После распада СССР многим гражданам некогда единой страны пришлось сниматься с насиженных мест. Кому в поисках работы, а кому и в поисках элементарной безопасности. Следом за переселенцами потянулись контейнеры с их движимым имуществом: стульями гарнитурными, шкафами платяными и прочими, как оказалось, предметами роскоши. Именно роскоши. Потому что если платить за свой скарб по всем таможенным правилам, то он обойдется не дешевле, чем квартира в Москве.
Конец азиатской кампании
Я из семьи пограничников. Последние сто лет наши мужчины защищали рубежи сначала Российской империи, потом Советского Союза. Тридцать лет назад все поменялось. Сначала бабушка развелась с дедушкой. Их сын, (мой дядька) вопреки традициям, стал не пограничником, а автогонщиком. Наконец, не выдержал и рухнул Союз. Моя семья решила вернуться на "историческую родину", то есть в Москву.
От ностальгии по былому первыми избавились члены семьи школьного и дошкольного возраста — они попросту все забыли. Мне понадобилось четыре года, чтобы тоска сжалась до размеров фотоальбома. Дольше всех хранила верность Узбекистану бабуля, которая продолжала скучать по всему оставшемуся там движимому и недвижимому имуществу. Решиться на продажу нашей громадной ташкентской квартиры ей помог скромный инженер-строитель в отставке, за которого бабуля собралась замуж. В июне она узнала, как отличить фальшивые доллары от настоящих. В июле 100 кв. м в центре Ташкента были проданы за $5 тыс. Кое-какую мебель бабуля продала на базаре (этих денег ей хватило на то, чтобы оплатить бесконечные междугородные переговоры с Москвой). Посуду и одежду раздала бедствующим русским друзьям и знакомым. Особо памятные и нужные, с точки зрения бабули, предметы обстановки, а также книги она намеревалась отправить в Москву контейнером по железной дороге.
Выполняя волю бабушки, я обзвонила всевозможные железнодорожные службы, где могли бы назвать хотя бы среднюю стоимость доставки контейнера. Но мои расспросы вызывали у телефонных барышень лишь раздражение (если справка была бесплатной) или растерянность (если услуги стоили 5-7 руб.). Самым неожиданным образом успокоила меня мама: "Если забрать контейнер будет очень дорого, мы просто оставим его на вокзале. Через каких-нибудь полгода по решению суда наше имущество пустят с молотка. И тогда мы купим его по дешевке". Звучало жутко, но лихо. И мы скомандовали бабуле: "Грузи!"
Дама сдавала в багаж
Вернувшись в Москву, бабуля объявила две новости. Первая: она оплатила транспортировку контейнера только по территории Узбекистана. Вторая: контейнер отправлен на мое имя. На мое законное "почему я?" бабуля не моргнув глазом ответила: ты, мол, относительно молодая и имеешь опыт общения с госчиновниками (помимо журналистской работы я по полной программе прошла операцию "московская прописка" — как единственный член семьи, родившийся не в Москве).
1 октября мне принесли телеграмму: "Груз прибыл на станцию Москва Павелецкая-товарная. В случае задержки с получением будут применены штрафные санкции согласно статье..." В какой срок я должна была забрать контейнер и что представляют собой штрафные санкции, в телеграмме не указали. Видимо, для пущего устрашения. Зато я наконец узнала, где именно находится мой груз. До этого я пребывала в полной уверенности, что контейнер будет храниться там же, куда приходят пассажирские поезда из Средней Азии, в районе Казанского вокзала. (Позже мне объяснили, что никто заранее не знает, куда уйдет на хранение груз. Это могут быть Павелецкая-товарная или даже Рижская — в зависимости от того, где найдется свободное место.) По телефону сотрудник отдела доставки Павелецкого вокзала сообщил, что, прежде чем я получу контейнер, "придется поездить по Москве": груз нужно растаможить, пройти досмотр и оплатить прохождение контейнера по территории России. После чего еще неделю я собиралась с духом. Воображение рисовало самые мрачные картины (дело было аккурат после московских взрывов). Я представляла одинокий контейнер в окружении автоматчиков в масках и злых овчарок. Вот толстый таможенник вскрывает контейнер — и оттуда сыплются подброшенные узбекскими наркодельцами пакеты с анашой...
Выбирайте отечественное
С популяцией советских милиционеров, как и продавцов, знакомы практически все: неизбывная скорбь в глазах, дежурное хамство, приправленное интерьером узких коридоров никотинового цвета. Образ таможенника рисовался мне приблизительно таким же. Поэтому, подойдя к железным воротам Павелецкой-товарной, я набрала воздуха в легкие и вошла сначала в образ буддийского монаха, а уж потом на территорию станции. Ко мне тут же подскочил пропитой мужичок в телогрейке: "Доброе утро, чем помочь?" (Буддист внутри меня вытаращил глаза от удивления.) Привычные советские картинки рушились одна за другой. Здание отдела доставки оказалось новеньким особнячком, какие любят строить себе московские банки. Внутри все сплошь в компьютерах и ковролине. Любезная девушка, поздоровавшись, первым делом сообщила мне, что контейнеров у меня не один, а два — по три тонны каждый (бабуля надула всю семью). Затем она объяснила, что первые сутки контейнер хранится бесплатно, а за каждые последующие вокзал взимает 10 руб.— это и есть те штрафные санкции, о которых предупреждала телеграмма. Мне передали сопроводительные бумаги на контейнеры, бланк краткой декларации (взяв 620 руб. за его оформление) и велели ехать на таможенный пост "Южный" за разрешением на досмотр. Адрес у "Южного" был простой — Востряковский проезд, 10.
