В первой части нашего обзора речь пойдет о деле, не связанном с судебными тяжбами: адвокаты помогают клиенту выйти из сложной финансовой ситуации. Этой стороны адвокатской практики мы еще не касались. Остальные сюжеты для нашей рубрики вполне традиционны. В арбитражном споре суд взыскал деньги с одного банка в пользу другого. В одном из гражданских процессов, о которых пойдет речь, суд признал завещание недействительным, а в другом — отказался признать брак фиктивным, хотя супруг очень на этом настаивал: подлинным мотивом тяжбы была квартира. Как всегда, мы рассказываем об участии адвокатов в уголовных процессах. Суд оправдал обвиняемую в подделке документа; молодому человеку милиционеры, судя по всему, подбросили гранату и патроны, да так неловко, что даже прокурор усомнился в обоснованности обвинения. Парня все же осудили, но приговор отменил Мосгорсуд.
Адвокаты в поисках денег
В обзорах адвокатской практики мы обычно представляем дела, связанные с судебными тяжбами. Но деятельность адвокатов, разумеется, не ограничивается участием в процессах. Например, им приходится выполнять поручения, связанные с поиском средств для клиента, оказавшегося в трудном финансовом положении.
Как, допустим, изыскать средства, которые Внешэкономбанк (ВЭБ) не хочет выделять неплатежеспособному, но не безнадежному в принципе предприятию? Кроме того, позиция, занятая ВЭБ, затрагивает также кровные интересы иностранных партнеров российской фирмы. Вот и придумывают адвокаты схему, позволяющую всем сторонам без ущерба для себя выйти из, казалось бы, тупиковой ситуации. Эту задачу в настоящее время решают заведующий юридическим бюро "Прайвест" Александр Добровинский и адвокат этого бюро Андрей Чурлин.
В 1992 году Россия и Франция подписали межправительственный протокол о совместном финансировании российского производства. Французы обязались предоставить российскому правительству кредит в $1 млрд через Banque Nationale de Paris (BNP), на спецсчете которого находятся эти деньги. Средства со счета могут выделяться банком по требованию ВЭБ — получателя кредита — только под конкретные проекты. Согласно условиям кредитования, 85% стоимости этих проектов покрывается за счет кредита, а 15% выделяет ВЭБ.
Одним из счастливчиков, получившим деньги под свой проект, оказался чебоксарский завод "Электроприбор". Там при помощи французской фирмы Expocontrole предполагалось наладить выпуск стоматологического оборудования, для чего, по условиям контракта, заводу выделялось $20 млн кредитных средств и еще $3 млн, то есть свои 15%, должен был выплатить Внешэкономбанк.
Но в жизни оказалось все не так гладко, как на бумаге. В ВЭБ сочли проект развития производства на "Электроприборе" недостаточно проработанным и отказались вносить свою долю. Отказ ВЭБ финансировать проект угрожал интересам не только чебоксарского завода, но и его французским партнерам — фирме Expocontrole, уже вложившим в реконструкцию завода значительные средства.
Заинтересованные в продолжении сотрудничества французы в феврале 1996 года обратились за помощью к адвокатам Александру Добровинскому и Андрею Чурлину. Французы попросили адвокатов придумать, как "протолкнуть" проект во Внешэкономбанке. В сложившейся ситуации, однако, это представлялось совершенно нереальным. Французам было предложено с этим смириться и самим оплатить 15% стоимости проекта.
Но здесь была существенная загвоздка: формально деньги ($3 млн) должен дать сам завод, для чего ему необходимо было получить кредит. Гарантии же под кредит ему никто не давал: завод был кругом в долгах. Даже если бы деньги нашлись, поступи они на счет чебоксарцев, их бы немедленно списали за долги.
Адвокаты все же смогли найти для завода российского кредитора, который согласился дать недостающие $3 млн под более чем солидную гарантию. Роль последнего адвокаты убедили взять на себя сам Banque Nationale de Paris, который согласился зачислить на свой счет деньги по поручению "Электроприбора". Это была большая удача. Теперь проблема становилась разрешимой: недостающую сумму на финансирование проекта формально выделял сам завод, что не нарушало условий финансирования проекта и позволяло сдвинуть дело с мертвой точки. Обязательство вернуть кредитору долг взял на себя Expocontrole. Свои издержки он собирался покрыть уже в ходе осуществления проекта и последующей продажи произведенного оборудования. Расчеты специалистов самой фирмы показывали, что это вполне реально. Итак, по этой схеме Внешэкономбанк получал формальное право внести данный проект во франко-российский протокол, что положило бы начало его реализации.
