«России и НАТО не обойтись друг без друга» — так недавно заявил генсек НАТО Яап де Хооп Схеффер в Кремле во время встречи с президентом России Владимиром Путиным. Российский президент тоже не остался в долгу и, в свою очередь, любезно сообщил высокому гостю, что «за этот короткий период радикально поменялись отношения между Россией и НАТО и мы перешли от конфронтации к сотрудничеству». Однако очень многие аналитики сходятся в своих оценках на том, что в самый последний период отношения Россия — НАТО, и в более широком контексте отношения Россия — Запад, демонстрируют быструю эволюцию в прямо противоположном направлении — от сотрудничества к конфронтации. Оценить, насколько сильна это тенденция и к каким последствиям она может привести, особенно важно в дни российско-американского саммита в США.
ПРЕДЧУВСТВИЕ НОВОЙ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ
Некоторые аналитики в России считают, что холодная война и не прекращалась. Просто сейчас пораженческие настроения в России преодолены, страна накопила силы и готова контратаковать. Да и в США есть специалисты, в частности такой известный, как Стивен Коэн, которые считают, что новая холодная война уже началась или начнется как следствие американского решения о размещении в Польше и Чехии элементов системы ПРО. Правда, Коэн винит в этом повороте недальновидную внешнюю политику США. Так все же, грозит ли нам новое открытое противостояние?
Если исходить из риторики российского политического руководства самого последнего времени, то может возникнуть ощущение, что новой открытой конфронтации с Западом не избежать. Мюнхенская речь российского президента, заявления о том, что в связи с размещением элементов ПРО в Польше и Чехии наши ракеты будут перенацелены на Европу, предложения разместить оперативно-тактические ракеты «Искандер» в Калининградской области, чтобы взять на прицел территорию Польши, наконец, угроза выйти из Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), — все это рано или поздно может привести к тому, что в отношениях Россия — Запад будет пройдена некая точка возврата и конфронтационные тенденции приобретут необратимый характер.
Правда, эти заявления перемежаются с предложениями о совместном с США использовании Габалинского радара советской системы раннего предупреждения о ракетном нападении, высказываниями о переходе от конфронтации к сотрудничеству в наших отношениях. Все это не может не вызвать ощущения некоторой «многобашенности» российской политики. Но когда в государственной политике мирно сосуществуют взаимоисключающие заявления и действия, это уже скорее не политика, а диагноз.
О ЧЕМ РОССИЯ И ЗАПАД НЕ МОГУТ ДОГОВОРИТЬСЯ
Тут можно выделить несколько ключевых проблем. Во-первых, это решение о размещении элементов ПРО в Польше и Чехии. Во-вторых, это затяжка со стороны западных стран с ратификацией и вступление в силу ДОВСЕ (из 30 стран, подписавших договор, его ратифицировали пока только четыре — Россия, Украина, Белоруссия и Казахстан). И в-третьих, перемещение американских военных баз в Европе, которое в России многими воспринимается как взятие нашей страны во вражеское окружение. Не будем спорить, и Запад в целом, и США в частности несут свою долю ответственности за появление в России подобных оценок. Многое делается американцами без подготовки и учета возможной российской реакции.
Но насколько адекватны российские оценки сути и мотивов действий Запада, на которых базируются наши «ответы Чемберлену»? Начнем с того, что вопреки распространенному в России мнению действия Запада и США вовсе не направлены на ослабление России и подрыв российских интересов. В США о России вспоминают значительно реже, чем нам кажется, значительно реже, чем Россия того заслуживает. Мы давно переместились на периферию американских внешнеполитических интересов. И это плохо по многим причинам. Прежде всего по той, что Россия — важнейшая страна с точки зрения интересов безопасности Запада. И именно Запад, включая и США, жизненно заинтересован в политически стабильной, экономически устойчивой и сильной в военном отношении России. Было бы преувеличением считать, что все без исключения политики США это хорошо понимают.
В молитве, к которой часто обращался один из героев известного американского писателя Курта Воннегута, сказано:
Господи, дай мне душевный покой,
чтобы принимать то, что я не могу изменить,
мужество — изменять то, что могу,
и мудрость — всегда отличать одно от другого.
Было бы полезно, чтобы к этому тексту регулярно обращались политики, оценивая ситуацию и принимая решения. Итак, что касается размещения элементов ПРО в Польше и Чехии, то стоило бы помнить, что эта система физически не может представлять угрозы для российского стратегического потенциала сдерживания. В Польше предполагается разместить 10 ракет-перехватчиков в шахтах (GBI). Они рассчитаны на уничтожение боеголовки ракеты, запущенной с южного направления за счет физического соударения с ней на огромной скорости, и могут поражать цель только на встречных траекториях. Если рассматривать гипотетическое противостояние Россия — США, то наши стратегические ракеты запускались бы на север по кратчайшему пути до Америки и перехватчики GBI в Польше никакого значения не имели. Они «вдогонку» не стреляют. Для перехвата российских стратегических ракет такие перехватчики надо монтировать либо в Канаде, либо использовать ракеты на кораблях в Норвежском море.
