НОВОСТИ
СДЕЛАНО В МГУ
В стране могут появиться собственные дипломы вузов. С таким предложением в Министерство образования уже обратились ректоры МГУ и СПбГУ. А недавно министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко сказал: «В перспективе не было бы большого греха, если бы некоторые университеты стали выдавать свои дипломы». По мнению министра, «собственный» подразумевает не только академическую свободу, но и ответственность за качество обучения. Таких вузов, сказал Фурсенко, всего несколько десятков.
Среди них и МГТУ им. Баумана, где идею также поддерживают. Проректор МГТУ Игорь Буланов сказал: «Во всем мире ведущие университеты имеют свои дипломы. Также и диплом МГТУ должен выделяться на рынке инженеров».
Если вузам разрешат давать свои дипломы (сейчас все «корочки» — гособразца), это завершит процесс создания учебных брендов, ведь все знают, что тот же МГУ или МГТУ — это знак качества, как за границей дипломы частных университетов Гарвард и Оксфорд.
СОЧИНЕНИЯ ОСТАНУТСЯ
Литература — наше все. Это и не предмет вовсе, а культура, эстетика, мировоззрение и вообще высшая степень воплощения русского языка — об этом говорили преподаватели на заседании общественного совета при Министерстве образования. Резонный вопрос — как ее, литературу, аттестовывать — вызвал бурю предложений. Сейчас большинство школ предлагает ученику на выбор — сочинение, изложение или устный экзамен. Сразу выяснилось, что наше все — это не только сама литература, но и сочинение, от которого и учителя, и общественный совет решили не отступать. ЕГЭ по литературе отказались принять как альтернативу выпускному сочинению. Другой вопрос: каким должно быть сочинение, его темы, объем. Общественный совет рекомендовал Минобразу попытаться совместить ЕГЭ по русскому языку с сочинением по литературе. Тогда получается, что первые две части тестируют русский, а третья часть — эссе или сочинение на предложенную тему — проверяет знания по литературе. А точнее, способность ученика нестандартно мыслить и письменно излагать свои соображения.
ДЕНЬГИ НА УЧЕБУ
Где взять деньги на учебу новоиспеченному студенту, если он поступил на платное отделение?
Кредиты на образование пока еще дают немногие банки. Один из них — банк «Образование». В Москве такая программа действует уже почти год, выдано несколько сотен кредитов. Новосибирский филиал с момента начала реализации программы выдал более 100 кредитов. Заемщиками могут выступать как сами студенты (абитуриенты), так и их родители. Максимальная сумма кредита — 250 тысяч рублей, но, как правило, сумма кредита колеблется в диапазоне 30 — 50 тысяч рублей. Как пояснил Александр Акулов, заместитель председателя правления банка «Образование», более крупные суммы берут довольно редко и в основном учащиеся московских вузов. C тавка за пользование денежными средствами одна из самых низких - от 11,5% годовых. Разумеется, это нижний порог, который может увеличиваться в зависимости от срока и размера кредита.
— Мы старались максимально облегчить процесс оформления для заемщика, — сказал Александр Акулов. — В частности, был сведен до минимума тот комплект документов, который необходим для рассмотрения кредитной заявки. Студенты, уже обучающиеся в вузах, должны, помимо прочего, представить в банк зачетную книжку, подтверждающую их успеваемость, ведь это в конечном счете будет иметь принципиальное значение для принятия положительного заключения по кредиту.
ВУЗ
Жертвы перехода
Слишком сложные задачи, вопросы «на засыпку», требующие совсем не школьных знаний, — причина большинства обвалов на вступительных экзаменах в вуз. Говорят, растущие требования вузов — их попытка выжить на современном рынке образования. Но есть и другое мнение: вступительная планка выше школьной дает возможность заработать на абитуриентах
ЗАДАЧКИ ВСЕ ТРУДНЕЕ
— Он не поступит! — говорила подруга, вперив отчаянный взгляд в настенный календарь.
— Поступит, — не очень бодро отвечали мы, прекрасно сознавая, что ее Мишу ждут вовсе не в МГУ, а в ведомстве г-на Сердюкова. Даже после окончания физматшколы и двух лет занятий с репетитором. Старая дружба за последний год получила мощный импульс — у всех дети заканчивали и поступали, и разговоры о репетиторах и вузовских требованиях стали чем-то вроде той трубочки, которой больных соединяют с капельницей.