Этот остроумный план устроил и BNP, и ВЭБ. Там, правда, еще должны проверить предложенную адвокатами схему на предмет возможных нарушений российского законодательства. Но Чурлин и Добровинский уверены, что никаких нарушений здесь усмотреть невозможно. Если же паче чаяния ВЭБ все-таки воспрепятствует реализации плана, адвокаты намерены обжаловать его действия в арбитражном суде и не сомневаются в благоприятном для своего клиента исходе.
К сожалению, подобные примеры взаимопомощи партнеров встречаются не слишком часто. Если в данном случае русские и французы стремились помочь друг другу, то в деле, о котором пойдет речь ниже, российские банкиры очень обидели своих латышских коллег и клиентов.
Конфликт между банками
Казалось бы, уж кто-кто, а банкиры — люди более чем искушенные и знают все уловки своих не всегда добросовестных коллег. А уж если они выбирают в деловые партнеры какой-нибудь банк, они просто не могут не проверить его деловую репутацию и благонадежность. Но поди ж ты, и здесь случаются "проколы". Так, например, от необязательности московского Первого русского банка (ПРБ) пострадал Латвийский коммерческий банк "Сакару-банк", который никак не мог добиться от ПРБ перечисления своих денег на счета партнеров. Пришлось латышам обращаться в Арбитражный суд Москвы, требуя взыскать средства с русских коллег. Помогала латвийским банкирам московский адвокат, заведующая юридической фирмой "Ваше право" Надежда Шведова (Мособлколлегия).
Чтобы облегчить расчеты со своими российскими клиентами и партнерами, Сакару-банк в июне 1995 года заключил с ПРБ договор об установлении корреспондентских отношений. Согласно договору и принятому в дополнение к нему соглашению, ПРБ должен был открыть латвийскому банку рублевый и валютный корреспондентские счета и обязался переводить с них деньги по требованию латышей их партнерам в России. Несколько месяцев все шло нормально, но с осени ПРБ перестал выполнять распоряжения своего клиента по переводу средств. Деньги без движения стали скапливаться на корреспондентском счете Сакару-банка, а ПРБ, в ответ на претензии латвийских банкиров, сослался на "неблагоприятную ситуацию на московском межбанковском рынке" и просил подождать. Так ничего и не дождавшись, руководители Сакару-банка обратились к адвокату Надежде Шведовой, которая в марте 1996 года от их имени подала иск в Московский арбитражный суд о взыскании средств с ПРБ. К тому времени сумма долга вместе с набежавшей пеней составила почти 9 млрд рублей и $2 млн.
В суде г-жа Шведова в первую очередь ссылалась на договор между банками и соглашение к нему. Этими документами предусматривались санкции по отношению к нарушителям обязательств: в частности, сам договор предусматривал пеню размером 0,5% за каждый день просрочки по расчетам в рублях, а в соглашении к нему содержался график валютных платежей, за нарушение которого также полагались соответствующие санкции.
Позицию своего доверителя адвокат подкрепляла ссылками на статьи общей части Гражданского кодекса (ГК) об обязательстве, его исполнении и сроках исполнения (ст. 307, 309, 310, 314 ГК), о неустойке (ст. 330), об ответственности за неисполнение денежного обязательства (ст. 395, п. 3) и на статьи о договоре и свободе договора (ст. 420 и 421 ГК).
Ответчик, по мнению Шведовой, нарушил и конкретные нормы материального права, которые на тот момент регулировались Основами гражданского законодательства (с марта 1996 года они регулируются второй частью нового ГК). Так, согласно ст. 110 Основ, банк обязан хранить деньги клиента на его счете и выполнять его распоряжения об их перечислении и о других банковских операциях. В данном случае ПРБ выполнил лишь первую часть статьи: деньги хранил, но распоряжение клиента не выполнял. Значит, он должен нести ответственность за это.
