Владислав Пасиковский и раньше снимал кино о войне, но это были в основном боевики. В фильме "Колоски" война присутствует как далекое воспоминание, а происходящее в мирное время оказывается не менее страшным. Режиссер рассказал Weekend о польском антисемитизме, обвинениях в продажности и умении терпеть
Фото: Jacek Dominski/REPORTER/EASTNEWS
Вы долго не снимали художественные фильмы. Почему вы решили вернуться к игровому кино и в какой степени нынешний фильм основан на реальных событиях?
Художественное кино не более понятно, чем документальное, но оно легче доносит до зрителей послание, чем сухие факты и документы. В 2001 году вышла книга профессора Яна Гросса "Соседи", в которой рассказывалось о том, как в 1941-м поляки поубивали своих еврейских соседей в местечке Едвабне. Эта книга для меня и для многих поляков стала потрясением и поколебала наше представление о самих себе. Однако я никогда не хотел снять фильм по этой книге, потому что, оставаясь верным фактам в реальности произошедшего трагического убийства, я бы не смог быть вполне свободным как художник. События, которые описываются в моем фильме, никогда не происходили на самом деле, но в 1941-м случилось несколько, а кто-то утверждает, что несколько десятков, подобных подлых и страшных историй.
В российском прокате фильм Poklosie назван "Колоски". Что теряется при переводе?
У польского названия более широкое значение. Оно, главным образом, обозначает результат поступков, следствие того, что было сделано раньше. Отсылает нас к библейскому: "Есть время сеять и время собирать урожай". А это значит, что одни сеют, а другим потом приходится собирать. Так же, например, можно назвать колосками, жнивьем коммунистического режима и советского владычества в Восточной Европе, пришедшее ему на смену неприятие современной России.
Как восприняли фильм в Польше и в США?
В Польше были прямо противоположные реакции в соответствии с политическими взглядами зрителей. Либеральное общество и либеральная пресса, а также левые, сочли этот фильм важным, нужным и хорошим. В Польше есть такая награда — медаль имени Яна Карского, героя Второй мировой войны. Ее присуждают людям, сражающимся за свободу, равноправие и правду. Ею были награждены многие видные государственные деятели, в том числе Лех Валенса. А в прошлом году ее впервые присудили фильму — нашему фильму. Однако со стороны правых на меня и моих соавторов обрушился град упреков и обвинений в том, что мы продались России. Почему — совершенно непонятно. Может, потому, что производство фильма частично оплатил российский Фонд кино. Самое страшное это даже не сами идиотские обвинения, но то, что отношение к фильму определялось политическими установками, а не художественными достоинствами или недостатками.
А в США самым важным было то, что фильм там вообще был показан. Это не так просто для европейского кино. А он вышел и собрал множество положительных рецензий. И никаких страшных упреков вроде не было. Может, потому, что американские критики, если уж хотят врезать режиссеру, то уже все ругают напропалую.
Есть ли в Poklosie что-то, понятное только польскому зрителю?
Каждому польскому зрителю понятен военно-исторический контекст картины. Убийства евреев поляками происходили на тех территориях, которые были сначала оккупированы Советским Союзом, а потом немцами. Убийства совершались с разрешения, а чаще всего при всемерном поощрении немцами и с их подачи. Я боюсь, что для российского зрителя, это все может быть не вполне очевидно.
Вы видите прямую связь между тогдашним антисемитизмом и сегодняшними проявлениями ксенофобии и национализма?
Вопрос об антисемитизме в Польше стоял всегда. Потому что часть польского общества была всегда заражена антисемитизмом. И если в довоенной Польше, где проживало порядка 4 млн евреев, это еще можно как-то понять, хотя и ни в коей мере не оправдать, то современный антисемитизм уже совершенно абсурден и иррационален, потому что евреев в Польше сейчас меньше, чем вьетнамцев. И в прошлом, и сегодня, никогда нельзя закрывать глаза на малейшие признаки антисемитизма, ксенофобии, русофобии, любого проявления расизма или национализма, потому что это как рак, как болезнь, мгновенно и с легкостью отравляющая все общество. А начинается все вроде невинно, когда мы в разговоре про евреев говорим "жиды", а про выходцев с Кавказа — "черные".
Верите ли вы в успешную борьбу против ксенофобии или вам остается только фиксировать, что есть разные социальные группы и между собой они никогда не договорятся?
Борьба с ксенофобией и национализмом необходима, особенно во время межнациональных конфликтов. Американцам следует быть внимательными и не отождествлять арабов с террористами, так же, как это было важно для России и Чечни во времена русско-чеченской войны. Но и в мирное время нельзя терять бдительность. Один раз такое уже произошло в 1933 году. Больше это не должно повториться. Некоторый оптимизм внушает тот факт, что молодежь, не считая футбольных хулиганов конечно, открыта к миру и готова принимать "другого".
Любой разговор о войне вне официально принятых рамок провоцирует конфликт. В России Министерство культуры отказало в финансировании фильму Александра Миндадзе о дружбе немецкого и советского инженеров накануне Второй мировой войны. В итоге поддержку все же решили оказать, но только после того, как в сценарий внесли изменения. Как строились ваши отношения с властями?
Мы пытались начать снимать этот фильм, когда в Польше были у власти правые, у нас не получилось, а менять что-либо в сценарии я не захотел. Продюсер Дариуш Яблоньский терпеливо ждал восемь лет, власть сменилась, и все пошло сравнительно легко. Нужно уметь терпеть, потому что политики приходят и уходят, а искусство остается.