— Но ведь мы поступали как-то. Я-то поступила в МИФИ без репетиторов и взяток. Сама готовилась, родители даже не спрашивали, чем я занимаюсь, — продолжала подруга…
Психологи считают вступительные экзамены в вузы одним из самых сильных стрессов для детей. От себя добавлю — и для родителей тоже. Можно утешиться, пожалуй, только тем, что то же самое происходит и во всем мире, хотя там нет вступительных экзаменов. В той же Британии тест на А-level (по нашему — ЕГЭ по основным предметам) так выматывает ребят, что многие, отдав документы в университет, тут же берут на год «академку». Что невольно наводит на мысль о качестве и образования и контроля за его качеством в школе — там. И о разнице требований в школе и вузах — здесь.
Если же у нас вы спросите у ректора любого вуза, какие знания требуются на вступительных, он ответит: «Ничего, кроме школьной программы». И сейчас, после долгих изысканий, могу добавить: в вузах даже на программу 11-го класса не всегда ориентируются. Чаще всего задания абитуриентам дают по программе 9 — 10-го классов. Но если вы зададите тому же ректору другой вопрос: «Каких абитуриентов вам нужно?» — он ответит: «Талантливых и умных». Понятно, что «талантливый и умный» — это далеко не всегда круглый отличник или медалист. А часто бывает и наоборот, человек, с легкостью решающий математические головоломки, ляпает ошибки в диктанте.
Алексей Алексеевич, репетитор по математике и преподаватель МГУ, говорит: «Вузы действительно поднимают требования на вступительных. Недавно у меня один мальчик сдавал досрочные экзамены в Бауманский. Из семи задач по математике первые пять действительно школьные. Шестая — в общем, по школьной программе, но сложная, требуется сообразительность. А седьмая требует знания аналитической геометрии. Ребята, которые учатся в школах при Бауманском университете или на подготовительных курсах, эту тему изучают и, в принципе, могут решить. Без этой задачи абитуриент получает лишь четверку». На некоторых факультетах МГУ, рассказывал Алексей Алексеевич, абитуриентам дают общеобразовательный тест из 80 вопросов. Есть вопросы простые, типа «Российская Федерация — это…». А есть сложные, например про экзистенциализм. В какой школе и на каком предмете изучают бытие как некую непосредственную, не расчлененную целостность субъекта и объекта? Или вопросы по экономике - мало кто из абитуриентов сможет нарисовать кривую эластичности.
МЫ ВСЕ УЧИЛИСЬ ПОНЕМНОГУ
Зачем в вузах повышают требования? Есть два ответа. Первый простой: для того, чтобы дать заработать вузовским подготовительным курсам и репетиторам. Сами репетиторы с иронией называют свой труд «продажей правильных решений».
В начале июня был опубликован доклад ЮНЕСКО о коррупции в сфере высшего образования. По их данным, теневой оборот образовательных услуг в России около 2 миллиардов долларов. Только за вступительные экзамены родители платят преподавателям около 520 миллионов долларов.
— На самом деле преподаватели просто пользуются тем, что школа плохо готовит детей, — говорит Ирина Абанкина, заместитель директора Института развития образования Государственного университета Высшей школы экономики.
Вот и второй ответ на вопрос о растущих требованиях: вузы не устраивает школьная подготовка абитуриентов. И дело даже не в том, что школы недостаточно строго требуют с ученика.
Дочка знакомой сейчас учится в 10-м классе знаменитой московской школы № 1239, бывшей 20-й. Домашних заданий столько, что она утыкается в учебник даже в машине по дороге на дачу — идет на золотую медаль. Но в вузах-то уже давно к медалистам относятся скептически. Лишь 15 — 20 процентов медалистов сдают один профилирующий экзамен на пятерку, остальным приходится сдавать все на общих основаниях. Часто на втором-третьем курсах медалисты становятся отстающими студентами.
