Кто в детстве не мечтал. О джунглях. Пампасах. Крокодилах. Схватках со злыми людоедами. И дружбе с людоедами добрыми. Детство проходит. Мечта остается. А для некоторых она становится профессией. Известные путешественники — фотограф-журналист ЛЕОНИД КРУГЛОВ и оператор ОЛЕГ АЛИЕВ при поддержке агентства "Интерфакс" совершили серию экспедиций в рамках проекта "ИСЧЕЗАЮЩАЯ ПЛАНЕТА". Там, где они были, нет ни президентских выборов, ни рынка ГКО, ни интеллектуальных прав собственности. Как и вообще собственности в нашем понимании этого слова. Ъ начинает публикацию серии репортажей из глубин ваших детских мечтаний. Первый репортаж — из Уганды.
Жизнь "больших людей"
... На стене разрушенного дома была нацарапана леденящая душу надпись на местном диалекте ачоле: "Эта война никогда не кончится!" Возможно, это только начало. За последние восемь лет армия сопротивления Господа, странная группа повстанцев, христианских фундаменталистов, сеет террор и смерть на редко заселенном севере Уганды, но кажется, что сейчас конфликт перерастает в более агрессивную фазу. С новым оружием, любезно предоставленным суданским правительством, давним врагом Уганды...
По меньшей мере 30 человек погибли 8 марта, недалеко от г. Гулу, когда повстанцы напали на автобус, который сопровождался военными. Это была самая жуткая акция после прошлогодней резни в деревне Атиак, где убили 250 крестьян в апреле прошлого года... Повстанцы передвигаются небольшими группами, скрываясь в чаще леса и по руслам рек, всегда бегом, редко вступая в бой... Кажется, что единственная цель лидера повстанцев 30-летнего Джозефа Кони — это распространение хаоса. Кони сам себя провозгласил пророком и соединяет в себе черты Дэвида Корниша и Пол Пота...
Президент Уганды Ювери Мусевени поклялся, что к сентябрю Кони будет мертв, и предложил поспорить с любым на 1000 долларов, что это случится... Так писали газеты о политической обстановке в стране в момент нашего туда приезда. Однако очень скоро мы забыли о газетах, войне и неистовом Джозефе Кони...
...Почему Птолемей назвал эти горы "лунными"? За четыре часа, пока мы тряслись на джипе, петляя по каменистой дороге, понять этого так и не удалось. Одинокая каменистая колея в конце-концов нехотя перекинулась через горную гряду Рувензори, и мы остановились в клубах красноватой пыли. А вот далеко внизу открывался действительно лунный пейзаж: бесконечный голубоватый ковер леса Итури, с вьющимися кое-где дымками от серных источников. Таинственный инопланетный мир.
Целостность великолепной лоснящейся шкуры леса нарушала только одна тоненькая полоска-шрам — эта была река Семулики. Она же граница с Заиром, километрах в тридцати от горной гряды. А дальше вековые леса уходили за горизонт. Где-то там, среди древесных гигантов, жили племена пигмеев, самых маленьких людей на Земле...
"Тогда я в первый раз заметил на горизонте нечто вроде великолепного облака совершенно серебряного цвета, очертаниями и размерами похожего на громадную гору, покрытую снегом... Мне пришло в голову, что это вовсе не подобие горы, а настоящая огромная гора, вершина которой увенчана снегами... Тут только я догадался, что это должна быть Рувензори, та гора, о которой... рассказывал еще Птолемей, будто она покрыта каким-то белым металлом или веществом, твердым как камень". ( Из записок британского путешественника Генри Мортона Стэнли, май 1888 года.)
"Мы обладаем целым рядом сообщений путешественников, проникавших дальше внутрь африканского материка, о малорослых народах. Большинство этих известий сходится в том отношении, что эти так называемые карликовые народы отличаются от окружающих их народов лишь в среднем более мелким ростом, и поэтому их нельзя считать пигмеями, о которых говорится в мифологии". Так писал известный этнограф Георг Швейнбург в конце XIX века. Швейнбург считается первым, кто собрал хоть какие-то достоверные сведения о пигмеях. Во время своих путешествий по Нубии и районам внутренней Африки он много слышал о неких низкорослых людях, но когда впервые увидел их при дворе короля мангбатов, то принял их за "толпу нецивилизованных мальчиков". На самом же деле это был отряд лучников, передовой отборной части войска короля.
