В Москве на сцене Молодежного театра два вечера при аншлагах французские актеры показывали "Сида" Пьера Корнеля. Поставленный в прошлом году англичанином Декланом Доннелланом для Авиньонского фестиваля спектакль имел во Франции оглушительный успех. Московской публике он тоже пришелся по душе. Сегодня французская труппа отправится дальше — в Новосибирск, где "Сидом" завершится международный Рождественский фестиваль искусств.
В том, что спектакль Доннеллана московская публика восприняла с энтузиазмом, ничего удивительного нет. Пожалуй, он самый удачливый из театральных иностранцев в России — и как гастролер, и как приглашенный режиссер. Англичанин ни разу не знал провала ("Сид" был пятым спектаклем Доннеллана, привезенным к нам), а шекспировская "Зимняя сказка", поставленная два года назад в петербургском МДТ, даже получила национальную театральную премию, то есть была признана театральным сообществом лучшим спектаклем сезона. Узнаваемый витальный стиль Доннеллана, умеющего вдохнуть сценическую жизнь в самые путаные и тяжеловесные классические сюжеты, не подвел его и на этот раз.
Гораздо интереснее тот восторг, с которым "Сида" приняла Франция. Трагедия Корнеля там воспринимается едва ли не как синоним национальной театральной традиции. Иностранец мог взяться за очеловечивание этой "священной коровы" разве что по недомыслию. Но произошло, без преувеличения, небольшое театральное чудо. Если и не испытать, то осознать его не составило труда и русскоязычным зрителям. Субтитры над сценой высвечивали многословный, торжественный, классицистский текст трагедии. А под текстом, на сцене, шла совсем не похожая на велеречивый александрийский стих жизнь.
Точнее, не шла, а неслась. В стремительном спектакле Доннеллана, разворачивающемся на пустом планшете сцены, эпизоды буквально набегают один на другой. Сюжет разворачивается при дворе, но нет и тени церемонности. Почти все время все артисты проводят на ногах: героям некогда рассиживаться, а для Доннеллана театральное действие сродни встречному свежему ветру, который не сбивает с ног и не перебивает дыхание, но не дает воздуху застояться. Как и положено законами классицизма, персонажи говорят о высоком конфликте долга и чувства, но на самом деле руководствуются мгновенными импульсами и совсем не героическими, но вполне человеческими побуждениями — смятением, обидами, нежностью.
Прежде всего это относится к обоим главным героям. Победитель мавров дон Родриго в исполнении чернокожего артиста Уильяма Надилама выглядит импульсивным и не по-военному хрупким. Рассказывая про свои победы на поле брани, он вот-вот расплачется. Сара Карабасникофф тоже наделяет свою непреклонную, по Корнелю, Химену почти подростковой непосредственностью и живостью реакций. Две сцены их объяснений — лучшие в спектакле Доннеллана, большого мастера раскрепощать и вдохновлять артистов. Для них работать с таким режиссером, должно быть, наслаждение. Во всяком случае, у тех московских артистов, кого Доннеллан уже отобрал для работы в будущем году над "Борисом Годуновым" и кто поторопился прийти на его спектакль, после "Сида" жадно горели глаза. Другое дело, сработает ли до сих пор казавшийся универсальным стиль режиссера для освежения трагедии Пушкина. Которое — после недавних провалов этой пьесы в Художественном театре, Александринке и БДТ — русской сцене требуется не меньше, чем требовалось французской в случае с "Сидом".
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