ПОБЕДИТЕЛЬ
Доходный раскол
 |
Торжества по случаю летия крещения Киевской Руси стали звездным часом Варфоломея I—от него зависит, признать законным Украинский патриархат или нет |
Печальная участь—быть музейным экспонатом, бедным напоминанием о былом константинопольском величии. И даже «монашеская республика» на Афоне хоть и относится к юрисдикции Константинопольского патриархата, но имеет полную административную независимость. Но тут, как говорится,не было бы счастья,да несчастье помогло. Власти Украины в поисках национальной самоидентификации и борьбы за оригинальную государственность решили положить конец духовному верховенству Русской православной церкви, которая окормляла духовных чад на территории суверенного государства. И в результате раскола на Украине возникли как минимум три православные церкви—под эгидой Московского патриархата (11 233 прихода), Украинская православная церковь Киевского патриархата (3963 прихода) и Украинская автокефальная церковь (1178 приходов). Впрочем, последние две не признаны ни одной из мировых православных церквей — церковные лидеры весьма щепетильны в вопросах легитимности. Но и среди них есть люди с тонким чутьем на политическую конъюнктуру. «Слабым звеном» оказался Варфоломей I, склонивший ухо к доводам президента Украины. И теперь главное событие торжеств—не общее православное ликование и купание в Днепре. И не праздничные молебны. А интрига, которая разрешится только под занавес,—признает ли Варфоломей I самостоятельность Украинской патриархии или нет. Учитывая пышность приема неизбалованного Константинопольского Патриарха и помня, что такой же фокус он уже проделал с Эстонской православной церковью, пожелавшей отделиться от Московского патриархата, интрига торжества—уже даже и не интрига. Вообще, во времена распада и размежевания услуги такого рода нарасхват, так что Константинопольский Патриарх имеет шанс быть бурно востребованным на постсоветском пространстве.
ЕКАТЕРИНА АЛФЕРЬЕВА
ПРОИГРАВШИЙ
Гештальт-демократия
 |
Узнать в этом благообразном медике политика, которого обвиняют в самых страшных расправах с мирным населением в Европе со времен Второй мировой, было так же трудно, как и угадать место его ареста—рейсовый автобус в белградском пригороде |
Где только не искали этого человека! За 13 лет на его след нападали в горных монастырях Боснии и Черногории, в российской глубинке и в лукашенковской Белоруссии… Но все без толку: не помогали ни премия в 5 млн долларов, ни обучающая видеоигра Hunting Karadzic, ни спецбригада Карлы дель Понте, которая выискивала проституток, чьими услугами пользовался беглый политик, и расставляла засады на похоронах его матери Психиатр и поэт Радован Караджич был неуловим.
Причина была, но не в особых навыках. «Таких военных преступников не выловить рейдами,—констатировал еще в 90-е представитель ООН в Боснии англичанин Пэдди Эшдаун.—Нужно, чтобы в самом обществе изменился политический климат». Психиатр выразился бы точнее: нужен слом уста-новки—выражаясь языком психотерапии, гештальт. Чтобы он наступил, и понадобились эти 13 лет—буквально пару месяцев назад на выборах в Сербии, пусть и с минимальным перевесом, победили демократы, ориентированные на вступление в ЕС любой ценой. Любая цена фактически означала выдачу международной юстиции главных военных преступников—Караджича и Младича. И сербы, не так давно выходившие на улицы в майках «Все мы Караджичи», знали, за что голосуют. Иногда кажется, что в демократию они готовы броситься очертя голову, как когда-то—в войну.
Как и почему не заметил смены настроений в обществе сам психиатр Караджич— вопрос отдельный. Может, потому, что его специальностью в психиатрии были депрессия и паранойя. Может, он слишком увлекся стихами—сборник, озаглавленный «Под левой грудью века» (тираж 150 экземпляров), вышел два года назад. А может, вернее другой ответ—сын партизана-четника, Радован Караджич довел отцовский национализм до психиатрической стадии. Европа никогда не забудет этой картинки: перед тем как пальнуть из пушки по осажденному Сараево, лидер боснийских сербов читает в телекамеру свои стихи: «Рожден не для того лишь, чтобы внимать аромату цветов, но чтобы поджигать, убивать и обращать в пыль…»
В новом обличье—специалиста по нетрадиционной медицине доктора Дабича, читавшего публичные лекции «о связях тишины с медитацией»,—с трудом угадывается этот теоретик этнических чисток. Увидим ли мы прежнего Караджича на процессе в Гааге? Узнает ли в нем себя Сербия? Любые ответы на эти вопросы точно войдут в учебники истории и психиатрии.
ДМИТРИЙ САБОВ