Сегодня в Чехии отмечают десятилетие "бархатной революции", покончившей с коммунистическим режимом. Президент Вацлав Гавел принимает многочисленные поздравления. На торжества приехали "соавторы" революции: экс-лидеры великих держав Джордж Буш, Михаил Горбачев и Гельмут Коль, едва успевшие отпраздновать другой юбилей новой Европы — десятилетие падения Берлинской стены. Однако в чешском обществе события 1989 года сейчас оценивают далеко не так однозначно, как раньше. И особого восторга у чехов они не вызывают. К тому же выяснилось, что и происходило все не совсем так, как написано в учебниках по новейшей истории.
Была ли революция
17 ноября 1989 года в Праге состоялась массовая студенческая манифестация, в которой приняло участие около 25 тысяч человек. В этот день исполнилось 50 лет со дня смерти Яна Оплетала — студента, ставшего жертвой нацистского режима, при котором Чехословакия потеряла самостоятельность, а ее высшие учебные заведения были закрыты. Власти не увидели в манифестации по этому случаю ничего предосудительного. Однако студенты вышли на улицы под лозунгом "Долой коммунистический режим!". Они двинулись в центр города на Вацлавскую площадь. По пути их ряды выросли до 50 тысяч. На подходе к площади демонстрантов остановил полицейский кордон. В завязавшихся столкновениях около двух тысяч демонстрантов были жестоко избиты. На следующий день Восточно-Европейское информационное агентство сообщило, что в ходе столкновений погиб один студент. Дальнейшие события раскручивались с калейдоскопической быстротой: уже через месяц с небольшим во главе Чехословакии стоял новый президент — драматург и бывший политический диссидент Вацлав Гавел.
Сегодня многие чешские интеллектуалы считают, что триумфальная победа "бархатной революции" стала возможна благодаря полюбовной договоренности между коммунистами и либеральной оппозицией. Международная ситуация этому благоприятствовала: во главе соседней Польши уже стоял лидер "Солидарности" Лех Валенса, в Венгрии было принято решение о свободных выборах, а в начале ноября пала Берлинская стена. Но главное, в СССР полным ходом шла перестройка, и ее инициатор Михаил Горбачев настоятельно советовал чехословацким лидерам ни в коем случае не использовать силу для удержания режима. Так что у Праги, по сути, не оставалось никакого выбора.
26 ноября 1989 года "коммунистический" парламент Чехословакии проголосовал за отмену положений Конституции о ведущей роли коммунистической партии и марксизме-ленинизме как государственной идеологии. 10 декабря на многотысячных манифестациях в честь Дня прав человека в Праге и Братиславе Вацлав Гавел был провозглашен кандидатом в президенты. В тот же день действующий президент Густав Гусак, назначив новое правительство, ушел в отставку. Коммунисты выдвинули идею прямых президентских выборов, на которых у них был шанс победить. Но тогдашний коммунистический лидер Мариан Чалфа в ходе конфиденциальной беседы предложил Гавелу компромисс: он становится президентом, Александр Дубчек (лидер "пражской весны" 1968 года) — председателем парламента, а Чалфа сохраняет за собой пост премьера. Так и было сделано. 29 декабря депутаты-коммунисты единогласно избрали новым главой государства бывшего диссидента Вацлава Гавела.
Кстати, впоследствии выяснилось, что и студент Шмидт, якобы погибший 17 ноября в ходе столкновений с полицией, оказался жив. Его даже показывали по телевидению. Сейчас поговаривают, что и сами беспорядки были спровоцированы службой госбезопасности — чтобы ускорить процесс перехода власти от коммунистов к оппозиции.
Так была ли "бархатная революция"? Отвечая на этот вопрос, один чешский интеллектуал, в прошлом тоже диссидент, иронично заметил: "Конечно была, иначе что бы мы праздновали десять лет спустя?" В конце концов, о том, что октябрьский переворот был Великой социалистической революцией, мы тоже узнали из учебников.
За что боролись
В 1989 году альтернативы казались простыми и ясными: диктатура или демократия, командно-административная экономика или свободный рынок. Сейчас, десять лет спустя, стало ясно, что все гораздо сложнее, принятые решения небесспорны, их последствия неоднозначны.
Распалась федерация Чехии и Словакии. Когда-то это считалось большим достижением, но со временем взаимные обиды забылись, и теперь все отчетливее чувствуется ностальгия по "совместной жизни". Даже чешский премьер социал-демократ Милош Земан недавно назвал распад федерации "ошибкой, которую уже, однако, нельзя исправить".
В начале 90-х годов Чехия взяла курс на вступление в НАТО. Отношение к этому в обществе уже тогда было неоднозначным. Согласно опросам 1995 года, 63% населения Чехии высказались против размещения войск НАТО на своей территории, а увеличение бюджетных расходов на модернизацию армии поддержали всего 8% респондентов. Оппозиция призывала к проведению референдума по поводу вступления в альянс, но это не было сделано. В апреле 1999 года Чехия стала полноправным членом НАТО и спустя 12 дней после окончания торжеств по этому случаю была вынуждена принять участие в войне против Югославии, на которую многие чехи смотрят как на братскую славянскую страну.
Среди стран, вступивших в переходный период, Чехия некоторое время ходила в отличниках. К концу 1994 года около 80% собственности в стране перешло в частные руки, государственный бюджет был бездефицитным, инфляция относительно низкой, а уровень безработицы составлял чуть больше 3%. Экономика росла, и в 1997 году объем ВВП достиг 96% от уровня "дореволюционного" 1989 года.
Однако в 1997 году местная крона подешевела по отношению к американскому доллару на 17%, затем страну потряс банковский кризис, дефицит бюджета составил 1,5%. Началось падение ВВП. Оказалось, что приватизация была проведена формально и государство по-прежнему вынуждено поддерживать производителей. Резко вырос торговый и платежный дефицит (дефицит текущего баланса к 1997 году достиг 3,3% ВВП). Чешская экономика застыла в промежуточном, а потому уязвимом состоянии.
Горожане жалуются на высокую плату за жилье: в результате коммунальной реформы съемщики муниципальных квартир должны платить около $200 — в дополнение к подорожавшим коммунальным услугам. Если раньше не было товаров, то теперь нет денег, чтобы их купить.
Но ведь никто и не обещал чехам или другим народам бывших соцстран социального равенства и одинакового благополучия в новом свободном мире. Как выяснилось к концу XX века, все революции, включая капиталистические, происходят под одинаковыми лозунгами отмены привилегий и экспроприации экспроприаторов. На деле это оборачивается новым переделом собственности, причем старая коммунистическая номенклатура и здесь оказывается в выигрыше. А проигравшее большинство говорит об измене идеалам и разъедающем душу прагматизме.
ЕЛЕНА Ъ-ЧИНЯЕВА