"Меня интригует игра со смертью"

В прокат выходит новый фильм "Не угаснет надежда". Единственный актер, который играет в этом фильме,— легенда мирового кино Роберт Редфорд

Сергей Рахлин, Лос-Анджелес

Роберт Редфорд, живая легенда американского кино, снимается нечасто. Тем интереснее смотреть каждый его редкий фильм.

Его новая актерская работа — в фильме "Не угаснет надежда". В российский прокат картина выходит с большим отрывом от американского — только в январе 2014 года. Интересно, что прокатное название фильма в России абсолютно противоположно оригиналу "All Is Lost", что означает "Все потеряно". "Не угаснет надежда" — это по-русски оптимистично, мол, где наша не пропадала! А "Все потеряно" — скорее из более близкой англосаксонским американцам тевтонской мрачной Валгаллы. И, в общем, ближе тональности этого практически немого фильма о малости человека перед лицом огромности океана, а шире — и всего божьего мира.

У героя Редфорда даже нет имени, в титрах он называется Our Man. В прямом переводе получается фамильярное "Наш человек", но правильнее будет понимать это имя без имени как просто "Человек", как бы представляющий всех нас вместе и каждого по отдельности.

Сюжет этого очень недорогого по голливудским понятиям фильма (бюджет 9 млн долларов), поставленного молодым режиссером Джей Си Чендором, номинированным на "Оскар" за сценарий независимого фильма "Предел риска" ("Margin Call"), весьма прост. Но если в "Пределе риска" Чендор рассказал об отчаянных ребятах — банкирах-биржевиках, рискующих чужими деньгами, то в "Не угаснет надежда" наш человек — Редфорд рискует своей жизнью. Рискует сознательно, понимая, что выход в открытый океан опасен для любого мореплавателя, а уж для одинокого яхтсмена — тем более.

И в реальной жизни Роберт Редфорд, любитель природы, с его выжженным солнцем лицом, изрытым морщинами, выглядит человеком пожившим, видавшим виды. Мы почти ничего не знаем о его герое, хотя понимаем, что у него была какая-то жизнь, и додумываем ее, поскольку Чендор в своем сценарии на 30 страницах (в отличие от стандартных 120!) очень умно не предусмотрел никаких ретроспекций в прошлое своего персонажа. Почему он ищет опасного одиночества на просторах океана? Что могло случиться с этим человеком к закату жизни? Что за семья была (или есть) у него? Что за люди его окружали и какие обиды он претерпел?

В картине нет диалогов, а есть всего несколько восклицаний героя при нарастающих несчастьях. После того как его небольшую яхту протаранил дрейфующий гигантский контейнер с детскими туфельками, упавший с контейнеровоза, только актер такого диапазона, как Редфорд, может удержать внимание зрителя, выражая всю драму происходящего неуловимыми движениями лица, выражением глаз, всем своим телом.

Автор и актер сумели точно сбалансировать элементы морской катастрофы, которые сами по себе интересны, как всякое несчастье, происходящее не с тобой, с интересом к человеку, поставленному в экстремальные условия.

В некотором смысле постепенно тонущую яхту можно сравнить с уходящим на дно кораблем жизни. Герой делает все возможное, чтобы спасти этот кораблик и заодно себя, но все потеряно. Последняя надежда на утлый надувной плот тоже невелика.

Любители счастливых голливудских финалов могут оптимистически оценить последние кадры картины. Герой дает последний сигнал людям или Богу, превратив плотик в библейский терновый куст горящий. Потом герой идет на дно, но над бездной вдруг возникает свет (фонарь рыбацкого судна?). Человек совершает рывок из бездны, и ему протянута рука. Хеппи-энд?

Узнав в композиции кадра фрагмент из фрески Микеланджело в Сикстинской капелле, где Бог протягивает руку сотворенному им человеку, не каждый увидит счастливый конец в голливудском творении.

Хотя если последняя надежда человека — на Бога, то она, наверное, не угаснет.

— Думаете ли вы о смерти, боитесь ли ее?

— Смерть? Возможно, где-то в глубинах моей души я ее боюсь, конечно. Понятно, что смерть неизбежна и мысль об этом приходит к нам на разных этапах жизни. Но у человека есть выбор. Можно бояться смерти и всячески отгонять мысли о ней. Жить осторожничая. А можно сказать — все там будем, и двигаться вперед, посмеиваясь над смертью. Можно ведь и играть со смертью. Меня интригует игра со смертью.

— Ваш герой до последней возможности действует весьма мудро. Стали ли вы с годами мудрее?

— Не уверен насчет моего героя. Он многого не знает, импровизирует на ходу. Вопрос в том, как он к этому приходит. А что касается меня... Не знаю, как бы я поступил в этой ситуации, скажу честно. Стал ли я мудрее с возрастом? Да, безусловно. Думаю, это происходит с каждым человеком, достигшим определенного возраста. Когда вам двадцать, никакой мудрости у вас нет. Вы слишком заняты поступательным движением. Когда к вам приходит зрелость, вы начинаете смотреть на жизнь философски. А когда начинаете смотреть на жизнь философски, тогда начинаете оглядываться назад, задумываться о том, что вы сделали неправильно. О том, что вы не понимали, когда совершали это.

Вы с мудростью получаете перспективу, которой у вас не было. С этим приходят сожаления, а также мысли об удаче и о выживании.

— В этом ключе хочется спросить вас: вы знамениты так давно, какие у вас отношения со славой? Поступили ли бы вы как-то иначе, оглядываясь назад?