Первые подробные сообщения о западноафриканских карликовых народах исходили от Дю Шалью, французского этнографа второй половины XIX века. Тот в первый раз встретил их маленькие, принятые им сперва за домики фетишей хижины по дороге в Енге (что на территории современного Заира).
Многие путешественники того времени считали пигмеев просто "курьезным явлением", но вскоре выяснилось, что все эти малорослые племена исходили из одного народа внутри материка. К началу нашего столетия о пигмеях было известно довольно много.
"Эти люди номады девственного леса, которые главным образом кормятся дичью. Они разбивают свои деревенские стоянки поблизости деревень земледельцев. К их соседям они находятся в отношениях "человеческого паразитизма". Лесные люди охотятся отравленными стрелами, с помощью расставленных всюду западней и силков, а также и похожих на хижину капканов, крыши которых, свисающие по краям, обрушиваются на жертву. Они собирают слоновую кость и мед, изготовляют яд и приносят другие произведения леса на рынок, получая за это от земледельцев полевые плоды, табак и железное оружие. Табак они курят из трубок, которые устраивают из свернутого бананового листа и ребра. Вероятно, они имеют, по преимуществу, доступ в банановые рощи с уплатою некоторой повинности. Юнкер рассказывает, как они, втыкая стрелу в банановую кисть, таким образом молча присваивают ее себе. Вместе с тем они — передовые стражи и соглядатаи, хорошо знающие лес и дороги; каждая лесная тропинка ведет к одной из их стоянок или к маленьким отдельным хижинам --"сторожевым домикам"; они извещают своих соседей земледельцев о приближении врагов и присоединяются к ним для отражения этих последних". Так писал путешественник Стэнли.
"Об умственных способностях этой народности мы почти ничего не знаем, но достаточно, впрочем, чтобы заключить, что они не стоят на низкой ступени, как прежде предполагалось для них. Только из рассказов Дю Шалью узнал, что они хоронят трупы в дуплистом стволе, наполняя его затем ветвями, листьями и землей; они отводят также текущую воду, роют могилу в ее русле и затем опять пускают воду по прежнему руслу. У них есть идолы, а также изображения предков и музыкальные инструменты в виде свирели..." ("Народоведение" д-ра Фридриха Ратцеля в редакции Д. А. Коропчевского.)
PIGME — длина половины руки (перевод с греческого)
Первые упоминания об этих диковинных людях встречаются уже с древнейших времен. Например, в письме фараона VI династии Неферкара (ок. 2000 лет до н. э.) говорится о некоем пленном пигмее, который был великим мастером танца. Но споры об их происхождении до сих пор не утихли. Самой распространенной является версия о том, что около 15-20 тысяч лет назад охотники-негроиды, жители саванны, впервые отважились войти под полог экваториального леса. Да так там и остались. Среда обитания изменилась — люди стали жить в постоянном полумраке, царящем под покровом гилеи. Долгий процесс эволюции, приспособления к новым условиям, постепенно сделал этот народ самым миниатюрным на планете.
Подобные карликовые племена обитают также в Юго-Восточной Азии, на Суматре, и несколько обособленных и смешанных племен живет в Африке южнее и юго-восточнее леса Итури. Однако пигмеи бамбутти, жители леса Итури — самые маленькие из всех карликовых племен в мире. На всей территории первобытного леса Итури, площадь которого равна территории Франции, осталось около 15 тысяч этих кочующих охотников. Они разделяются на три языковые группы: племя ака на северо-западе говорит на языке южносуданских негров, племя басуа на юге сохранило архаический язык банту и северо-восточные пигмеи эфе говорят на языках тех негритянских племен, с которыми они соседствуют.