Суд придерживался того же мнения и в конце концов решил взыскать с Первого русского банка все заявленные в иске суммы. Сразу же по ходатайству адвоката были арестованы и счета ПРБ на эту сумму. На днях оба исполнительных листа (один — о взыскании рублей, второй — долларов) будут направлены ответчику.
23 декабря прошлого года мы рассказывали о деле, которое в Мурманском областном арбитражном суде выиграл еще один адвокат из юрфирмы "Ваше право" — Михаил Бунин. Тогда он представлял интересы Кандалакшского алюминиевого завода (Мурманская обл.), который решением государственной налоговой инспекции (ГНИ) Кандалакши должен был быть оштрафован на 23 млрд рублей. Г-н Бунин тогда доказал несостоятельность выводов ГНИ о занижении руководством завода налогооблагаемой базы и добился признания решения инспекции недействительным. В ответ представители ГНИ подали апелляционную жалобу, которая рассматривалась с 20-го по 24 мая этого года. Налоговой службе в жалобе было отказано.
Покупать удостоверения можно, но не нужно
Давно уже не проблема получить высшее образование в течение двух минут, не выходя из метро по пути с работы домой: достаточно купить корочки диплома, которые продаются на каждом углу, и пиши туда что хочешь. А можно таким образом стать сотрудником ФСБ, МВД или еще кем-нибудь: приобрел соответствующее "удостоверение" — и порядок. Заодно, прикупив трудовую книжку, можно навыдумывать себе какой угодно стаж и любую должность. Благо и печати сделать сейчас тоже не проблема. Кто-то клюет на такую приманку, а зря. Рано или поздно обман все равно вскрывается, и последствия могут быть самыми печальными.
Так, адвокату Мосгорколлегии из Первого адвокатского бюро Лидии Бакановой пришлось защищать 24-летнюю медсестру Ольгу К. Она имела неосторожность купить на Черемушкинском рынке удостоверение Министерства обороны России, которое, как в нем было указано, давало право бесплатного проезда на городском транспорте.
Однако у контролеров однажды возникли сомнения в подлинности этого "документа", а поскольку платить штраф девушка не хотела, то ее доставили в московское ОВД "Теплый стан". В милиции против Ольги возбудили уголовное дело о попытке использования поддельных документов (ст. 15 ч. 3, ст. 196 УК, до 1 года). Подумав, добавили еще ч. 1 ст. 196 — изготовление поддельных документов (срок до двух лет): обвиняемая-де наклеила на "удостоверение" свою фотографию. А вскоре Черемушкинский суд приговорил ее к полутора годам исправительных работ с вычетом 15% зарплаты.
Осужденная и ее адвокат Лидия Баканова, естественно, считали такой приговор несправедливым и необоснованным. По кассационной жалобе г-жи Бакановой Мосгорсуд приговор отменил и направил дело на новое рассмотрение в Черемушкинский суд.
На новом процессе адвокат утверждала, что в действиях ее подзащитной нет никакого состава преступления. Защитник сосредоточила внимание на том, что ни следствие, ни суд не проверили, есть ли официальная форма удостоверения, которое было у Ольги (этот факт был указан и в кассационной жалобе). Зато это проверила адвокат. Оказалось, что такого документа в природе вообще не существует, а значит, ни о какой "подделке документов" не может быть и речи. Уголовно наказуемо лишь использование документов установленного образца. Так, например, собственноручное заполнение купленной с рук трудовой книжки можно расценивать как подделку документов. А Ольгино "удостоверение", говорила Баканова, имеет не большее значение, чем удостоверение "почетного алкоголика", в котором записано "право" бесплатно получать в магазине водку.
Но даже если бы удостоверение такого образца, как у Ольги, и было, то вменить подсудимой изготовление фальшивки нельзя, поскольку она не использовала ни одно из доступных в наше время средств для подделки документов. Несостоятельно, по мнению адвоката, и обвинение в приобретении и использовании поддельных документов: Ольга К. думала, что покупает настоящее удостоверение, то есть умысла на приобретение именно подделки у нее не было. А раз не было умысла, то нет и состава преступления. Сделка же купли-продажи, которую реально совершила девушка, не может быть истолкована как изготовление и использование поддельных документов. Для убедительности г-жа Баканова отметила также, что подобные "удостоверения" продаются повсюду, и поэтому любой может быть введен в заблуждение. Что же теперь, всех купивших такие "игрушки", приговаривать к наказаниям?
