Среда, 25 октября 1917 года для большинства жителей Петрограда был самым обычным будним днем. С утра шел дождь, но уже к обеду похолодало и посыпал мокрый снег. И больше всего горожан заботили не революции, а чистота на улицах — после Февральской революции город буквально утопал в грязи, поскольку большинство дворников, числившихся в штате Департамента полиции, лишились зарплаты, а задаром чистить снег и грязь дураков не было.
«В те дни Петроград был необыкновенно оживленным, — читаем мы в мемуарах генерала Петра Врангеля. — С раннего утра и до поздней ночи улицы были наполнены толпами народа. Занятия в казармах нигде не велись, и солдаты целый день и большую часть ночи проводили на улицах… Без оружия, в расстегнутых шинелях, с папиросой в зубах и карманами, полными семечек, солдаты толпами ходили по тротуару, никому не отдавая чести и толкая прохожих. Щелканье семечек в эти дни стало почему-то непременным занятием «революционного народа», тротуары и мостовые были сплошь покрыты шелухой…»
На фронтах продолжались бои, а жизнь Петрограда бурлила. Рестораны охватила настоящая «кутежная эпидемия», подогреваемая спекулянтами, нажившимися на поставках в армию. Популярное у столичной богемы кафе «Привал комедиантов», расписанное самим Судейкиным, в котором выступали самые знаменитые поэты — от Ахматовой до Маяковского, — перестало быть доступным обитателям мансард. Как писали газеты, «Привал комедиантов» превратился в «Привал спекулянтов». Впрочем, обилие денег способствовало и взлету искусства. К примеру, петроградские художники, принявшие участие в вернисаже «Союза русских художников», в первый же день открытия выставки распродали все картины. Несмотря на дороговизну билетов — билет в ложу стоил 3 рубля (а фунт сахара — 30 копеек), — были заполнены все места нового кинотеатра «Сплендид-Палас» на Манежной площади. В те дни на экраны впервые вышел фильм «Кровавая роза» с несравненной Тедой Бара.
Ах, Теда Бара! Сейчас, конечно, это имя ничего не говорит, но в 1917 году эта голливудская дива (настоящее имя Теодосия Барр Гудман) была настоящим секс-символом, предметом обожания миллионов мужчин. Она носила прозвище Вампирша, а бульварные газеты в честь ее придумали даже термин «женщина-вамп». Что особенно интересно, в фильме «Кровавая роза» Теда Бара играла роковую русскую женщину Лизу Тапенко — гувернантку и любовницу князя Арбасова. Однако князь отказывается жениться на Лизе, тогда та становится членом отряда террористов-анархистов и начинает убивать правительственных чиновников, оставляя на груди своих жертв свой символ — красную розу. В конце концов князь берет Лизу в жены, но тут новоиспеченная княгиня Арбасова получает задание убить своего мужа. Разрываясь между партийным поручением и любовью к мужу, Лиза подрывает свой дом и погибает вместе с Арбасовым, что вызывало потоки слез у зрителей.
Публика с более утонченным вкусом шла в театр — например, на «Маскарад» в Александринку. А вот в театре «Народного Дома имени Государя Императора Николая II», что на Каменноостровском проспекте, вечером 25 октября давали оперу Верди «Дон Карлос» с Федором Шаляпиным. Писательница Нина Кривошеина позже вспоминала: «Публика, как всегда, когда на сцене появлялся Шаляпин, бешено аплодировала, кричала, на галерке визжали... По окончании спектакля взяли пальто с вешалки и вышли на улицу, и тут сразу — стрекот пулеметов. Стреляли в разных местах, но скорее все же со стороны Невы. Слева, с проспекта, неожиданно показался трамвай — а ведь думалось, что всякое уличное движение прекратилось. Народу в трамвае было много, и я осталась стоять при входе. Через минуту-две вскочил на ходу матрос Балтийского флота — очень молодое, славное, даже красивое лицо, и, входя в трамвай, наступил мне на ногу, и я невольно громко вскрикнула. Он вежливо отстранился и, извиняясь, произнес четко и по-лихому: «Пардон-с, мадмазель-с». Трамвай набирал ходу перед подъемом на Дворцовый мост; и тут сразу в окно трамвая я увидела Зимний дворец: много людей, рядами и кучками стояли юнкера, горели костры, несколько костров, и все было удивительно четко на фоне дворцовой стены. Мне казалось, что я даже разглядела некоторые лица юнкеров … К вечеру, однако, уж узнали, что Керенский и Временное правительство сдались и что новая власть... Что ж, говорили знакомые, это ненадолго, да и кто они? Никто в нашем доме или среди наших друзей и знакомых не знал тогда, кто такой Ленин и кто такие большевики… Ведь страшнее всех казались тогда эсеры — их осуждали, кляли. Сейчас я просто удивляюсь, вспоминая ту легкую, безумную беспечность, с которой русское общество приняло большевистский coup d’etat в октябре.