Це-це
С раскаленных и пыльных гор мы спустились во влажную прохладную низменность. Прихотливо извивающаяся колея пошла среди могучих деревьев, покрытых мхом и увитых лакированными тропическими растениями. До конечного пункта нашего передвижения на джипе оставались считанные километры. Мы то въезжали в сумрачные объятия леса, то снова вырывались на небольшие солнечные прогалины. Зачарованные увиденным... Совершенно иной мир, непохожий на все виденное в Африке до этого... Меня особенно удивило большое количество разноцветных тряпичных домиков-скворечников, развешенных вдоль дороги. Особенно много их было вокруг небольших селений, изредка попадавшихся по пути.
"Наверное, местные жители большие любители животных?" — обратился я к нашему молчаливому водителю. Он только кивнул в ответ. "Лес такой торжественный и сумрачный! — не унимался я. — И все эти кормушки для мелких лесных животных и птиц — так мало людей. А вот ведь, хватает времени для небольшой помощи природе..." Мрачный, как туча, водитель оторвался наконец от своих дум, оставил чесание уха и односложно сказал: "Це-це".
— Извини, не понял?
— Это ловушки для мухи це-це. Здесь ее слишком много... — и он снова ушел в самосозерцание. В машине надолго воцарилось гробовое молчание. Я вспомнил, что на обложке книги Давида Ливингстона "Путешествия и исследования миссионера в Африке" 1857 года было изображено именно это насекомое. Полтора века назад Ливингстон считал эту муху чуть ли не самым опасным существом в Африке. Сегодня ситуация почти не изменилась. Эффективного средства от "сонной болезни" с тех пор так и не найдено, и иногда из-за этого насекомого, похожего на слепня, вымирают целые области.
Отель в Бундибуджу-сити
Поселок Бундибуджу выплыл из-за пригорка, как декорация к приключенческому фильму. Сверху был хорошо виден десяток домов с непропорционально высокими, выложенными из глиняных кирпичей фасадами. Сами дома выглядели маленькими и вытянутыми в длину, а вот фасады, наоборот, смотрелись как у двухэтажных построек. В самом центре поселка, на хорошо утрамбованной площадке высилось покосившееся строение без окон с гордой надписью "Resthouse", то есть "Отель". Мы решили перед уходом в лес провести день-другой в комфорте и уюте, а заодно и оценить качество местных гостиниц.
Темнокожий мальчик, провожавший нас до "номера", первым шагнул в темный проем. В комнате, похожей на лошадиное стойло, присутствовали все удобства: стол — бывший ящик, две кровати — доски, положенные на кирпичи. И полки, прибитые к стенам. Несколько ветхих простыней были беспорядочно разбросаны по кроватям и на полу. Картину разгрома дополнял чей-то сильно порванный пиджак, то ли висящий на гвозде, то-ли прибитый к стене, и темные брюки, валявшиеся на полу...
— Здесь кто-то живет? — спросил я.
— Нет, он жил раньше, сейчас ушел...
Мальчик не спеша собрал таинственные вещи в охапку, затем свободной рукой расправил простыни на досках и скрылся, дав понять, что номер готов и можно заселяться.
Через полчаса мой друг Олег вернулся из внутреннего дворика и сказал, что какой-то подозрительный старик в рваной майке крутится подле нашей двери. Мы решили быть предельно бдительными, опасаясь за нашу дорогостоящую видео- и фотоаппаратуру. Тут раздался стук в дверь. Вошел все тот же мальчик-портье, и с ним старик.
— Знакомьтесь, — мальчик сделал внушительную паузу, — глава администрации Бундибуджу-сити, мистер такой-то... Мы застыли с раскрытыми ртами. За время часовой беседы, которая сводилась к выяснению, кто такие, зачем мы тут, мы так и не пришли в себя. Глава администрации! Надо же!
В тот первый вечер у нас в гостях попеременно побывали все первые люди города. Ввалился не совсем трезвый начальник тайной полиции и шесть человек сопровождения. Еще был главный церковнослужитель и в конце концов — сам начальник местного военного гарнизона. Приземистый, с быстрыми глазами, шрам через все лицо, он начал прощупывание с вопроса: "Вы военные?" И долго пристально разглядывал нас после этого. Под конец, уже прощаясь, он ошарашил нас окончательно, неожиданно спросив: "А что, есть шанс, что Горбачев придет к власти?"