Уже давно сказано, что школьные программы у нас перегружены ненужными терминами и знаниями. В отличие от европейских и американских, где предметов меньше, может, и знаний дают меньше, но зато обучают детей эти знания самостоятельно добывать и применять на практике.
В 70-х годах прошлого века ученым из Академии наук СССР поручили написать школьные учебники по физике. В тех учебниках было заложено 1300 физических терминов. Для сравнения: в британских школьных учебниках по физике этих терминов 600, в американских — 300. Правда, нобелевских лауреатов по физике из наших школ с тех пор не вышло ни одного.
Ирина Абанкина: «Мне кажется, в школах и в вузах разное отношение к знаниям и умениям. Дети, которых выпускают наши школы, умеют решать задачи с простым ответом. И многих отучают думать, что в задачах может быть разное решение. Вузам, особенно сильным, не нужен багаж неосвоенных знаний. Нужно умение решать, комментировать, думать, предъявить свою точку зрения».
Ирина Колесникова, декан факультета международного бизнеса и делового администрирования Института бизнеса и делового администрирования Академии народного хозяйства при Правительстве РФ (ИБДА АНХ):
— К сожалению, оценки, которые дети приносят из своих школ, ничего не говорят ни о способностях, ни об умении думать, анализировать, ни о других личностных качествах абитуриента. Школа нацеливает ребят на зубрежку, там ценится умение точно воспроизвести, что ученик услышал от учителя и пересказать. А нам нужно самостоятельное мышление, креативность, умение работать в команде, устанавливать приоритеты… Разумеется, на экзамене по русскому языку мы спрашиваем в рамках школьной программы. Но у нас на вступительных экзаменах, например, абитуриенты пишут диктант, к которому добавляем анализ текста. От сочинений мы отказались, потому что они давно написаны, напечатаны и проданы. А вот диктант с анализом — это интереснее. Бывает, что при отсутствии ошибок анализ никуда не годится. И наоборот. Умение анализировать — один из признаков интеллекта.
Повышение вузами требований к абитуриентам совпало, во-первых, с развитием российского бизнеса и, во-вторых, с выходом наших университетов в международное образовательное пространство.
Ирина Колесникова: «Наш институт входит в альянс европейских университетов вместе с бизнес-школами Вестминстера, Бремена, Марселя и Валенсии. По условиям соглашения каждый магистрант должен провести два семестра в разных университетах. В том числе и наши магистранты тоже. И мы должны их готовить к тем требованиям, с которыми они столкнутся в Европе. Поэтому мы изменяем стиль учебы на четвертом, третьем и втором курсах бакалавриата. Не думаю, что это возможно с первого курса. Все-таки в Европе дети в школе учатся дольше, чем наши. А нашим надо сначала привыкнуть к стилю учебы в вузе. Что же касается работодателей, мы выпускаем студентов на практику уже после второго курса».
ШКОЛА ПАРАДОКСОВ
В начале 90-х годов между школьными педагогами-новаторами шла дискуссия: должна ли вообще школа готовить детей к университету. Родители вроде бы поставили точку: конечно, должна, а иначе зачем держать ребенка в школе 10 лет. И учителя сказали: будь по-вашему. Только хороший результат получается не у всех. Часть школ, в основном частных, пошла по такому пути: нанимают вузовских преподавателей, которые готовят детей к поступлению. Есть хорошие государственные школы, которые чувствуют конъюнктуру времени и умножают ее на свои традиции. Есть школы, которые в учебных планах поставили своей задачей вырабатывать в детях умение думать, оценивать себя, находить самостоятельные решения, создавать проекты и т п. — что и требуют теперь наши вузы. Это школы системы International Baccalaureate (IB). Система объединяет 1022 школы в 112 странах. Дипломы IB признают около тысячи университетов мира.
Но вот какой парадокс. В школах IB все то, о чем мы говорили выше, называется «учение для жизни». А не для университета. Татьяна Куркова, руководитель психологической службы Московской экономической школы: «Мы называем это «жизненными умениями». Мы этим занимаемся, потому что таковы требования международных программ IB. Ребята учатся видеть проблему, самостоятельно находить информацию, анализировать, сравнивать, высказывать свою точку зрения, принимать решения, создавать собственные проекты».
РЕДКАