что факт нападения Крылова на Г. ничем, кроме ее собственных показаний и показаний подруги, не подтверждается. Медицинской экспертизы на предмет обнаружения следов удушения тоже не проводилось.
Мало того, в справке по ДТП указывалось, что у Г. не было водительских прав, доверенности и техпаспорта на машину, однако в деле не упоминалось, привлекли ее за это к административной ответственности или нет.
Адвокаты подробно остановились также на выводах автотехнической экспертизы. По их мнению, следователь специально так поставил вопросы эксперту, чтобы тот вынужден был давать не конкретные ответы о механизме ДТП, а исходить из заранее установленного факта виновности Крылова в этой аварии. Эксперт, например, написал в заключении, что "изменение направления движения" могли вызвать действия Крылова, хотя факт таких действий не был доказан. С момента же "физического вмешательства пассажира (Крылова)" в управлении машиной "водитель Г. не имела возможности управлять ею". Значит, в печальных последствиях виноват именно Крылов. Такое заключение, по мнению адвокатов, не выдерживает никакой критики.
В связи со всем вышеизложенным г-н Данилов и г-жа Нежельская заявили ходатайство о приобщении к делу первичных документов (если таковые найдутся) и о проведении повторной автотехнической экспертизы, на этот раз силами ВНИИ судебной экспертизы. А чтобы у суда не оставалось никаких сомнений, Данилов обратил его внимание на личность подсудимого: молодых людей такого типа обычно называют "ботаниками" и на роль героев-любовников они явно не тянут. Правда, муж г-жи Г. был другого мнения: в середине заседания он в порыве гнева с места стал требовать от Крылова "посмотреть ему в глаза". Пришлось судье призвать его к порядку.
Процесс закончился тем, что даже прокурор поддержал ходатайство адвокатов, и дело отправили на доследование.
Два следующих дела тоже связаны с "автомобильными" проблемами, причем в первом из них милиционеры хотели посадить своего коллегу, но, как и в предыдущем случае, сработали довольно грубо.
Милиционеру предлагали дать взятку прокурору
Сколько ни лови милиционеров-взяточников, их количество не уменьшается. Видимо, отчаявшись извести настоящих мздоимцев, сотрудники РУОП и ОЭП, участвующие в операции "Чистые руки", начинают хватать всех подряд. Под эту гребенку попадают и те, с кем кто-то из коллег или начальников хочет свести личные счеты. Не исключено, что дело, которое на днях закончил адвокат Мосгорколлегии Александр Алексеев (юрконсультация #7), тоже из этого разряда.
На этот раз к уголовной ответственности за получение взятки привлекли лейтенанта ГАИ Александра Еременко, который слыл в батальоне специалистом по распознаванию угнанных автомобилей.
В ноябре 1995 года во время дежурства на своем посту он остановил BMW, у водителя которого, некоего Елмайтиса, не оказалось никаких документов на машину. Зато у него была справка из отделения милиции, подтверждающая, что все документы у него украли. Машина при этом в угоне не значилась.
Лейтенант оказался в трудном положении: согласно приказу #6 МВД (от 10.01.94), он должен был задержать автомобиль, на который нет документов. Но как поступать в случае, если у водителя есть оправдательные документы из милиции? Проконсультироваться по рации, согласно показаниям Еременко, он ни с кем не смог, поскольку все начальство отправилось на очередное ДТП. Тогда, поразмыслив немного, лейтенант отпустил Елмайтиса, посоветовав при этом, какой дорогой тому лучше ехать.
Благодарный Елмайтис уехал, а Еременко, по его словам, неожиданно для себя нашел на столе $50, оставленных ему водителем. Как только он взял купюру в руки, в помещение поста нагрянули оперативники УЭП ГУВД Московской области. Как оказалось, они ехали за машиной Елмайтиса в надежде поймать за руку кого-нибудь из гаишников. Еременко на их пути оказался первым. Вскоре лейтенанту предъявили обвинение в вымогательстве взятки и ее получении (ч. 1 ст. 173 УК, до 10 лет).
Тогда невеста Еременко и обратилась к адвокату Александру Алексееву, которому следователь сообщил, что лейтенанта взяли в ходе плановой операции "Чистые руки".
Адвокат был уверен, что дело это сфабриковано: Елмайтис на допросе сам показывал, что лейтенант никаких денег у него не просил. Напротив, сам водитель настаивал, чтобы тот взял $50. Но эти объяснения следователя не устроили, и он решил получить признание от самого гаишника. А поскольку добиться от последнего ничего не удалось, то его прямо в форме посадили в камеру к уголовникам. Адвоката же к нему несколько дней не допускали.
Но все же г-н Алексеев сумел добиться изменения меры пресечения своему подзащитному, хотя для этого пришлось обойти всех милицейских и прокурорских начальников Можайского района.