Всем мы отвечали одно и то же: "Мы ненадолго. Просто любуемся красотами природы. Немного побудем и уедем..."
И все вокруг пигмейское — и все вокруг мое
И действительно, уже через два дня, под покровом темноты, с "надежным человеком" (местный полуцивилизованный пигмей, он же торговец марихуаной) мы вошли в лес Итури и за 10 долларов с человека пересекли границу с Заиром. Только там, за рекой Семулики, в Непроходимом лесу, можно было найти настоящие лесные племена пигмеев. К сожалению, небольшую пигмейскую деревню недалеко от Бундибуджу, где мы нашли нашего проводника Каноипе, назвать настоящей было нельзя. В результате деятельности миссионеров эта группа пигмеев согласилась несколько лет назад выйти из леса, чтобы начать новую жизнь. Им обещали построить кирпичный дом, научить возделывать землю, дать одежду и другие блага цивилизации. Сначала все шло неплохо, даже был заложен фундамент длинного дома, но вскоре с пигмеями стало твориться что-то не то. Сильные головные боли, резь в глазах, дезориентация в пространстве. Люди, привыкшие к сумраку леса и к его микроклимату, не могли адаптироваться к новым условиям. В местных деревнях они стали выменивать марихуану и алкоголь, все чаще и чаще прибегая к ним. За пять лет этого эксперимента пигмеи так и не начали жить новой жизнью и не вернулись к старой. Сейчас их боятся все: и администрация и местные земледельцы — банту. Они совсем вышли из-под контроля, не подчиняются никому, ничего не делают, стали агрессивными. В довершение всего сильны старые суеверия — пигмеев всегда считали колдунами, способными наслать порчу. Их и раньше не любили, торговали и менялись с ними лишь по необходимости. И называли воришками. А что можно ждать от человека, который привык брать в лесу все, что видит, от человека с психологией общинника? Пигмеи, вышедшие из леса, считают, что могут брать все, что им понравится — ведь все вокруг общее. Много проблем, и нет им решения. Теперь миссионеры поняли свою ошибку. Нельзя было принуждать пигмеев уходить из своей среды обитания, но изменить что-либо уже трудно... Маленькая деревня так и осталась стоять у подножия Лунных гор, а мы уходили все глубже в лес. Какие-то они, настоящие лесные пигмеи?
Два дня понадобилось, чтобы найти место последней стоянки друзей нашего проводника, и еще день он по одному ему известным признакам определял, где находится деревня сейчас. Он кружил по лесу, как гончая, потерявшая след, а мы терпеливо ждали. И ловили рыбу из речного ручья.
Первое время мы пытались даже сопровождать его в поисках. В лесу маленький Каноипе полностью преобразился. Движения стали уверенными, реакция быстрой. Бесшумный и тихий, он только иногда оглядывался на нас и морщил брови от недовольства, когда мы особенно бестактно нарушали соборную тишину леса.
Утром третьего дня он ушел один — так, мол, будет лучше. Видимо, он сделал особенно большой круг по лесу, и поэтому мы не видели его весь день.
К вечеру из ниоткуда, прямо из-под папоротников, появилось пятеро гномов. С копьями и в набедренных повязках, сделанных из пальмовой коры. Пятым был наш проводник. Он изменился до неузнаваемости в новом наряде.
Гномы тихо стояли вокруг, с любопытством разглядывали нас и о чем-то тихо, по-птичьи пересвистывались. Проводник показал своим детским пальчиком на одного из маленьких мужчин и сказал: "Chief" (вождь).
Миниатюрненький "чиф" дружелюбно смотрел на меня из-под папоротника... Потом он сделал шажок вперед и мягко пожал всем по очереди руки. Не в нашем смысле пожал, а скорее — погладил.
