В прошедшем сезоне, как и в предыдущем, Москва снова оказалась не бедна фестивалями современной музыки. Осенью прошли два широкомасштабных смотра — "Панорама музыки России" и "Московская осень", весной — "Московский форум".
Состоялись Третий международный фестиваль современной музыки и "Альтернатива"; музыке наших дней была также отдана часть программы "Берлин в Москве". К вышеназванному можно добавить монографический юбилейный фестиваль Георгия Свиридова. Звучала современная музыка, хотя и немного, в отдельных, нефестивальных концертах. Итоги сезона подводит обозреватель Ъ ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ.
Где играют, если играют?
В этом сезоне нога современного композитора практически не ступала на театральные сцены. Он не был вхож в салоны, гостиные и особняки, как не был допущен и в храмы. Средоточием современной музыки остались концертные залы, в географии которых московскому жителю разобраться значительно проще, чем в мудреной россыпи арт-галерей. Главная магистраль по-прежнему пролегала между консерваторией и Домом композиторов. В блокнотах записных любителей чаще всего появлялись названия Рахманиновского и Малого залов консерватории, реже фигурировал Большой, на полное или даже относительное заполнение которого записных любителей, как правило, не хватало. Наиболее рабочую атмосферу предоставляли любопытному зал и буфет Дома композиторов, тем самым укрепляя роль композиторских союзов в деле общей консолидации. Были и центробежные тенденции: благодаря фестивалю "Альтернатива" и родственных ему начинаний оказались охвачены Центральный дом художника, студии Дома звукозаписи и почти забытая, но такая подходящая для пространственных и синтетических проектов сцена Академии имени Гнесиных.
Продолжая обитать по знакомым адресам, современная музыка не слишком стремилась менять и стиль жизни. Фестивали прошли примерно так же, как в прошлом сезоне. Но прошлый сезон был успешнее: обновленная "Московская осень", посолидневшая "Альтернатива", фундаментальный "Московский форум" и Второй фестиваль современной музыки, признанный несомненой удачей продюсерской фирмы Вадима Дубровицкого, внушали надежды на то, что некое относительное подобие гармонии между замыслами и возможностями наконец достигнуто. Но, оказалось, настраиваться на развитие успехов было рано. В этом сезоне финансовое положение фестивалей снова усложнилось. Дубровицкий, единственный, кто располагал собственными средствами, провел свой фестиваль практически в одиночку; остальные продюсеры только и говорили что о долгах. Оказавшись в сложном положении, фестивали пожертвовали объемом и отдельными программами, которые наверняка смогли бы их украсить. Но не отказались от своих традиций — и, может быть, поэтому стали больше отличаться друг от друга.
Конечно, объемы традиционных фестивалей-смотров все равно выглядели впечатляюще. "Панорама музыки России", приуроченная к VII съезду Союза композиторов России, включала 21 концерт; прозвучали произведения 170 композиторов из 36 региональных организаций. "Московская осень" провела 35 концертов (это меньше, чем в прошлом году) со сходными показателями по Союзу композиторов Москвы. Много ли достойных произведений утонуло в этом море, не дано посчитать никому. Тем не менее фестивали честно исполняют свой общественный долг перед творцами, не дают повода для скандалов по поводу отвергнутых отборочных комиссией шедевров, терпят критику и строят планы на будущее. "Московская осень", которая, в отличие от российской "Панорамы", теперь включает в себя и международный раздел, в этот раз не была очень находчива в приглашении зарубежных гостей, так что за престиж полуторасот композиторов столицы волноваться особо не пришлось.
Если в адрес фестивалей Союзов, обремененных сотнями подопечных, критики уже устали повторять обидное слово "концепция", то с мероприятиями не столь общеобязательного характера дело обстоит иначе. Независимый продюсер Вадим Дубровицкий, устроитель уже третьего фестиваля, душой и патроном которого является София Губайдулина, сделал ставку на то, что именитые авторы, какими были Губайдулина, Сильвестров и Пярт в прошлом году, завоевали марку самому его начинанию, и теперь уже сам статус фестиваля может привлекать публику к именам, незаслуженно обойденным вниманием. Так появились в программе Гия Канчели, Александр Вустин, Татьяна Сергеева и Сергей Беринский. Но, вопреки замыслу, аудиторию этих авторов существенно расширить не удалось: для широкой раскрутки имен, любимых или уважаемых узким кругом, требовался более сложный комплекс действий, который одинокому продюсеру в нынешней ситуации обеспечить было невозможно.