А в заключение адвокат обратила внимание суда на то, что ее подзащитная никогда к уголовной ответственности не привлекалась и имеет прекрасные характеристики. Она заявила также, что за малозначительностью правонарушения ее необходимо оправдать.
На этот раз суд был солидарен с адвокатом и Ольгу К. оправдал на основании ст. 6 УК: из-за "изменения обстановки" ее действия потеряли характер общественно опасного преступления.
Комментируя это решение суда, Лидия Баканова сказала, что "удостоверения неофициальной формы" покупать, конечно, можно, но не стоит пытаться с их помощью получить какие-нибудь льготы. Больше потеряешь.
Прокурор поддержал адвоката, но суд не согласился и с тем, и с другим
Адвокату Химкинской юрконсультации Мособлколлегии Евгению Кабалкину то и дело приходится сталкиваться с уголовными делами, связанными с явными или мнимыми нарушениями сотрудников милиции. То гаишник перестреляет своих коллег, и приходится доказывать, что он действовал правомерно, а потерпевшие были сами виноваты (обзор от 3 февраля этого года), то руоповца судят за то, что он якобы подбросил патроны арестованным преступникам, но в итоге выясняется, что он этого не делал (обзор прошлой недели). Не стало исключением и дело, о котором пойдет речь. Но тут случай обратный: на этот раз г-ну Кабалкину пришлось защищать некоего Александра Курасова, которого обвиняли в групповом угоне машины (ч. 2 ст. 148-2 УК, до 5 лет), и в хранении боеприпасов (ч. 1 ст. 218 УК, до 8 лет). Судя по всему, 218-я статья появилась "для подстраховки", на случай, если обвинение в угоне доказать не удастся: до того, как появиться у Курасова, граната и патроны вполне могли принадлежать арестовавшим его милиционерам.
Началось все с того, что в сентябре 1995 года сотрудники ОВД "Головинский" Северного административного округа Москвы задержали некоего Андрея Логинова при попытке последнего угнать чей-то автомобиль. На допросе Логинов показал, что с ним был еще некто Саша, о котором ему ничего, кроме адреса, не известно. По указанному Логиновым адресу и был задержан Александр Курасов.
Через два часа после задержания у него дома произвели обыск. И надо же, какая удача! Войдя вместе с понятыми в квартиру, оперативники сразу же отправились на балкон, откуда вынесли косметичку, в которой лежали снаряженная граната РГД-5 и восемь боевых патронов. Курасову предъявили обвинение по двум указанным статьям, но он свою вину категорически отрицал, заявляя, что у него есть алиби: весь вечер и ночь, когда Логинов угонял машину, он провел в компании друзей (кстати, при задержании у Курасова действительно были приятели). Боеприпасы же ему, по его словам, подбросили. Обоих обвиняемых арестовывать не стали, взяв подписку о невыезде.
Логинов пустился в бега, Курасов же прятаться не стал. В январе 1996 года в Головинском суде начался процесс, по которому он проходил в качестве обвиняемого. Обвинение в попытке угона полностью основывалось на показаниях Логинова, которые тот дал следствию до того, как скрыться. Причем никакими объективными доказательствами они не подтверждались, а адвокат Евгений Кабалкин к тому же выяснил, что у Логинова с Курасовым были неприязненные отношения, и первый вполне мог оговорить последнего. Вызванные же по ходатайству адвоката свидетели (друзья Курасова) полностью подтвердили алиби своего приятеля.