Бронзовокожие лилипуты были примерно 140-сантиметрового роста и все покрыты мягкой шерсткой, поблескивающей на солнце. Вождь почему-то оказался самым маленьким... Тела у всех необычного сложения, сравнительно большая голова и длинное туловище на коротких ногах. Руки, напротив, непомерной длины. Походка у них очень комичная, напоминающая утиную развалочку. На ходу они размахивают руками, закидывая их далеко за спину. Но позже мы убедились, что впечатление неуклюжести обманчиво. Они бегают и взбираются на деревья с ловкостью и грацией кошек...
Они еще некоторое время пощебетали вокруг, взяли часть наших вещей и... исчезли в траве. Только колыхающиеся папоротники выдавали направление движения, и изредка над листвой, как по волшебству, появлялся наш рюкзак или мешок; они несли их на голове. Мы, как загипнотизированные, шли следом, чувствуя себя гулливерами в волшебной стране. Шли и разговаривали почему-то шепотом, боясь спугнуть сказочное видение.
В гостях у гномов
Ветки расступились. Казалось, что мы вышли на очередную лесную прогалину. Но это была деревня. Десяток круглых сплетенных из веток и травы домиков-гнезд. Деревня ничем не выделялась из общего фона леса. Ни звука, ни лая собак. Полная тишина, только природные шумы. Три собаки, такие же маленькие, как их хозяева, и составляли всю живность. Любопытные и дружелюбные, все жители деревни вышли посмотреть на нас. Вернее, не вышли, а возникли — кто откуда.
— Как партизаны, — по-прежнему шепотом сказал я.
— Да, мимо такой деревни пройдешь в двух шагах и ничего не заподозришь, — согласился Олег.
Дети в лилипутской деревне были совсем миниатюрными. Шапочки курчавых волос, забритых надо лбом. Круглые внимательные глазки. Спокойствие, дружелюбие и любопытство — так нас еще никогда не встречали ни в одной дикой деревне.
Вечером мы устроили праздник и угощали новых друзей из наших съестных припасов. Казалось, что мы живем здесь уже очень долго. Только "большая", двухместная по своей сути палатка дисгармонировала с домиками наших новых друзей. Она смотрелась как пирамида Хеопса.
Жизнь в деревне пигмеев можно описать только одним словом — сказка. Именно ощущение нереальности не покидало нас все время. Маленькие мужчины и женщины, которые постоянно возникали из ниоткуда и уходили неизвестно куда. Их веселое хихиканье и бормотание вокруг, когда кажется, что ты совершенно один. Внимательные и серьезные взгляды мудрых лесных гномов снизу вверх. Мужчины-воины с копьями в руках, разговаривая с которыми, ты присаживаешься на корточки и изо всех сил стараешься сохранить серьезность. Кажется — отвернешься на секунду, и все это исчезнет.
Но повседневная жизнь пигмеев, конечно, лишена всякой романтики. Это жесткая борьба за выживание, где главной заботой является добыча пищи. Охота — исключительный приоритет мужчин. Женщины никогда не участвуют в этом трудном и опасном деле. Более искусных охотников трудно найти. Будучи неотъемлемой частичкой леса, пигмеи знают его, повадки зверей, как самих себя. Именно благодаря помощи пигмеев удалось открыть одну из зоологических сенсаций XX века — окапи. О "лесных лошадях" в конце XIX века слышал еще Стэнли, но лишь в 1901 году удалось заполучить от охотников-пигмеев целую шкуру и два черепа окапи, оказавшейся дальней родственницей давно вымерших древних жираф. И до сих пор только редкие европейцы видели на воле это диковинное животное, а пигмеи, дети леса, преспокойно охотятся на нее и по сей день.
Драмы на охоте
Охота и все, что связано с ней, это, наверное, самый главный ритуал в жизни этих лесных племен. Начинается он с того, что охотники-мужчины долго разговаривают со своим оружием — копьями, луками и отравленными стрелами, прося их быть верными и метким.
