Театр армии показал премьеру шекспировской трагедии "Отелло". Постановку осуществил художественный руководитель театра Борис Морозов. Сцена, способная выдержать настоящий танк, трещала от старомодности театральной эстетики, в которой поставлена история венецианского мавра.
Шекспировские трагедии в последнее время на московской сцене появляются почему-то только парами. Так было год назад с "Гамлетами" Петера Штайна и Роберта Стуруа: их премьеры разделяли всего несколько дней. Тот же Стуруа готовится теперь к репетициям "Венецианского купца" с Александром Калягиным в главной роли. Но их уже опередили режиссер Андрей Житинкин и актер Михаил Козаков, недавно показавшие эту пьесу в театре Моссовета. Вот и с "Отелло" та же самая история. До конца сезона у премьеры Бориса Морозова должен появиться конкурент в вахтанговском театре, где Евгений Марчелли вовсю репетирует спектакль с Владимиром Симоновым в заглавной роли.
Чем объясняются эти репертуарные дубли, пока не ясно. В случае же с армейским "Отелло", подозреваю, загадочная логика театрального процесса просто решила подыграть уставшим к концу года рецензентам. Потому что сравнивать две постановки пьесы всегда легче, чем описывать одну, если она столь невыразительна, как нынешний спектакль Морозова. Тем же, кто твердо решил ограничиться одним посещением пьесы "Отелло" в сезон, советую все-таки подождать вахтанговского спектакля. Гарантий успеха нет ни у кого, но Марчелли, во всяком случае, режиссер с выдумкой и склонностями к любопытным решениям.
Морозов поставил "Отелло" как-то уж совсем без выдумки. Архаикой веет как от декораций Иосифа Сумбаташвили с фонарями и сетями, так и от актерской игры. Речь не идет ни о стилизации, ни о большом стиле. Спектакль вообще поставлен вне стиля и жанра. Возможно, и то, и другое замышлялось, но как-то потеряло необходимую концентрацию на огромной сцене, разменялось на длинные проходы и пробежки, потерялось перед необходимостью форсировать голоса. Известно, что бороться с необъятными пространствами театра-звезды — удел храбрых, но хвалить спектакль только за то, что героев видно и слышно, совесть не позволяет. Также известно, что Дмитрий Назаров (Отелло), Александр Михайлушкин (Яго), Евгения Глушенко (Эмилия) и Вячеслав Разбегаев (Кассио) — хорошие актеры, да и у Екатерины Климовой (Дездемона) способности налицо. Играют все они хоть и без смысла, но с чувством, с толком, с расстановкой. Поэтому тем, кто с содержанием шекспировской трагедии не знаком, не скучно: сюжет пьесы изложен доходчиво. А отягощенным школьным образованием зрителям интересно становится только один раз — когда разъяренный Отелло сжимает горло бледного злодея Яго. Неужели, думаешь, такая режиссерская смелость — мавр принял поручика за супругу?
Но нет, все разыгрывается, как написано. Душат все-таки Дездемону. Между прочим, это одна из самых трудных сцен в мировой драматургии, потому что как никакая другая растащена на бородатые шутки и анекдоты про театральную рутину. Так что ее можно считать чем-то вроде лакмусовой бумажки. Когда Отелло взял Дездемону за яблочко, амфитеатр, наполовину отданный подросткам, удовлетворенно засмеялся и захлопал. Признаться, я ненавижу, когда школьники группами приходят на спектакли и гогочут в самых ответственных местах. Но тут почему-то сам не мог удержаться от смеха.
ПАВЕЛ Ъ-СИГАЛОВ