Мир модных журналов лишился двух патриархов. Почти одновременно пришли известия о смерти 94-летнего Хорста П. Хорста и 87-летнего Александра Либермана. О двух легендах мировой фотографии рассказывает историк моды и театральный художник АЛЕКСАНДР Ъ-ВАСИЛЬЕВ.
Я неплохо знал Александра Либермана. Жил у него дома в Коннектикуте в 1988 году — там и встречал Новый год. Он был замечательный человек, русофил, несмотря на свое еврейское происхождение. Его дом был настоящим гнездом русской культуры в Америке. С ним дружили Иосиф Бродский и Михаил Барышников. Никто из бывших советских артистов, оставшихся за рубежом, не пропускал его дом. Там бывала балерина Макарова. У него даже был русский секретарь и русский повар.
Они жили в доме с волшебной белой мебелью. Жена Либермана Татьяна Яковлева, как все знают, была предпоследней пассией Маяковского, которой он посвятил много любовных стихов. На белых стенах — рисунки Гончаровой и Ларионова. Они обожали раннего Ларионова, читали журнал "Столица и усадьба" за 1916 год и смотрели телевизор.
Либерман был очень популярен в США не только как фотограф, но и как скульптор. Он делал монументальную абстрактную скульптуру, очень похожую на вещи, которые мог бы нарисовать Татлин или Родченко. Он вообще был очень близок к советской культуре 20-х годов. Именно к советской. Его отец, советский чиновник, был близким другом Троцкого. Мать — француженка, основавшая первый в России музыкальный детский театр, еще до Наталии Сац. Ее звали Генриетта Паккар. В 20-е годы они эмигрировали с разрешения советского правительства. Троцкий помог им уехать.
Александр Либерман сначала работал в Париже, а потом уехал в Америку. И уже там женился на Яковлевой, которая была его старше и носила титул виконтессы Дю Плесси, по своему первому мужу. Детей она ему не родила. После смерти Яковлевой он женился второй раз, на своей служанке и сиделке, очень молоденькой. Поначалу Либерман работал фотографом в Vogue, потом быстро стал художественным редактором, а потом его назначили арт-директором всего издательства Conde Nast, которые тогда издавали не меньше 25 журналов. Положение Либермана в Нью-Йорке было настолько превосходным, что я даже не знаю, кто из наших эмигрантов достиг такого.
Хорст П. Хорст был обязан своей карьере знаменитому полурусскому фотографу, которого звали барон Георгий Гюйнинген-Гюи. В 20-е годы он подобрал Хорста где-то на бульваре Монпарнас, возможно, в кафе. Гюйнинген был ведущим фотографом журнала Vogue в 20-е и даже более — в 30-е годы. Хорст стал его близким другом и уже после войны прославился своими фотографиями знаменитостей и съемками моды. Хорст знаменит также тем, что открыл миру первую русскую фотомодель Людмилу Федосееву, которую сделал на некоторое время своей музой. Перед второй мировой войной он также эмигрировал в США. В американскую фотографию он привнес европейскую рафинированность и каноны стиля ар-деко. Я его видел однажды, мельком — он уже был в сильно преклонном возрасте, очень маленький, тщедушный.
Я не сожалею о смерти ни того, ни другого. Они были в таком преклонном возрасте, что это все равно должно было случиться. Но я счастлив, что они оба дожили до вершин мировой славы. Признание пришло к ним при жизни. А это так редко случается в художественном мире.