"Намазывание стрел ядом у этих маленьких народов распространено более, чем у других негров. Используется некая темная смолообразная масса, с запахом шпанских мушек, по-видимому, сделанная из растения, представляющего вид Aruma; из него таинственно, во тьме лесов, изготовляется яд. Иногда стрелы отравляются трупным ядом или ядом, добываемым из красных муравьев: именно запасы таких муравьев были найдены между жердями крыши хижин авизипов, употреблявших этот светлый яд. От укола острием в виде иглы в правую грудь смерть от этого яда, говорят, наступает через минуту..." (Стэнли "В дебрях Африки".)
Охотники обмазываются грязью и пометом того животного, на которого идут охотиться. То же они делают и со своим оружием. Маленькие лесные люди охотятся на все живое в лесу. Ящерицу или птичку съедают прямо на ходу. Животное покрупнее приносят в деревню, для всех. Яйца птиц, личинки насекомых, змеи — все идет в ход. Но некоторые отважные охотники решаются выступать против одного из самых крупных млекопитающих на планете — слона. Известно несколько способов охоты на него. И все — опаснее и кровавее один другого. Пигмеи долгие часы следуют за слоном и ждут, пока он уснет. Тогда, подкравшись к нему, они перерезают сухожилие на ноге и следуют за раненым животным, добивая его. В конце концов разрезают ему хобот, чтобы слон истек кровью. Все способы охоты основаны на ловкости маленьких охотников. Шансы в поединке пигмея и слона примерно равны — погибнуть может любой. Нет почти ни одной пигмейской семьи, которая бы не потеряла на охоте за слонами хотя бы одного мужчину.
Если отважным охотникам удалось убить слона, они нагружаются его мясом, насколько могут, и приносят его в деревню. На следующий день вся деревня в полном составе снимается с насиженного места и перемещается к месту гибели лесного гиганта. И несколько дней, пока не будет съеден последний кусочек мяса, они живут возле туши. В первый день еды — обязательные танцы и благодарения душе леса за помощь.
Охотятся и на другого гиганта — гиппопотама. Убив его в воде, они никогда не вытаскивают тушу сразу же, а дают ей погрузится на дно реки, и через несколько дней она всплывет сама, переполненная газами от разлагающейся травы в желудке. Вождь первым разрезает тушу и дает газам вырваться наружу. То, что происходит дальше, еще никому не удавалось досмотреть до конца. Только истинный пигмей способен выдержать эти запахи и вид "моченого гиппопотама".
— В двух днях пути отсюда есть дерево, где похоронен мой отец, я знаю, что его дух всегда помогает мне в охоте...
— Дух дерева или отца?
— Это одно и то же... но я редко вожу туда наших охотников, чтобы зря не беспокоить его. В прошлом году мы долго голодали, и я пошел туда. В первый же день я и Казаббанге убили Нбунгу (слона)... Было много вкусного мяса...
Казаббанге, сидевший на другой стороне главного деревенского костра, мечтательно почмокал губами, подтверждая слова своего саалии (вождя).
— А еще я убил двух тэбе (обезьян)... Лес был тогда очень щедрым к нам...
Гилея, экваториальный тропический лес — это и дом, и высшее божество для пигмеев. Они обостренно ощущают свое родство со всем живым в нем. Прекрасно помнят и особенно почитают все большие деревья, не забывают о местах удачной охоты и особенного благодарны духам тех мест. Они частички, бесконечно маленькие, чего-то общего — некой души леса. Это, безусловно, уникальная общность людей с неповторимым мироощущением. Такие люди никогда не нанесут экологическую травму Земле. Они острее, чем мы, давно оторванные от природы, ощущают свою связь и зависимость от нее.
Мы шагнули из прогалины в лес, ветки сомкнулись за спиной, и лилипутское царство исчезло. Как будто и не было. Снова вокруг тишина векового леса. Деревья-гиганты стояли вокруг плотным кольцом, упираясь в небо мощными кронами, всем своим видом подчеркивая нашу собственную малорослость и незначительность. А были ли мы гулливерами?
Из-под зеленого полога леса нам предстояло выбираться еще несколько дней. Путь наш лежал дальше, за тысячу километров, на залитые солнцем равнины на границе с Суданом. Там живут карамаджонги, относящиеся к группе нилотов. Самые высокие люди... Об этом — в следующий раз.