За все хорошее

Из жизни незаменимых

Как-то мы с товарищем слетали в Австралию. Это случилось ровно 20 лет назад.

Товарищ — Вася Шапошников, знаменитый уже тогда фотограф. Мы делали репортаж с «Формулы-1». Где те далекие счастливые времена, когда мир был закрытым и неизведанным, когда все мало-мальски интересные события не транслировалось на весь мир в режиме online! Молодое поколение не поверит, что такое вообще было.

Гонки проходили в Аделаиде, а лететь домой нам надо было с пересадками — из Сиднея. В котором мы и устроили прощальный обед. Конечно не в городе, а на пляже, на знаменитом Bondi Beach. Забавная деталь: туда ходят электрички с удивительными сиденьями, спинка не приделана намертво, ее можно перекидывать туда-сюда, чтоб всегда сидеть по ходу поезда. Что довольно остроумно, согласитесь.

После торжественного, на эмоциях, заплыва мы устроили пикник, расстелили на песке Васину куртку и разложили нехитрую снедь — креветки с овощами — и принялись пить прощальный виски, с грустью глядя на теплый весенний, это ж на другом краю глобуса, океан.

А там — и в аэропорт! На дороге у пляжа как раз стояли такси. Шоферы, юные красавцы блондины загорали в ожидании седоков. И только один не загорал — это был коричневый, почти черный азиат неустановленного происхождения. Ему загар был без надобности. В белой рубашке при галстуке он сидел на парапете набережной и с грустью смотрел на нас, идущих к другим шоферам, белым, из которых кто-то вот сейчас заработает.

Мы с Васей, утомленные роскошным океанским заплывом и богатым обедом, с сочувствием смотрели на несчастного работягу… Раз посмотрели, два — и, не сговариваясь, повернули именно к нему. Пусть у человека тоже будет праздник. Кто-то из нас, правда, заворчал, что этот понаехавший и дороги не знает в аэропорт, словно вновь прибывший в теперешнюю Москву таджик на «Жигулях»,— но мы уж грузили чемоданы и кофры в багажник, еще ни о чем не подозревая.

В аэропорту, куда мы приехали с временным запасом, вдруг выяснилось, что багажник, который шофер выскочил для нас открыть элегантным жестом,— не открывается! Он как-то нечаянно захлопнулся на замок. Наш «таджик» всячески нажимал на разные кнопки внутри и снаружи, грязно ругался на каком-то нежном красивом языке, бил ногой по колесу, приседал и вставал, плевался, смотрел на нас скорбным взглядом — но ничего не помогало.

— Цигель, цигель, ай-люлю! — сказал я ему по-иностранному, показывая на часы.

Но крышка багажника, в котором были спрятаны наши чемоданы, не открывалась! Несмотря ни на что.

Я раньше рассказывал эту историю как комическую. И, правда, казалось бы — ха-ха-ха!!! Но теперь она повернулась ко мне другим боком. Похоже, это история о том, к чему приводят те или иные поступки. И о том, что наказание за них — или награда — могут последовать молниеносно. Поступок после обеда — а результат еще до ужина!

Значит, стоим мы перед той «Тойотой», а часы тикают. Надо было что-то делать! Родина ждала нас с бессмертным репортажем. Я осмотрелся. Рядом стояло чужое такси, я подошел к нему и выпросил у шофера взаймы монтировку. С которой и подошел к багажнику нашей машины, там всего-то делов — поддеть, и готово.

Черный наш шофер был в ужасе, он заслонил грудью свое авто, на лице его было отчаяние. Он умолял меня отказаться от мысли о вандализме и клялся, что его автопарк в пяти, нет, в четырех минутах езды отсюда, он метнется туда мухой и верной отмычкой отопрет драгоценный багажник.

— Еще чего! — возмутился я.— Так я тебя и отпустил! Да у нас там аппаратуры казенной на две такие тачки!

Мы еще какое-то время пререкались, а потом сдались. Вася поехал охранять свою технику. Я пошел на регистрацию.

… Они примчались к стойке, нагруженные багажом, дыша как загнанные лошади, вороная и каурая,— когда рейс уже был закрыт.

— Ну ладно, что вам стоит, войдите в положение, пустите нас, помогите, тут такое дело! — принялись ныть мы.

Лететь разрешили одному мне, причем без багажа. Васю с горой поклажи оставили на австралийской земле, вполне, кстати, симпатичной и гостеприимной. Вон, она даже отпускать не хотела своего гостя! Вася смотрел на меня убитыми глазами, казалось, сейчас зарыдает, вот какая раньше была ностальгия у людей!

И вдруг я понял, что происходит, тайный невидимый слой жизни, спрятанный текст из книги судеб открылся мне, как багажник, а я в свою очередь открыл его Васе:

— Возьми себя в руки! Да тебе просто повезло! Следующий рейс — через три дня. Ты сейчас вернешься в город, поселишься в гостинице — и обратно на пляж! Три дня отпуска! За казенный счет! Весна, солнце, пальмы, красавицы! А в Москве — холод и слякоть, серое небо, старые коммунисты на демонстрацию идут…

Лицо Васи менялось на глазах и через пять секунд стало счастливым. Он только что смотрел на меня с завистью и ненавистью, а теперь это все сменилось сочувствием. Он сообразил, как же сказочно ему повезло.

Через три дня я, бледный и усталый,— может, кто знает, что такое сдача номера журнала,— встречал его в Шереметьево. Вася был загорелый, ленивый, снисходительный. Получилось, думаю, так, что он помог черному шоферу, а тот — вольно или невольно — отблагодарил его. А может, и не он, и это прошло по каким-то другим каналам, нам неизвестным.

Некоторые, правда, думают, что миром правит случайность и какие поступки ни совершай, ничего в твоей жизни не изменится,— но мы этих людей не будем переубеждать. Нет, не будем.