"Московский форум", руководимый композитором и консерваторским педагогом Владимиром Тарнопольским, ставил перед собой более скромные, но столь же интересные задачи. Выбирая уже третий год в партнеры новую страну, "Форум" выясняет возможности музыкального диалога; в этот раз, занявшись Австрией, Тарнопольский сопоставил музыку двух империй в двух временных срезах: начала века и сегодняшнего дня. "Форум" имел скорее учебно-научный, чем публичный эффект, поскольку вынужден был обходиться лишь силами Московской консерватории и венской Musikhochshule.
Фестиваль "Альтернатива", возглавляемый музыковедом Дмитрием Уховым, справедливо считается самым разнообразным, не застрахованным от случайностей и провалов уровня, но зато самым живым московским фестивалем. Стараясь представлять новую музыку в максимально широком спектре, он порой вызывает недоверие академических кругов, хотя вовсе не отвергает и академические тенденции. Последняя "Альтернатива" постаралась, несмотря ни на что, не сужать своих стилевых рамок. И хотя ей поневоле пришлось опереться на проверенные силы тусовки аутсайдеров, что не могло не сказаться на характере фестиваля в целом, маленький шаг в сторону освоения новых территорий был сделан. Знакомство с экспериментами продолжилось и на фестивале "Берлин в Москве", где тот же Дмитрий Ухов был в числе кураторов.
Почти все, что касается иностранного представительства на фестивалях, не могло бы осуществиться без содействия Гете-института, Французского культурного центра и подобных организаций, в числе которых в этом году активно заявляло себя посольство Польши. Может быть, это не касается Дубровицкого, но во многом качества наших продюсеров в области современной музыки определяются их умением работать с подобными зарубежными организациями. И здесь одна из ключевых ролей принадлежит также композитору Юрию Каспарову, который сумел провести почти через все события года ряд своих инициатив: это были программы руководимого им Ансамбля современной музыки, упорно и качественно представляющего на наших сценах российско-европейское авангардно-академическое единство.
Кто пишет музыку, если пишет?
Сочинения ведущих московских композиторов можно было найти в программах разных фестивалей минувшего сезона. Кроме одного — Георгия Свиридова. 16 декабря ему исполнилось 80 лет. Вокруг этой даты располагался рассредоточенный цикл авторских концертов, организованный, не в пример прочим, на высшем государственном уровне. И в этом есть своя правда. С одной стороны, Свиридов не вписывается ни в один реестр современной музыки — наоборот, так называемая традиционная русская школа отсчитывается от него. С другой стороны — он единственный, кто собирает полный Большой зал консерватории. Парадокс Свиридова в том, что, пользуясь всенародной любовью наподобие Глазунова или Шилова, Свиридов пишет музыку высшей пробы. Еще важнее, что ее качество не имеет застывшего характера — композитор остается самим собой, но контекст времени меняется, и современный слух теперь легко находит в структурах Свиридова аналогии с поставангардными веяниями.
На других авторов тот же контекст работает иначе — Шнитке, напротив, все глубже уходит в слой трагической высокой культуры. Его музыка продолжала звучать и в этом году, в том числе в связи с награждением госпремией прошлогоднего Шнитке-фестиваля. Похожий процесс вмораживания в классику претерпевает и Арво Пярт. Относительно статичны София Губайдулина и Эдисон Денисов: в лучших сочинениях первая демонстрирует совершенно вневременную эзотерическую экзальтированность, второй — исконную сентиментальность. Откровенно повторяет сам себя вечно печальный Гия Канчели. Но музыка композиторов этого поколения еще способна преподносить открытия — им стал, к примеру, фортепианный цикл "Лабиринт" — последнее сочинение Николая Сидельникова, умершего в 1992 году.
Композиторам сорока и пятидесяти лет, не обременным исторической славой, важно уметь держать свою линию, постоянно напоминая о себе. Не все лучшие мастера стремятся к этому в пределах отечества: Раскатов, Корндорф, Смирнов и Шуть из-за рубежа ничем о себе не напоминают, их примеру следует живущий в Москве и активно действующий на педагогическом поприще Владимир Тарнопольский. Не все лучшие мастера умеют это делать — как Александр Вустин. Не все, кто умеет это делать, тянет на лучших мастеров. Отрадным контрастом на этом фоне выглядит творческая деятельность Владимира Мартынова и Виктора Екимовского. Пожалуй, эти два композитора, применяющие радикальные художественные тактики, являются наиболее реальными фигурами современной московской музыки. И сторонник внеперсонального духовного искусства Мартынов, и сугубо светский романтический концептуалист Екимовский всегда неоднослойны, всегда умеют чувствовать заманчивые возможности художественного шока — и при этом пишут на каждый удобный фестиваль. В этом заключена также и их слабость, поскольку фестивали — имеются в виду московские вышеперечисленные — имеют обыкновение растворять художественные высказывания в полуслучайном контексте. Поэтому большим везением для Мартынова была постановка его "Плача пророка Иеремии" в Школе драматического искусства Анатолия Васильева, где замысел автора, герметичный и самодостаточный, обрел адекватное пространство. Екимовский такой удачи пока только ждет.