Знал ли хоть кто-нибудь в тот момент, что случилось?»
— Нет, конечно, тогда никто и не думал, что вечером 25 октября произошло нечто колоссальное, — считает историк Семен Экштут, ведущий научный сотрудник Центра интеллектуальной истории Института всеобщей истории РАН. — Тогда вообще мало кто заметил даже взятие Зимнего дворца, все жили ожиданием начала работы Учредительного собрания. И новый, 1918 год во многих салонах Петрограда и Москвы встречали как обычно, очень весело — пили шампанское, ели икру. В тот момент еще мало кто понимал, что происходит. Событие, которое произошло в октябре 1917 года, стало понятно существенно позже, ему придали некий статус лишь к концу 1920-х годов. Но на самом деле в то время население страны уже было психологически подготовлено к большевистскому экстремизму.
Действительно, методы «военного коммунизма», в изобретении которых обвиняются большевики, на самом деле были опробованы еще царским правительством в ходе Первой мировой войны. В 1916 году, желая обеспечить армию всем необходимым, правительство издало несколько указов о экспроприации хлеба у крестьян. Насильственному отъему подлежал и ряд товаров — к примеру, в Одессе была проведена реквизиция одеял, в Нижнем Новгороде — шерсти на складах. Именно во время Первой мировой войны в Российской империи возникли «Центросахар», «Центромука» и другие «центры», контролировавшие производство и распределение. Дабы обеспечить успех административного вмешательства в сферу экономики, было даже запрещено вывозить товары первой необходимости за пределы тех или иных регионов, а поезда, прибывающие в Петроград или Москву из Сибири, подвергались тщательному досмотру. До каких нелепостей доходило дело, мы можем судить по публикации в газете «День»: «Желающие провезти пять фунтов масла прячут его в подушки, в чемоданы с бельем, как драгоценность. А между тем масла в Сибири миллионы пудов, и лежит оно неведомо для кого и для чего…»
— Словом, за годы войны все городские жители были приучены к тому, что государство берет на себя решение их насущных бытовых проблем, — говорит Семен Экштут. — И как бы плохо оно это ни делало, именно на государственное вмешательство, а не на свободный рынок уповали изголодавшиеся горожане. Большевики лишь последовательно довели до логического конца ту экономическую политику, основные контуры которой были очерчены еще в годы Первой мировой войны, когда власть стала переводить экономику страны на мобилизационные рельсы.
О ЧЕМ ПИСАЛИ ГАЗЕТЫ В ОКТЯБРЕ 1917-го
Одни покупают по карточкам и стоят в хвостах. Другие устроились несколько иначе. Спасской районной управой в течение последней недели было отобрано у частных лиц до 100 пуд. мяса с клеймом скотобоен. Удалось также открыть и большие запасы овса. Особенно характерно то обстоятельство, что некоторые кооперативы, получая для своих членов хлеб, ухитрялись до сих пор сбывать его по трактирам и ресторанам — конечно, за повышенную цену.
«Петроградский листок»
Что с нами делается — хотите знать? Мы лечимся по новому способу от очень тяжелой и заразительной болезни, именуемой социализмом. России сделана прививка социалистической сыворотки, и вот теперь мы вступили в самый тяжелый период сильного жара и воспаления. Сейчас Россия является как бы опытной станцией, и на нашем примере учатся государства всего мира.
«Московские ведомости»
В Министерство финансов ежедневно поступают сведения о сильнейшей спекуляции с золотом. Расценка благородного металла поднялась в течение трех последних недель на 100%: еще в первой половине августа сделки производились по расчету 23 — 25 руб. золотник, в то время как 7 сентября платим уже 49 — 50 руб. Этот ажиотаж объясняется усиленным спросом на золото со стороны широких слоев населения.
«Коммерсант»
Фото: АРХИВ «ОГОНЬКА»; ЯКОВ ШТЕЙНБЕРГ/АРХИВ «ОГОНЬКА»