Тем не менее в этом году Бархатов стал самым молодым номинантом премии «Золотая маска», причем его постановка оперы «Енуфа» Леоша Яначека выдвинута на соискание Национальной театральной премии не только как «лучший спектакль», но и за «лучшую режиссуру».
Театральная история Василия Бархатова на первый взгляд является чередой судьбоносных случайностей.
Сам он говорит, что «красивой и однозначной истории о том, как я с детства мечтал стать режиссером, нет». Выходец из известной журналистской династии, он должен был пойти по стопам родителей и «быть на журфаке уже 583-м Бархатовым».
Но через отца случайно познакомился с профессором Российской академии театрального искусства Розеттой Немчинской. Она настолько была очарована его умением образно мыслить и находить нестандартные решения, что уговорила поступать на факультет музыкального театра и впоследствии стала его педагогом.
Сегодня за плечами Василия Бархатова уже семь поставленных спектаклей, причем четыре из них—на сцене Мариинского театра. И весьма неоднозначные отклики в прессе.
Похожий на молодого Курта Кобейна и главного героя русских сказок одновременно, он обладает почти всеми положительными качествами, приличествующими юноше.
Скромный и уверенный в себе одновременно, Василий Бархатов являет собой компромисс между молодежью новой формации и выходцами из интеллигентской среды. А врожденное его обаяние не может не располагать. Все это вместе скорее всего и является причиной того внимания, которое оказывают ему мэтры.
«В Московской консерватории состоялся трехминутный разговор с маэстро Валерием Гергиевым, после которого состоялся еще один разговор и мне предложили поставить спектакль «Москва, Черемушки» Шостаковича,—вспоминает Василий Бархатов о том, как он получил первую серьезную постановку.—Этой премьерой я подтвердил свое право ставить на большой сцене».
Однако завоевать право ставить—это еще не все, что нужно сделать режиссеру. Ведь, воплощая свой замысел, он является в некотором роде диктатором, и важно, чтобы труппа признавала эту власть. Поэтому, наверное, самый частый вопрос, который задают Василию Бархатову: «Не смущает ли артистов ваша молодость?».
«Меня спасает то, что на некоторые вещи я просто закрываю глаза,—говорит режиссер.—Наверное, что-то такое там и происходит. Но я знаю, чего я хочу, до движения мизинца, и тогда на репетиции не возникает пустот, артистам некогда возмущаться про себя или вслух. Внешне я спокоен, а внутренне переживаю из-за каждого пустяка, потому что ничего нельзя упустить. Я очень мнительный человек и все глубоко переживаю. Но потом, когда я выкладыаюсь и у меня получается спектакль, я доволен».
На репетициях мюзикла «Призрак замка Кентервиль» в октябре 2007 года в Иркутском музыкальном театре им. Н М. Загурского (куда он, кстати, тоже был приглашен после первого разговора с директором театра Владимиром Шагиным) Бархатов удивлял своей манерой работы с актерами.
Когда его что-то не устраивало, он не останавливал репетицию репликами из зала. Его вообще не было в зрительном зале.
Он внезапно появлялся на сцене перед актером, словно юный призрак старого замка, спокойно что-то объяснял и так же незаметно исчезал.
Потом возникал в новом месте, для того чтобы, например, поправить декорации, кстати, придуманные им самим.
Зрелище выходило настолько органичным, что становилось искренне жаль, что образ режиссера исчезнет из ткани постановки на премьере.
Оценивая режиссерскую манеру Бархатова, критики сходятся во мнении, что ему чужд постановочный экстремизм, свойственный условной «творческой молодежи».
Однако новаторский подход и немного иной угол зрения, под которым он рассматривает классические сюжеты, все-таки присутствуют. «Есть театр современный, а есть театр осовремененный,—считает Бархатов.—Мне интереснее какие-то современные истории, которые могут быть рассказаны многими способами. Поэтому современный театр и ищет новые формы. Но эта форма должна иметь содержание и оправдывать себя от начала до конца. Вот, например, у «Отелло», который я поставил в Мариинском театре, достаточно необычная форма, но я абсолютно уверен, что не отхожу от партитуры Верди. Ведь Отелло и Дездемона сегодня стали героями анекдотов, как Василий Иванович Чапаев и Петька, а хотелось по-настоящему обнажить трагизм этой истории».
Самым важным своим спектаклем Василий Бархатов считает «Енуфу» Леоша Яначека. И вовсе не потому, что это его первая большая работа. Просто режиссеру по-настоящему близко это произведение.
«Для меня, допустим, композиторы Яначек и Бриттен—два совершенно фрейдовских клиента, со своими сложными психологическими болезнями,—признается Василий Бархатов.—Они создали для меня круг композиторов, с которыми очень интересно работать».
Василий Бархатов не театральный вундеркинд, как может показаться на первый взгляд. Он, безусловно, талантлив, однако в его творческих порывах пока еще не хватает опыта. А когда этот опыт придет, то в России, возможно, появится новый по-настоящему значительный режиссер.
Фото ВАСИЛИЯ МАКСИМОВА