Габалинский радар СПРН в Азербайджане не может служить заменой системы, которую предполагается разместить в Польше и Чехии. Во-первых, этот радар предупреждает о запуске ракеты, но не может наводить на цель противоракеты. И во-вторых, даже очень большой радар не способен поражать боеголовки ракет и без противоракет смысла не имеет. А вот дополнить систему, которую предполагается монтировать в Польше и Чехии, он вполне может. В этих условиях для России целесообразно понять, что развертывания элементов ПРО в Европе избежать не удастся. И значительно лучше не грозить размещением ракет «Искандер» в Калининграде, а целеустремленно добиваться полноправного участия в создаваемой системе ПРО. Причем нам нужны не поездки военных и дипломатов на американские базы, о которых уже говорил президент Буш, а участие в разработке и управлении системой.
Надо уметь принимать реальность, а она состоит в том, что Россия в количественном отношении неизбежно будет уступать НАТО при новой политической конфигурации Европы. И для нас значительно важнее не добиваться количественного равенства в тяжелых вооружениях с расширенным альянсом, а ввести в действие территориальные лимиты, которые исключили бы возможность сколько-нибудь значительной концентрации войск и вооружений вблизи европейских границ России. Тем более что практически ни одна из стран НАТО своих количественных лимитов по тяжелым вооружениям не выбирает. Если Россия выходит из договора, то приобретает возможность неограниченно наращивать обычные вооружения в любом районе своей европейской территории. Но для чего эта возможность, если договор и так позволяет нам иметь в Европе 6350 танков, 11 228 ББМ, 6315 артсистем, 3416 боевых самолетов и 855 вертолетов огневой поддержки. Да и за Уралом у нас только танков более 8 тысяч единиц.
Если мы исключим возможность концентрации тяжелых вооружений вблизи наших европейских границ, это будет куда боле серьезной гарантией безопасности, чем безумные попытки уравнять количество обычных вооружений одной России и всей расширенной НАТО. Вообще, количественные балансы с позиций современного знания выглядят совсем по-другому. Советский Союз на пике своих военных усилий в середине 1970-х имел на вооружении 60 тысяч танков. Больше, чем весь остальной мир, вместе взятый. И это не спасло страну ни от каких бед.
Надо понимать, что концепция базирования американских сил в Европе радикально меняется. С одной стороны, американцы стремятся приблизить свои базы к источникам потенциальной угрозы — Ближнему и Среднему Востоку. И если мы согласились с созданием американских баз в Киргизии и Узбекистане, то не очень ясно, почему нас так беспокоит перспектива появления баз в Болгарии и Румынии.
С другой стороны, и сами базы претерпевают радикальные изменения. На них больше не содержатся крупные военные соединения в высокой степени боеготовности. Скорее это пункты оперативного развертывания с очень небольшим персоналом, которые смогут в случае военной необходимости принимать прибывающие войска и вооружения. Можно утверждать, что реальная военная опасность для России со стороны НАТО — это способ взбудоражить общественное мнение и политической игры на поднимающихся антизападных настроениях. Уж сколько времени прошло с момента вступления в НАТО Балтийских государств, но ожидаемых военных угроз это с собой не принесло. И даже то, что у новичков нет своей военной авиации и для патрулирования их воздушного пространства на базу в Литве прилетают по очереди четверки истребителей из других стран НАТО, ничего по сути не изменило. Во всяком случае, это не помешало нашему самолету, перелетавшему из Санкт-Петербурга в Калининград, отбиться от группы, заблудиться в небе Литвы и упасть там, только когда кончилось горючее.
Россия очень болезненно реагирует на перемещение американских баз в Болгарию и Румынию и, возможно, Польшу. Но ведь бессмысленно держать основные силы в Германии, которая стала глубоким стратегическим тылом. А новые угрозы концентрируются прежде всего на юге. И наконец, не будем отказывать натовским и американским военным в здравом смысле. Они прекрасно понимают, что содержание базы в Польше или Болгарии обойдется в разы дешевле, чем в Германии.
ПОЧЕМУ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ НЕ БУДЕТ
Возникает ощущение, что наши и американские военные, промышленники, выполняющие военные заказы, и просто сторонники конфронтации между Россией и США с обеих сторон выступают как хорошо сыгранный ансамбль. Не подписывая никаких соглашений, ни о чем не договариваясь заранее, они исключительно грамотно действуют как одна команда, и «разводят» политиков своих стран на очень большие деньги. Дуализм российской политики в отношении Запада отражает раздвоенность интересов российской политической элиты. Для домашнего потребления западная угроза — удобный инструмент управления. Скажем, на неудобный вопрос, почему в стране, захлебывающейся от избытка денег, невозможно прожить на пенсию, вполне можно ответить: какая пенсия, враг под Смоленском. Но с другой стороны, политическая и экономическая элита страны прочно и надежно интегрирована в Европу, в Запад.
В западных банках хранятся деньги, заработанные в России, на Западе отдыхают, лечатся, учат детей, приобретают недвижимость. Турция (один из крупнейших членов НАТО) давно стала всероссийской здравницей. Пишут, что в Карловых Варах едва ли не все отели принадлежат россиянам. Филипп Киркоров скупает недвижимость в Болгарии, а там собираются организовать военную базу США. Значит, сами-то наши руководители и просто состоятельные граждане Запада и НАТО не боятся, а, напротив, рассматривают их как безопасное убежище в критической ситуации. В одном только Лондоне живут 300 тысяч наших соотечественников. Ну а кто же будет нацеливать ракеты на страну, где хранятся деньги, живет семья, расположены принадлежащие тебе квартиры и дома. И с этим связана, может быть, главная надежда на то, что новой холодной войны удастся избежать.
Фото STATION R. WINTER/AP Photoxpress