Однако в запасе оставалась 218-я статья. Но и по ней версия обвинения стала рассыпаться буквально на глазах. По ходатайству Кабалкина суд допросил свидетелей обыска, и тогда стали выясняться еще более интересные детали. Так, соседка Курасова, живущая этажом выше, рассказала, что после того, как задержанного увезли, к ней пришел оперативник, заявивший, что должен с ее балкона осмотреть балкон Курасова. При этом еще один сосед — из квартиры, находящейся этажом выше, — показал, что к нему в это же время заходил другой оперативник и с его балкона зачем-то светил фонарем опять же на балкон Курасова. Картину дополнили показания понятых, утверждавших, что обыска как такового практически не было: оперативники прямиком отправились на балкон и оттуда сразу вынесли косметичку с боеприпасами. К тому же выяснилось, что ни на гранате, ни на патронах отпечатков пальцев обвиняемого не было. Сами оперативники сперва отрицали факт визита к соседям, но затем все же вынуждены были его признать.
Все эти факты были столь красноречивы, что даже прокурор отказался от обвинения и просил оправдать Курасова по обеим статьям. Суд, однако, принял другое решение: дело по статье о попытке угона выделили в отдельное производство и направили на доследование, а за хранение боеприпасов Курасов получил три года.
Адвокат обжаловал это решение в Мосгорсуде; гособвинитель — случай крайне редкий — его поддержал, потребовав в своем кассационном протесте отмены приговора. В итоге в минувший понедельник судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда приговор отменила, и дело отправили на доследование.
Борьба за профессорское наследство
Охоч народ до чужого добра, особенно если дело касается наследства умершего родственника. Да не простого, а светила медицинской науки. Так, адвокату Межреспубликанской коллегии из 94-ой юрконсультации Юрию Горбачеву пришлось доказывать в Черемушкинском суде Москвы, что родной сын одного из основателей отечественной неврологии доктора медицины, профессора Василия Смирнова Евгений Смирнов, имеет больше прав на его наследство, чем сын последней жены профессора, некто Скворцов. Казалось бы, шансы Евгения Смирнова получить наследство были весьма призрачными: профессор составил завещание в пользу Скворцова. Но адвокат тем не менее сумел отстоять права Евгения Смирнова. Он доказал, что 92-летний профессор, составляя завещание, уже не способен был осознавать своих поступков.
В июне 1993 года скончался профессор Василий Смирнов. После смерти отца Евгений Смирнов собрался было уже принять наследство покойного, но неожиданно узнал у нотариуса, что отец за неделю до смерти завещал свою трехкомнатную квартиру на Профсоюзной улице, дачу, машину и все остальное имущество Скворцову, сыну своей последней жены. Завещание было удостоверено заместителем главного врача больницы по лечебной части. Смирнов решил, что это несправедливо, и обратился к адвокату Юрию Горбачеву. После этого был подан иск о признании завещания недействительным.
По ходатайству г-на Горбачева в суде допросили ряд свидетелей, в том числе внука и жену покойного. Оказалось, что в последние годы жизни профессор был едва ли вменяем. Он стал забывать свой адрес и телефон, иногда не узнавал даже родственников, постоянно заговаривался и часто вообще не понимал, где находится. Свидетельские показания подтверждались медицинскими документами: адвокат представил суду выписку из истории болезни от 1991 года, в которой у больного зафиксированы резкое снижение памяти, утрата сознания, нарушение мозгового кровообращения и т. д.
Однако замглавврача НИИ скорой помощи им. Склифосовского, выступавшая свидетелем со стороны ответчика, утверждала, что она лично прочла текст завещания наследодателю. Профессор не имел возражений по завещанию и лично подписал этот документ. Врач заявила, что Смирнов-старший психически был совершенно здоров, а его состояние вполне соответствовало его преклонному возрасту.
С последним утверждением никто и не спорил, но оценивать его можно по-разному. Адвокат Горбачев, например, ссылаясь на выписку из медкарты, утверждал, что состояние больного профессора оценивалось как тяжелое. Это подтверждало и заключение терапевтов, отмечавших, что "контакт с больным затруднен", что у него "затуманенное состояние, переходящее в коматозное". Все это согласовывалось и с выводами посмертной судмедэкспертизы, проведенной на основе медицинских документов: психика больного была изменена, и своих действий профессор Смирнов понимать не мог.
Но аргументы Горбачева этим не исчерпывались. Он, например, выяснил, что у покойного не складывались отношения с новой семьей. В доказательство суду было представлено письмо профессора на имя зампреда Совмина с жалобой на жену и ее сына, которые не только не ухаживали за ним, более того, они "грабили" ученого. В связи с этим заслуженный ученый просил посодействовать в возвращении ему его вещей, которые жена перевезла на свою квартиру. Таким людям, резюмировал адвокат, Смирнов, будь он в здравом уме, ничего завещать не мог.