Не минуя Юрия Каспарова и Дмитрия Капырина, Владимира Николаева и Ираиду Юсупову, следует перейти к заканчивающей учиться молодежи, самая профессиональная часть которой идет в русле традиции Денисова и близких европейских явлений. Новое поколение значительно жестче по внутренней позиции, но и в нем есть внушающие надежду исключения, как, например, очень серьезная Ольга Раева.
Среди молодых композиторов, противопоставляющих себя общепринятой школе, неизменный приоритет сохраняет Антон Батагов. Как и должно быть у независимого альтернативного художника, у него — свой круг слушателей, имеющий больше общего с художественной и кинематографической богемой, нежели с обычным музыкальным слоем. В последнее время Батагов отошел от активного пианистического исполнительства, которое прибавляло ему лидерских качеств, и сосредоточился на собственной музыке. Будь это автономные сочинения или проекты, рассчитанные на синтез жанров (музыки с кино или даже с компьютерными сетями), Батагов выглядит в них планомерным и последовательным. Большинство его опытов выглядят словно написанными в пику не только академической утонченности, но и типу восприятия, ориентированному на технику смыслообразования вообще. Наверное, пафос авангардного разрушительства отечественную музыку окончательно покинул. Но войну с постмодернизмом можно вести по-разному, и массивная однородность композиций Батагова — еще не устаревшее оружие на этом фронте.
Кто заказывает музыку, если заказывает?
Имена московских композиторов, упомянутые в этом материале, вряд ли могут заполнить позиции хоть сколько-нибудь объективного рейтинга — ибо отсутствуют критерии, отсутствуют тенденции, принятые ко всеобщему одобрению. Некоторые из названных авторов вошли в мировую номенклатуру, некоторые только эпизодически (как Свиридов, долгие годы считавшийся официозным ретроградом) звучат вдали от родных пределов. Другие живут на заказы (хорошо, когда они следуют с достаточной периодичностью) и исполнения на Западе, но, как правило, не пренебрегают побочной работой. Никто из них не представляет интереса для государства и общества, никто не подвергается и гонениям. Современная серьезная музыка полностью отсутствует в сети политической конъюнктуры, но и сама нимало не озабочена проблемами создания новой идеологии. Иначе складываются ее отношения с церковью: будучи начисто отлученной от обихода, современная музыка компенсирует свою неприкаянность стремлением к сакральности — как раньше литература становилась эрзацем общественных наук и философии.
Правда, в последнее время тонус сочинений молодых становится все практичнее. У них уже нет откровенно затеваемых диалогов с вечностью, какие до сих пор ведут наши легендарные постсоветские авангардисты. Нет и настояния на уникальности собственного "я". Редкий может отважиться на монографический концерт — разве что Антон Батагов или Виктор Екимовский, предпочитающие мыслить циклами, а не глобальными высказываниями.
Композиторы привыкли считать деньги (нередко исполнителей приходится оплачивать им самим) и не замахиваются на проекты, связанные с большим количеством народа. Все, что написано ими для симфонического оркестра, — достояние ящика письменного стола и плоды давно преодоленного идеализма. Поэтому, кроме "Плача Иеремии" Мартынова, в нашем обзоре не упоминается ни один театральный проект, пусть о паре балетов нам и известно. Моноопера Юрия Каспарова Nevermore предстала нам в концертном варианте, а Lasarus, начатый Шубертом и законченный Денисовым, — в прослушивании записи под руководством второго из названных авторов.
Пьер Булез точно сказал, что проблема современной музыки — это проблема величины зала. Вадим Дубровицкий, исходя из знания местных обстоятельств, уточнил, что любителей современной музыки в Москве — максимум на Малый зал консерватории. Но серьезные композиторы и не привыкли искать популярности. И не только они сами в этом виноваты. Общество пока не создало такой системы спроса, в которой ожидания серьезного художества сопрягались бы с народностью, демократичностью, модностью или салонной привлекательностью. И современной музыке еще предоставлено время принадлежать самой себе — вспоминая о прошлом, перебиваясь настоящим и не заглядывая в будущее.