Минатом уже три года пытается наладить полноценное страхование ядерных объектов. Создан Российский ядерный пул, страховщиков раз в полгода "вызывают на ковер" в министерство (на днях они отчитаются в очередной раз). И тем не менее страхование ответственности за причинение ядерного ущерба так и не стало обязательным. Из-за этого, в частности, наши страховщики оказались в международной изоляции: наших страховщиков не принимают в качестве полноправных членов в так называемые международные форумы ядерных пулов. О шансах на появление в России цивилизованного рынка ядерного страхования — в интервью председателя наблюдательного совета ядерного пула ЮРИЯ ЯКОВЛЕВА обозревателю Ъ ЮЛИИ Ъ-ПАНФИЛОВОЙ.
— Может быть, Российскому ядерному пулу и не нужно международное сотрудничество?
— Во всем мире все крупные ядерные риски распределяются между национальными страховыми пулам. Даже крупнейший немецкий пул оставляет у себя не более 20-25%. И не оттого, что им не хватает собственной мощности, а потому, что такую колоссальную ответственность необходимо диверсифицировать. Существует даже "континентальный коэффициент": у себя оставляют, например, 20%, в Европу и Америку отдают по 30%, в Японию — 20% ответственности за возмещение ядерного ущерба. Даже на Украине ситуация уже лучше, чем у нас. Здесь позволили западным специалистам провести экспертизу действующих блоков АЭС, чтобы оценить риски для перестрахования. И украинские страховщики тут же получили в перестраховку от американцев ответственность по одной из станций на $200 млн. Есть еще один важный момент, о котором никто не задумывается всерьез. Та же Украина безуспешно пыталась в течение длительного времени получить кредит ЕБРР на достройку одного из атомных энергоблоков. Теперь она его получила. Дело в том, что значительная часть основных активов этого банка состоит из средств крупнейших немецких перестраховочных компаний. Понятно, что к их голосу в банке прислушиваются. Но российские страховщики не могут рассчитывать на полноценное сотрудничество, пока не будет принято соответствующее национальное законодательство.
— Для чего же создан ядерный пул? Наверное, это и ваша задача — готовить подобные документы?
— Я бы такой вопрос переадресовал в Госдуму. Что касается страхового пула, то, несмотря на отсутствие законодательной базы, мы третий год занимаемся практической деятельностью. Компании, которые в него входят, страхуют гражданскую ответственность за ядерный ущерб всех крупных эксплуатирующих организаций России, включая все 29 энергоблоков девяти АЭС России.
— И на какую сумму могут рассчитывать пострадавшие, если взорвется какая-нибудь АЭС?
— Пока всего на 43 млн рублей — такова максимальная сумма ответственности в расчете на один ядерный блок. Эти нормы были установлены еще в 1997 году "Временным положением о ядерном страховании предприятий и организаций Минатома России", и тогда такая сумма была достаточной. Она соответствовала положениям Венской конвенции о гражданской ответственности за ядерный ущерб: правительство вправе ограничить ответственность эксплуатирующей организации до $5 млн. А в проекте закона этот показатель установлен на уровне 15 млн МРОТ, то есть около $50 млн на ядерный блок.
— Но чем выше предел ответственности, тем больше страховой взнос. Каков сейчас тариф и как его устанавливают?
— Принятый тариф сейчас 1,2% от суммы лимита ответственности. Да, страхователь — предприятия атомной энергетики — говорит, что это много. И приводят в противовес тариф немецкого пула — 0,4%. Но я позволю себе напомнить, что у немецкого пула накопленных резервов около DM1,250 трлн и когда они начинали работать, он был гораздо выше. Первый в мире шведский ядерный пул вообще начинал с тарифа 5,5% и минимального годового взноса на один энергореактор в $10 млн. Только так можно накопить страховые резервы и гарантированно обеспечивать выплаты по крупным рискам.
— Тем не менее эксплуатирующие предприятия не готовы платить такие деньги. Где выход?
— Предел ответственности в $50 млн можно вводить поэтапно, например в течение десяти лет.
— Почему пул работает по принципу перестрахования, а не сострахования, как было задумано? И главным страховщиком при этом является компания МАКС, которой вы руководите?
— Да, МАКС является страховщиком первой руки в пуле. И риски мы действительно размещаем по принципу перестраховки среди других участников. Причем пока не во всех, а только в самых крупных и надежных. Таково было условие Минатома. Дело в том, что пока не выработаны четкие критерии проверки финансовой устойчивости страховых организаций.
— Получается очевидное преимущество одной компании. Вы считаете, что это справедливо?
— Почему же несправедливо? Компанию МАКС учредили в свое время предприятия Минатома России, они и сейчас являются нашими основными акционерами. А главное, мы обладаем необходимыми технологиями по данному очень специфическому и наукоемкому виду страхования и специалистами, много лет проработавшими ранее в системе Минатома России. Ведь я не спрашиваю: почему в других отраслях (например, в РАО ЕЭС, ЛУКОЙЛе или в "Газпроме") работают преимущественно отраслевые компании? Это всего лишь специализация нашей компании на данном виде страхования.