С 27 мая по 1 июня в Инженерном корпусе Государственной третьяковской галереи проходила II научная конференция "Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства". Она была организована и проведена ГТГ совместно с объединением "Магнум Арс". Ъ анонсировал конференцию в номере от 25 мая. Сейчас мы подводим итоги этого весьма показательного для состояния российского антикварного рынка и к тому же еще и настоящего научного форума.
Конференция получила второй порядковый номер: ровно год назад "Третьяковка" и "Магнум" устроили первое подобное собрание; в 1997 году по почти единодушному желанию участников состоится следующий форум. Внешние атрибуты конференции были призваны подчеркивать ее академический характер: заранее подготовленная программка, установленные в фойе щиты с развешанными на них многочисленными стендовыми сообщениями (которые дополнялись снимками, таблицами и графиками). Наконец, вышедший из печати буквально в день открытия форума сборник докладов I конференции, оформленный в строгих красно-черных цветах. Да и среди самих докладов преобладали знаточески-атрибуционные сообщения, большинство из которых имело чисто академическую ценность. Стоит, кстати, отметить активность сотрудников провинциальных музеев России, очень ответственно использовавших возможность донести до представителей столичной науки свои находки, атрибуции и исследования. В свою очередь, некоторые новые веяния в области экспертизы и знаточества иногда являлись для них явными откровениями. Недаром именно провинциальные музейщики наиболее активно выступали за ежегодное проведение подобных смотров отечественной науки. И это правильно: слишком мало сейчас предоставляется возможностей для подобного обмена опытом, а "вариться в собственном соку" для научного работника — научная смерть.
И все же, как мы уже говорили раньше, конференция имела прямое отношение к практике — к функционированию российского антикварного рынка. Недаром в разные дни на ней побывали представители всех крупных аукционных структур и антикварных фирм. Ждали разговора с практическим акцентом: возможно, об Ассоциации экспертов, об организации которой так много говорили на прошлогоднем форуме, или о необходимости законодательного регулирования антикварной деятельности, или о корректности совмещения экспертами государственной службы и работы с частными фирмами (по этому поводу в прошлом году было поломано немало копий). Наконец, о форме и качестве собственно экспертных заключений, споры о чем также не утихают по сей день (не секрет, что в антикварном мире часто говорят уже о самодовлеющем "рынке экспертных заключений"). Весь этот круг вопросов, пожалуй, наиболее болезнен для операторов отечественного рынка старого искусства. Но II конференция, против ожиданий, их почти не затрагивала. Зато неожиданно остро был поставлен вопрос о качестве экспертизы и подходах разных специалистов к экспертизе одних и тех же произведений искусства. Связанные с этим сообщения вызвали горячую полемику, зачастую переходившую в личные выпады.
Тональность подобных дискуссий была задана спором об иконе, поступившей на атрибуцию в ГТГ. Даже сотрудники одного и того же отдела древнерусской живописи "Третьяковки" разошлись во мнениях, к какому времени относится эта икона. Одни уверяли, что это подлинник XIV столетия, основываясь на тонкости доски, состоянии кракелюра и подтверждая свою позицию мнением палеографов. Другие склонялись к тому, что это имитация XVII-го, а может, XIX века, отыскивая иконографические переклички с произведениями старообрядческой иконописи. Третьи просто утверждали, что это современная подделка. Крайне показательным при этом было отсутствие четкой технологической аргументации — спорщики не усложняли себе жизнь: "В XIV веке так написать не могли. — Нет, могли". При этом дискуссия все же была довольно академичной по сути, то есть рыночные отношения здесь задействованы не были. Ну в крайнем случае купит "Третьяковка" эту икону как работу XIV века, ну "попадет" на несколько десятков тысяч долларов, если потом выяснится, что это "фальшак", — так то госучреждение и деньги не свои, а государственные, то есть как бы ничьи. Иная подоплека была у второго спора, красной нитью прошедшего через все пять пленарных дней работы конференции.
Здесь оказались задействованы эксперты ГТГ и ВХНРЦ им. Грабаря, представители аукционного дома "Альфа-Арт" и куратор живописной коллекции Тверьуниверсалбанка. Пару лет назад куратор банковской коллекции Георгий Путников купил на торгах "Альфа-Арт" акварельный портрет, названный в аукционном каталоге "Портретом Муромцевой" работы Петра Петровича Соколова-сына. Купив, по своей обычной практике отдал на повторную атрибуцию в Центр имени Грабаря, где эксперт Эмилия Бурцева переатрибутировала акварель как работу Петра Федоровича Соколова-отца. Так портрет и был опубликован в прошлогоднем каталоге "...из собрания Тверьуниверсалбанка". Материальная цена подобной переатрибуции не столь велика: конечно, старший Соколов, блестящий акварелист 1820-1840-х гг., более известен, чем его сын, и ценится выше, но в целом стоимость акварельной живописи невелика, и в данном случае способна подняться, скажем, от $1,5-2 тыс. до $2,5-3,5 тыс. Гораздо важнее научный аспект: кто прав — Эмилия Бурцева или Лидия Торстенсен из ГТГ, автор первой, "альфовской" атрибуции. Фактически Бурцева своей повторной экспертизой дезавуировала работу первой группы экспертов. Неудивительно, что на конференции сотрудники "Третьяковки" Торстенсен и Леа Певзнер совместно с экспертами из Государственной текстильной академии снова попытались отвести авторство старшего Соколова. Основные аргументы базировались на анализе покроя платья изображенной модели, которое вроде бы не соответствует середине 1840-х гг. и поэтому не могло быть написано Соколовым-отцом (умершим в 1848 году). "Да и вообще, — как сказала Певзнер, — посмотрите на ее лицо, такого выражения не может быть у женщины середины 40-х". Ну а Бурцева возражала, что и лицо, и прическа такая могли быть в 40-е годы, а платье Муромцевой имеет аналоги, в частности, в собрании Музея Тропинина. Так и длился бы этот спор бесконечно, если бы не решили его временно приостановить, исследования продолжить, а о результатах доложить уже на III конференции.
Эта последняя дискуссия привлекла нас потому, что, пожалуй, наиболее ярко выявила сущностные проблемы современной экспертизы произведений искусства. Они, думается, в том, что эта экспертиза абсолютно субъективна. Одинаковые посылы трактуются зачастую прямо противоположно. Интерпретация зависит только от качества знаний конкретного эксперта. И, наконец, никакой, даже моральной, ответственности за свои профессиональные действия эксперт не несет. Чаще всего о вероятных ошибках экспертов даже не узнает никто, кроме конкретно пострадавшего от неточной атрибуции человека — будь то дилер, покупатель, продавец или куратор.
ДМИТРИЙ Ъ-БУТКЕВИЧ