После этого адвокат стал доказывать, что взятку Еременко не брал, поскольку и брать-то ее было не за что. Алексеев утверждал, что лейтенант вообще не имел права оставлять машину Елмайтиса на пункте ГАИ, поскольку в противном случае он бы нарушил закон "О собственности". Согласно этому закону собственник может быть лишен имущества только по решению суда или с санкции прокурора. Право же собственности Елмайтиса на BMW подтверждалось справками из милиции. В связи с этим адвокат направил следователю прокуратуры ходатайство о прекращении уголовного дела за отсутствием состава преступления.
Доводы адвоката показались следователю убедительными, но расставаться с делом Еременко ему не хотелось. Тогда для лейтенанта, похоже, решили придумать какое-нибудь новое преступление. Через третьих лиц гаишнику дали понять, что его дело прекратят, если он даст прокурору Можайского района взятку в $15 тыс. Еременко обратился за советом к своему адвокату. Тот, в свою очередь, настоятельно посоветовал клиенту немедленно заявить в УЭП Московской области о подстрекательстве его к даче взятки. Еременко так и сделал, и подобные предложения больше к нему не поступали.
На том все и замерло. На днях лейтенант все же получил постановление следователя прокуратуры о прекращении уголовного дела за отсутствием состава преступления в его действиях. Правда, доллары лейтенанту не вернули.
Вчера счастливый Еременко сыграл свадьбу.
Автостоянка — это не кладовка
Кто должен платить владельцу автомобиля компенсацию, если его машину угнали с охраняемой автостоянки? Во Всероссийском обществе автомобилистов (ВОА), которому принадлежит одна из таких стоянок в подмосковном Реутове, считают, что делать это должны сотрудники стоянки. Однако молодой адвокат Ирина Афанасьева из Люберецкой юрконсультации Мособлколлегии и московский юрист Александр Островский думают по-другому. По их мнению, платить должны владельцы стоянки, то есть совет ВОА.
Спор возник после того, как в декабре 1994 года со стоянки ВОА угнали новенькие "Жигули", владелец которых стал требовать возмещения ущерба от реутовского Совета ВОА. Реутовский горсуд его иск удовлетворил, обязав ВОА выплатить 32 млн руб.
Однако реутовский Совет ВОА в порядке регресса предъявил иск о возмещении ущерба к двум сторожам стоянки (кстати, инвалидам Отечественной войны), которые были оформлены на работе как кладовщики-приемщики. При этом с ними были заключены договоры о материальной ответственности, в том числе и за автотранспорт.
Интересы сторожей-кладовщиков представляли Ирина Афанасьева и Александр Островский. В суде они не признали исковых требований, поскольку, по их мнению, заключенные со сторожами договоры о материальной ответственности юридической силы не имеют. В доказательство адвокат и юрист сослались на положение Госкомтруда и ВЦСПС СССР "О материальной ответственности рабочих и служащих за ущерб, причиненный предприятию" (от 3.07.76). Согласно ему договор о полной материальной ответственности заключают тогда, когда работник лично получает ценности по бухгалтерским документам. В списке должностей таких работников указана и должность кладовщика-приемщика, но должности сторожа там нет.
Старикам же доверяли машины именно как сторожам, и при этом без всякой бухгалтерии. В самом деле, какая может быть накладная на личный автомобиль? Для большей убедительности г-жа Афанасьева и г-н Островский зачитали выдержки из бюллетеней Верховного суда (#10 за 1978-й и #4 за 1979 годы) и комментарии к КЗоТу. Из них тоже явствовало, что со сторожами договоры на полную материальную ответственность не заключаются. По мнению адвокатов, в ВАО просто хотели переложить свою проблемы на стариков, поэтому и "назначили" их кладовщиками, хотя на самом деле они занимались совсем другим.
Кроме того, вообще не было точно установлено, что машина пропала именно в их смену — тогда обнаружили только факт пропажи. Сами же сторожа, в отличие от кладовщиков, машины по описи не проверяют, а стоянка эта устроена так, что на глаз определить наличие или отсутствие какой-то машины невозможно.
Напоследок адвокаты выложили еще один козырь: по ст. 211 КЗоТ с регрессивным иском можно обращаться в суд в течение года со дня обнаружения ущерба. К моменту подачи иска руководителями ВАО этот срок истек, а от самого истца заявления в суд о восстановлении срока давности не было.
Однако суд эти доводы не убедили, и по его решению сторожа должны были уплатить 14,5 млн рублей на двоих. Но по кассационной жалобе Афанасьевой и Островского Мособлсуд это решение отменил и направил дело на новое рассмотрение в другом составе суда.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ, МАКСИМ Ъ-СТЕПЕНИН