Вы горели на работе?
Яков Дубенецкий, председатель правления Промстройбанка России:
— Еще как. Это было в День космонавтики три года назад. Я в этот день заседал на "Круглом столе 'Бизнеса России'" и около девяти вечера возвращался в банк. Позвонили в машину и и сказали, что горим. Так и сгорели совсем, одно из зданий полностью выгорело. И что самое ужасное, во время пожара погиб клиент банка — задохнулся в дыму. Пожарные действовали слаженно, но все равно тушить им пришлось более четырех часов. Только в два ночи мы разъехались по домам.
Александр Калягин, председатель Союза театральных деятелей России, художественный руководитель театра:
— Творчески мы всегда горим, иначе люди к нам не ходили бы. Но и в огне горели один раз. Но это жуткие воспоминания, поэтому мне не хотелось бы еще раз возвращаться к ним. Да и бесполезно это, люди никогда не бывают готовы к пожару. И сколько их ни предупреждай об этом, сколько ни пиши воспоминаний погорельцев, паника при пожаре все равно начнется.
Александр Стучинин, замдиректора Политехнического музея:
— Скорее дымили, пожара как такового не было — не то что в "Детском мире" или Морфлоте. Пожарные на наше задымление среагировали мгновенно, приехали тотчас же. Вскрыли здание, пролили помещение водой — на всякий случай, здание-то старое, много пустот. Компьютеры наши подымили, но не взорвались, иначе настоящего пожара не миновать.
Зураб Церетели, скульптор, президент Российской Академии художеств:
— В час ночи, не помня себя от ужаса, я примчался на пожар в мою мастерскую. Пожарные приехали быстро, но огонь уже успел уйти внутрь. Потом я увидел, как подхватываемые мощным ветром десятиметровые языки пламени вырвались через крышу. Позабыв про опасность, я пытался тогда спасти хоть что-то. Готовые гипсовые отливки и восковые формы для храма Христа Спасителя безнадежно пропали. Но уже на следующее утро я мобилизовал все силы, взял в руки штангу, включил жизнерадостную музыку и настроился на лучшее. В общем, прибавил оптимизма. В какой-то мере я даже благодарен этому пожару, с него у меня начался новый творческий подъем.
Александр Луговец, первый замминистра транспорта, руководитель Росморфлота:
— Мы загорелись в разгар рабочего дня — около 16 часов. В здании было около 800 человек. Мне кажется, что я первый почувствовал запах дыма. Как только я увидел огонь, тут же подал сигнал о вызове пожарных и о немедленной эвакуации людей. Наверное, благодаря тому что в министерстве работают бывшие моряки, у нас не было паники. Большая часть людей эвакуировалась по лестницам здания, остальные — по пожарным. Иногда мне даже казалось, что эти лестницы только мешали тушению. Но я благодарен пожарным, которые сконцентрировали свои действия на эвакуации людей. Благодаря им ни жертв, ни пострадавших у нас не было. Это вообще фантастика, чтобы после такого сложного пожара никто не обратился за медпомощью. Конечно, потом в министерстве были слухи и сплетни по поводу виновных. Но я не собираю слухи, и ни один человек у нас не уволился. Наоборот, мы стали более сплоченными. И даже возместили ущерб тем, кто потерял на пожаре вещи или деньги. Обиженных не было. А виновных мы жестко наказали.
Михаил Рыков, военный комиссар Бабушкинского райвоенкомата Москвы:
— Чердак горел. Там было замыкание. Но ничего ужасного не было: картотека не пострадала. А в нашем деле это — главное.
Вадим Егоров, замдиректора Исторического музея:
— Горели, это слишком громко сказано, хотя пожар был — в реконструируемом помещении. Там кроме двух сварщиков никого не было. Возгорание произошло моментально, я услышал крики о пожаре, потом почувствовал запах гари. Я выскочил из кабинета и помчался на крики. Я думал не о том, как спасаться самому, а что с музеем. Когда приехали пожарные и увидели меня с огнетушителем, они стали хохотать: я им показался очень смешным в своей борьбе с огнем. От этого хохота я сразу успокоился. Пожарные быстро потушили возгорание. Они заливали огонь пеной, поэтому протечек не было, и ущерб был нанесен минимальный — стекла, паркет. Виновных сварщиков мы пожалели, да и свою пожарную службу не стали наказывать.
Игорь Иванов, вице-президент страховой компании "РЕСО-Гарантия":
— Горели. И не творчески, а буквально. Три года назад в квартирах над нами полыхнуло. Поскольку в доме было газовое отопление, то пожаром дело не закончилось, взорвался газ. Я в тот момент сидел в своем кабинете. Меня тряхнуло со страшной силой и засыпало штукатуркой. Пожару присвоили высшую категорию сложности. Понаехало множество пожарных машин. Все залили — бумаги, компьютеры. Пришлось выносить на улицу и потом долго сушить. После того как пожар был потушен, нам до рассвета пришлось откачивать воду. На улице было 14 градусов мороза, и с утра наши помещения напоминали ледяные торосы на Северном полюсе. Ущерб был огромный.
Геннадий Кузовлев, зам. генерального директора МНЗ "Капотня":
— Горели. И что? К сожалению, многие сводки по пожарам журналисты составляют, доверяясь скорее сплетням, а не официальным актам расследований. Про нас газеты такое написали, а на самом деле не было такого сильного пожара и быть не могло. Каждый пожароопасный объект на заводе блокирован таким образом, что пламя не может перекинуться на другие. Их размещают на безопасном расстоянии друг от друга и используют специальные обволакивающие резервуары. Взрывы просто исключены. На деле это происходило гораздо спокойнее. Был ряд возгораний, которые сразу же были ликвидированы.
Андрей Трапезников, руководитель департамента по работе со СМИ РАО "ЕЭС России":
— В прошлом году. В полчетвертого утра 21 июля у нас в здании на Китайгородском проезде начался пожар. Я приехал на место через час, и здания просто не узнал. Мы с Чубайсом поднялись на крышу, она раскалилась так, что невозможно было дышать. Горела крыша соседнего здания, и огонь мог перекинуться к нам. Самое опасное было, если бы огонь дошел до Центрального диспетчерского управления РАО ЕЭС: вся страна осталась бы без электричества. Но пожарные сработали мастерски. После пожара все этажи были залиты водой, штукатурка отваливалась пластами. Такие события могут надолго выбить из рабочей колеи.