— Нет, ничего не стал бы делать по-другому. Слава пришла ко мне неожиданно. Я не вполне был готов к ней, потому что она налетела на меня как волна. Это произошло после одного фильма, и мне неожиданно пришлось иметь дело с этом скачком судьбы. Вдруг люди стали относиться ко мне совсем иначе. Они дергали меня за одежду, за волосы, вопили и все такое.

Я сказал себе: минуточку! Это же нереально! Ко мне стали относиться как к предмету. Я стал беспокоиться по поводу своей дальнейшей жизни. Как все это на меня повлияет? Я стал бояться, не изменит ли это мою жизнь? У меня была семья. Я не хотел, чтобы это повалилось на моих детей. Я не хотел, чтобы это на них давило.

Поэтому решил, что если буду вести себя как объект, ко мне и будут относиться как к объекту.

Конечно, это приятно, когда тебе твердят, что ты красавчик. В школе мне этого не говорили (смеется). Но это опасно, сказал я себе. У успеха есть темная сторона. Лучше знать о ней и правильно балансировать свою жизнь. Так я и сделал.

— Ваше решение жить вдали от Голливуда связано с этими размышлениями?

— Вообще-то я родом как раз отсюда (родился в Санта-Монике, приморской части Большого Лос-Анджелеса.— "О"). Так что для меня и раньше в Голливуде не было никакой магии. Мне Голливуд не виделся как золотой замок на краю радуги. Я рос в рабочем районе, мы жили бедно, так что было не до Голливуда. Мне он был неинтересен. Мне хотелось поехать в Нью-Йорк, в штат Колорадо. Хотелось сбежать из Лос-Анджелеса, потому что девелоперы разрушали город небоскребами, фривеями и прочими вещами, которых не было во времена моего детства. Я чувствовал, что у меня украли мой город. Так что я уехал и оказался в Нью-Йорке, потому что хотел работать в театре. Научиться ремеслу актера. Я еще рисую, хотел понять для себя и эту мою сторону. Поэтому вернуться в Голливуд как киноактеру было для меня несколько странным. Я подумал, что есть угроза быть абсорбированным этой "общиной". Здешняя атмосфера мне не близка. Вне ее мне намного уютнее. Отсюда и решение приезжать, для работы, и сразу уезжать. Это дало возможность почувствовать себя комфортно. Голливуд хорош для бизнеса, но жить я предпочитаю подальше.

— Ваш новый фильм о борьбе человека за выживание. У вас лично есть навыки, полезные в чрезвычайных ситуациях?

— Пока в них не попадешь — не узнаешь! В фильме я не более чем актер, так что прямые сравнения непродуктивны. Но в моей собственной жизни были ситуации, когда выживание было под вопросом. Когда такое наступает, нужно сделать выбор. Можно паниковать, кричать, падать в обморок. Но для меня единственным способом преодолеть такое является личная собранность и спокойствие при попытке выхода из ситуации. Выбор не всегда работает, но это твой собственный выбор. Мне это не раз помогало.

— Ваш фильм — о человеке на воде. Как вы ладите с водой? Какие у вас были опасные для жизни ситуации?

— С водой — прекрасно! Я ведь вырос у океана. Плавал, занимался серфингом. Я хорошо плаваю. В таком шторме, как в фильме, быть не доводилось. Но я встречался с тяжелыми природными явлениями в горах. Я был в реактивном самолете, у которого на девять минут отказали двигатели и он потерял шесть с половиной километров высоты.

Я чувствовал, что, может, это конец жизни, но при этом не верил, что двигатели не включатся. Вот это моя модель выживания.

— А модель "Как быть счастливым?" у вас есть?

— Я думаю, счастье преходяще. Оно приходит и уходит. Оно не постоянно, если, конечно, вы не принимаете наркотики. Такова жизнь. Она — серия подъемов и спадов. Минуты радости сменяются моментами печали и даже депрессии. Думаю, что печаль такая же часть жизни, как и счастье. Мне очень нравится быть счастливым, но я знаю, что счастье долго не продлится.

— У вас масса достижений — "Оскары", фестиваль "Сандэнс", роли в кино, деловые интересы. Ваш рецепт успеха?

— Я начинал наемным актером. Сидел в длинной очереди актеров на прослушивания. Иногда роли мне давали, иногда нет. Чаще всего не давали. Так все началось. Но успеха можно добиться, только двигаясь вперед. Это может звучать странно, но я не думаю о карьере. Мол, я снялся в этом фильме, поставил тот фильм. Я живу в настоящем моменте. Я не останавливаю машину жизни, чтобы взглянуть в зеркало заднего вида. Я вспоминаю о своих прошлых работах, только если мне о них говорят. Да, я сделал это, но я об этом не вспоминаю.

— Вы взялись за такую физически сложную роль в солидном возрасте. Вы показываете Голливуду, который обуян молодостью, что возраст не помеха...

— В Европе, может быть, и не помеха. Но Голливуд просто помешан на молодости. Люди делают с собой такое, чтобы выглядеть молодыми! А в результате они похожи на андроидов. Это вгоняет меня в депрессию. Я уважаю европейцев за то, как они смотрят на жизнь. Посмотрите, с каким достоинством старели Симона Синьоре или Жанна Моро. Они не резались и все равно были прекрасны. Если вы прибегаете к пластическим операциям, вы теряете часть себя.

— Охарактеризуйте вашу жизнь одним предложением...

— Она еще не закончилась.