Вот уже два года, как в американском и, шире, европейском кино, заговорили об "эпохе Квентина", предпочитая делить кинематограф на до и после "Криминального чтива".
Квентин Тарантино казался представителем кино XXI века, первым, кто сумел преодолеть не смысловую неопределенность экранного искусства двух последних десятилетий и прорваться в некое "над-пространство", вне узкопрофессиональных кинематографических игр и проповеднических идеологических стратагем. "Чистый кинематограф", понятый как всеобщая фикция, не был праздником для избранных, но и не преследовал цели манипулирования зрительскими массами, хотя захватывал их. Трудно было не предугадать после этого "новый Клондайк" и "тарантиновскую золотую лихорадку".
Появление больших и малых "тарантинчиков" не заставило себя ждать — и сам новоявленный мэтр приложил руку к их распространению. Разочарование, постигшее многих после выхода коллективного проекта "Четыре комнаты", в некоторой степени было сглажено появлением "От заката до рассвета" Роберта Родригеса (Тарантино, как известно, стал сопродюсером, сценаристом и исполнителем одной из главных ролей). Тем не менее можно услышать злорадные рассуждения, что новоявленный кумир превратился в дутую личность, в "вампира" (подобно своему последнему герою), который сгорит без следа в лучах восходящего солнца. Порождение тьмы (а именно так хотел бы представить Pulp Fiction один из обиженных в Канне соперников — Никита Михалков) исчезнет с приходом рассвета.
Тарантино действительно уподобился классическому персонажу Бомарше, появляясь то тут, то там, ведя себя, как ребенок в кондитерской лавке в отсутствие родителей и продавца. Он забавляется от души, исполняя эпизодические роли в фильмах "Спи со мной" Рори Келли, "Тот, кого надо любить" Александра Рокуэлла, "Дестини включает радио" Джека Бэрана, "Десперадо" Роберта Родригеса, "Девушка номер шесть" Спайка Ли. Пародийно играет почти самого себя в "Четырех комнатах". Наконец, с редким сарказмом по отношению к собственному имиджу воплощает на экране одного из братьев-бандитов в "От заката до рассвета". Не лишенная хитроумности тактика поведения в ситуации будто обрушившегося с небес величия заключается в том, что Тарантино как бы соглашается остаться вечным капризным ребенком, подставляется под удары самых непримиримых поклонников, разочарованных тем, что кумир предпочитает заурядное придуривание. За два года он так и не рискнул выступить с собственным произведением. Тридцатитрехлетний режиссер понимает, что, как ни сопротивляйся, не удастся избежать повторения судьбы и Орсона Уэллса с его великим "Гражданином Кейном", и Жан-Люка Годара с шедевром-дебютом "На последнем дыхании".
Поэтому сам Тарантино не боится быть "тарантинчиком", потешая публику подобно заезжему комедианту. Например, фильм "От заката до рассвета" — всего лишь хорошее развлекательное кино, не стремящееся превратиться еще в одну киноэнциклопедию американской жизни. И в отличие от "Десперадо" и "Четырех комнат", в нем уже отсутствует прежде непреодоленная до конца напыщенность и многозначительность. Тарантино с издевкой разделывается с последними проблесками "тарантиномании", демонстрируя оборотническую природу даже того, что ранее вывел под видом "криминальной фикции". Преступники и заложники оказываются в равной степени жертвами в притоне тайных вампиров, и в живых остаются не доморощенные пророки и неразумные убийцы, а двое более уравновешенных созданий — которые, вопреки типичному финалу гангстерских сказок, расходятся по разным путям.
Лучше вышучивать свое же творчество, нежели пытаться ему всегда и во всем соответствовать, стараясь не уронить поднятую столь высоко планку. Штучное произведение, ключевое творение, фильм-веха неповторимы в принципе. Последователи и подражатели могут лишь растаскивать его по отдельным частям, тиражировать до бесконечности сюжетные находки и кинематографические приемы — но тайны так и не постичь, скрытого духа не уловить, а кумиров подвергнуть невольной дискредитации. Плодотворнее стремление шагнуть куда-то в сторону — так, в частности, поступил бывший "тарантиновец" Роджер Эйвари, сняв после "Убийственной Зоэ" изысканно пластичную фантастическую ленту "Мистер Штопальщик". А юный Кевин Смит из нового поколения "видеотечных крыс", покоривший своей "прикольной" ультрамалобюджетной картиной "Продавцы" в параллельной программе "Двухнедельник режиссеров" Канн-94, изменил себе, сняв самоповторный фильм "Тусовщики" (или "Крысы из супермаркета"), который местами мало чем отличается от идиотских комедий, рассчитанных на учеников старших классов престижных колледжей. Более тарантиновским кажется остроумно придуманный триллер "Подозреваемые лица" Брайана Сингера (знаменательно, что сценарий Кристофера Маккуори был отмечен "Оскаром" в той же категории, что и "Криминальное чтиво": складывается определенная тенденция награждения по-настоящему оригинальных работ "утешительными призами имени 'Гражданина Кейна'"). В жесткой манере кроваво-сексуальных драм работают еще два молодых независимых режиссера — Грегг Араки ("Жизни — предел", "Поколение игры 'Дум'") и Доминик Сена ("Калифорния"). Ричард Линклейтер, который старше Тарантино на два года, кажется, первым зафиксировав выход на сцену "поколения Х" снятой в 1990 году картиной "Бездельник", предпочел далее развивать не "стебную", а более лирическую линию молодежного "романса о влюбленных" в фильме "Перед рассветом". Как и Рори Келли в своем дебюте "Спи со мной", немножко бесформенном, но достигающем пика зрительского интереса именно благодаря присутствию на экране Квентина Тарантино в уморительной роли занудного гостя на вечеринке. Он совершает маленькое чудо, в отличие от большого чуда Pulp Fiction, создававшегося параллельно (кстати, и снимал обе ленты один оператор — поляк Анджей Секула).
И, наконец, есть очень талантливый Роберт Родригес, хотя нельзя не признать, что "Марьячи" ("Музыкант"), снятый в течение двух недель за анекдотическую сумму $7000, выглядит миниатюрным бесхитростным сюрпризом по сравнению с более дорогостоящими и осуществленными с чрезмерными спецэффектами последующими работами. Повышенное внимание и большой бюджет могут порой губительно подействовать на многообещающих режиссеров. Другой каннский триумфатор Стивен Содерберг по-прежнему склонен работать вне системы большого Голливуда, но, к сожалению, не может даже приблизиться к уровню фильма "Секс, ложь и видео", прозорливого психологического портрета Америки в конце ХХ века.
Квентин Тарантино стал лидером и своеобразным символом нового кино США потому, что сломал или перевернул многие из прежних представлений о кинематографе, но, в отличие от братьев Коэнов и Содерберга, он смог завоевать, кроме интеллектуальной публики, и признание миллионов зрителей во всем мире ("Криминальное чтиво" — самый кассовый каннский лауреат, и, помимо всего, он вошел в сотню наиболее коммерчески выгодных лент в истории американского кино).
Что касается загадочного Тарантини, вынесенного в заголовок данной статьи: есть в Италии откровенный ремесленник Микеле Массимо Тарантини, снимающий ленты самых разных жанров — от ужасов до мюзиклов, которого так и хочется порой причислить к худшим постановщикам в мире. Между Тарантино и Тарантини лежит громадная пропасть, которую, среди прочих, заполняют и "тарантинчики".
СЕРГЕЙ Ъ-КУДРЯВЦЕВ