Москву с двухдневным визитом посетил президент Международного комитета Красного Креста (МККК) Петер Маурер. О том, чем власти РФ помогают работе комитета в Сирии, сложно ли МККК соблюдать нейтралитет и не поддаваться внешнему давлению, а также чего руководству организации до сих пор не удалось добиться от президента Башара Асада, ПЕТЕР МАУРЕР рассказал корреспонденту "Ъ" ПАВЛУ ТАРАСЕНКО.
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ / купить фото
— Какова цель вашего визита в Россию?
— Мы регулярно контактируем с ведущими державами, влияющими на то, что происходит на планете, вместе анализируем ход развития конфликтов, думаем над тем, как можно сообща преодолеть возникающие препятствия. Влияние же России и ее интересы простираются на все регионы.
— Вы около часа беседовали с премьером Дмитрием Медведевым, встретились с замглавы МИД РФ Геннадием Гатиловым. О чем шла речь?
— Мы обсудили деятельность нашего комитета по всему миру и особенно в Сирии. Если говорить о бюджете МККК, то сирийская операция сегодня крупнейшая для нас. В то же время разрыв между нашими возможностями и потребностями населения Сирии постоянно растет. Одной из целей переговоров с господами Медведевым и Гатиловым было обсуждение того, как Россия может использовать свое влияние (на режим Башара Асада.— "Ъ") для расширения возможностей доступа специалистов МККК в зоны конфликта. По этому вопросу мы контактируем и со странами, у которых сложились особые отношения с сирийской оппозицией. Для танго нужны двое.
— Проблема доступа действительно для вас актуальна?
— Да. Во-первых, препятствием является низкий уровень безопасности. Столкновения продолжаются, несмотря на позитивную динамику, которая была запущена благодаря успеху дипломатических переговоров по химоружию. Во-вторых, представители правительства и оппозиции далеко не всегда понимают, в чем состоит наша миссия. И в-третьих, есть бюрократические препятствия: те, с кем мы работаем, подчас не заинтересованы в облегчении и ускорении поставок (продовольствия, медикаментов и т. д.— "Ъ").
— Мешает ли вам разрозненность оппозиции?
— Очень. Единой оппозиционной структуры с единым командованием в Сирии нет, так что нам приходится вести переговоры сразу с множеством игроков. В этой связи повышается значимость политической поддержки, которую оказывают нашей гуманитарной деятельности такие страны, как Россия и США.
— А сложно ли МККК соблюдать в Сирии нейтралитет?
— Не сложнее, чем в других конфликтах. Но сирийский конфликт — самый политизированный и эмоциональный за многие годы. Из-за этого мы вынуждены объяснять многим международным игрокам свое понимание того, что значит соблюдать нейтралитет. Некоторые европейцы обвиняют МККК в том, что мы — инструмент в руках сирийского правительства. С другой стороны, власти Сирии тщательно следят за нами, опасаясь, что мы направляем слишком много гуманитарной помощи в районы, что находятся под контролем оппозиции.
— Чем конкретно МККК занимается в Сирии?
— Мы регулярно отправляем еду, домашнюю утварь нуждающимся сирийцам. Ежемесячно наши продукты получают более 500 тыс. жителей страны. Также мы восстанавливаем системы водоснабжения и очистки воды. В прошлом году более 20 млн сирийцев (почти все население страны) получили от нас воду по специальной программе. Кроме того, мы развиваем систему здравоохранения, оказываем поддержку мобильным клиникам, восстанавливаем разрушенную в ходе войны инфраструктуру.
Чего мы пока не делаем, но хотели бы делать — посещать тюрьмы и общаться с заключенными. В прошлом году во время визита в Дамаск я лично обращался к Башару Асаду по этому поводу. Он позитивно отреагировал на эту идею, но доступа в тюрьмы у нас по-прежнему нет.
— Довольны ли вы уровнем поддержки, которую оказывает МККК Россия?
— Без политического влияния России нам было бы сложнее работать в Сирии. На встречах с Дмитрием Медведевым и Геннадием Гатиловым я сказал им: мы высоко оценили бы, если б Москва оказывала большую финансовую поддержку нашим операциям по всему миру, в том числе и Сирии. Но, конечно, мы очень благодарны вам и за то, что получаем сейчас.