На следующее утро муж взялся меня подвезти. До нужного проезда мы добрались за 20 минут, а вот дом #10 искали полчаса. Муж призвал на помощь ГИБДД. Выяснилось, что таможня находится на 31 км МКАД (мы находились недалеко от 28 км). И действительно: фантастической архитектуры здание, выходящее фасадом на кольцевую дорогу, украшала огромная вывеска: "Таможенный пост 'Южный', Востряковский проезд, 10".
Юный таможенник, просмотрев бумаги, выдал мне бланк заявления с просьбой разрешить досмотр и сказал: "Вообще-то будет лучше, если его заполнит отправитель груза". "А если отправитель остался в Ташкенте?" — задала я, официальный получатель груза, логичный вопрос. "Можете и вы заполнить, только от имени отправителя, только тогда это будет подлог и вам придется писать объяснительную на имя начальника таможни". Из дальнейших получасовых препирательств я так и не смогла понять, почему груз должен получать тот, кто его отправляет, а не тот, кто значится получателем. Не смог этого объяснить и сам таможенник. Устав разбираться в директивах, он заявил: "Хорошо. Пишите от своего имени. Но учтите, что можете лишиться льгот при оплате. Тогда вам придется платить по четыре евро за килограмм". На крыльце, куда мы вышли обсудить план дальнейших действий, мой прагматичный муж сурово сказал: "Посмотри на себя. Ну кто тебе предоставит льготы?" Я опустила голову. Взгляд уперся в черные туфли от Calvin Klein, купленные за $80 на рождественской распродаже в Сингапуре. Я разрыдалась. Муж подсчитал расходы: четыре евро на шесть тонн — получается чуть ли не $30 тыс. Столько, оказывается, стоили бабушкин холодильник, произведенный на заводе им. Сталина и уже купленный один раз 30 лет назад, и два альбома потрепанных фотографий. Сквозь слезы я разглядывала бланк заявления. Внизу мелким шрифтом было написано: "Прошу предоставить мне льготы при оплате грузоперевозки в связи с переселением, статусом беженца, производством товаров в странах СНГ (нужное подчеркнуть)". Беженцем я быть не могла, поскольку не имею необходимой бумаги, переселенцем тоже, так как живу в Москве уже 10 лет (статус переселенца сохраняется только полгода).
Тут я должна сделать чистосердечное признание. Граждане судьи (в смысле господа таможенники)! Я все-таки ввела вас в заблуждение. Я провезла контрабандой три гарнитурных стула иностранного производства. Они почти антикварные, им 20 лет. Их некогда зеленая обивка изодрана не одним поколением кошек, живших в нашем доме. Лак с их спинок мы с братом 17 лет назад собственноручно соскоблили столовым ножом. Эти стулья были произведены в дружественной нам социалистической Венгрии. Я не хотела платить четыре евро за килограмм стула. И в декларации, конечно, указала, что стулья, как и все остальное барахло, были произведены в СССР. Подтолкнули меня на это преступление мужик, выдававший телевизор Sony за советский "Рубин", и тетка с оверлоком Singer, превратившимся в швейную машинку "Подольск". Замначальника таможенного поста Касаткина Н. А. не глядя чиркнула на моем заявлении "согласовано". Подпись, печать. $30 тыс. превратились в 20 руб., и я отправилась на Павелецкую проходить досмотр.
Краткий досмотр
На станции, прежде чем дошло до досмотра груза, я отсидела еще две очереди, получила еще два "согласовано" на своей бумажке, смоталась к месту досмотра и договорилась с дамами в оранжевых жилетах, чтобы мои контейнеры выставили на спецплощадку. Затем я, мой муж и таможенник прибыли к месту досмотра. Инспектор распломбировал первый контейнер (моя душа на всякий случай переместилась в пятки). Инспектор распахнул дверь. К его ногам выкатился кусок хозяйственного мыла, на голову рухнула спинка кровати. Инспектор закрыл дверь. Во втором контейнере на самом видном месте красовался тот самый холодильник им. Сталина. Инспектор закрыл вторую дверь. Я обиделась: "Как, и это все? А где же автоматчики, где овчарки?" Таможенник обиделся в ответ: "Я в таможне уже 15 лет и прекрасно знаю, как ведут себя наркокурьеры и контрабандисты". Осмотрев таким образом груз, таможенник составил еще одну бумажку и отправил меня обратно на 31 км МКАД. Там с меня взяли еще $15 за оформление документов. На следующий день я вернулась на Павелецкую. Здесь фирма "Тифон" взяла с меня 2600 руб. за прохождение контейнеров по России, за хранение, за погрузку и доставку в Северное Бутово. Еще через два дня груз прибыл в Бутово. Помимо двух (!) холодильников, стульев и книг обнаружились четыре куска хозяйственного мыла, два куска турецкого мыла Yes, три коробки с игрушечными машинками, безногими медведями и голыми куклами.
Бабуля, прости, но ты авантюристка!
ЮЛИЯ ПАПИЛОВА