В ходе судебного разбирательства выяснилось, что замглавврача, заверившая завещание, вообще не знает, кто его писал, поскольку она дала ответчику чистые бланки. При этом показания врача расходились с показаниями ответчика: Скворцов утверждал, что был в палате в тот момент, когда Смирнов подписал завещание, а врач говорила, что его там не было.
И наконец адвокат выложил последний козырь. Завещание, оказывается, было составлено с нарушением закона, поскольку заверено оно было не тем должностным лицом. Согласно п. 1 ст. 541 ГК и пункту 18 Инструкции о порядке удостоверения завещаний главврачами, их замами по медчасти, дежурными врачами больниц и т. д., этот документ не может визировать заместитель главврача по лечебной части. Кроме того, если ответчик действительно находился рядом с больным в момент подписания завещания, то тогда был нарушен еще и пункт 8 той же инструкции, в соответствии с которым получатель наследства не может присутствовать при составлении этого документа: иначе нарушается тайна завещания.
Суд признал завещание недействительным. Если вышестоящие судебные инстанции оставят решение в силе, то в права наследства вступит родной сын покойного.
Это не единственный спор между родственниками, в который последнее время пришлось вмешаться адвокату Юрию Горбачеву. В другом его деле супруги никак не могли поделить квартиру, и тогда муж заявил, что их брак вообще является фиктивным. Но адвокат доказал, что тот не прав.
Семья как семья
Разругавшиеся в пух и прах супруги, как водится, стали делить жилплощадь. Жена захотела разделить лицевой счет, муж в ответ решил ее вообще выселить. Он заявил, что брак их фиктивный, поскольку был заключен с целью получить квартиру побольше, что им и удалось. Осенью 1995 года супруги подали иски в Чертановский суд: Анна В. — о разделе лицевого счета, а Виктор Ж. — о признании брака недействительным. В этом споре адвокат Юрий Горбачев представлял интересы Анны.
Виктор Ж. на процессе по своему иску заявил, что они с женой обманули государство: когда подходила его очередь на квартиру, он предложил Анне В. ("просто знакомой") расписаться: семье полагается большая жилплощадь. А поскольку делать все надо было быстро, то они, чтобы ускорить бракосочетание, купили справку о беременности Анны, хотя та вовсе и не ждала ребенка. Причем, утверждал супруг, Анна совершила преступление, заполнив справку своей рукой, попросту говоря, подделала ее. Об этом он весной 1996 года даже заявил в милицию и прокуратуру Советского района.
Однако адвокат Анны Юрий Горбачев парировал доводы истца. Последним, по его мнению, при обращении в милицию и в суд двигало не раскаяние за обман и не обостренное чувство справедливости, а всего лишь желание лишить жену права на квартиру и потом выселить. Причем, отметил адвокат, интересно получается: если даже истец раскаялся в обмане, то от его плодов, то бишь от квартиры, он и не думает отказываться. За все отвечать придется почему-то его жене, против которой, кстати, уголовного дела заводить не стали, поскольку истек срок давности (они расписались в 1993 году), и "изменилась обстановка".
У Анны с Виктором, утверждал адвокат, семья все-таки была. Они и хозяйство вели совместно (истец это не отрицал), и гостей принимали вместе. Суду были представлены фотографии, на которых супруги запечатлены с гостями у себя на квартире. Все это подтвердили и 12 свидетелей, допрошенных по ходатайствам Горбачева. Мало того, супруги и отдыхать вместе ездили, о чем свидетельствовали раздобытые адвокатом документы одного пансионата.
Этих доводов оказалось вполне достаточно, так что даже не стали допрашивать свидетелей со стороны Виктора Ж. Последний, поняв, что ничего доказать не сможет, отказался от своих исковых требований. На очереди процесс по иску Анны В. о разделе лицевых счетов. Г-н Горбачев считает, что суд удовлетворит ее требования.
ЕЛЕНА Ъ-ВРАНЦЕВА,
АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ,
МАКСИМ Ъ-СТЕПЕНИН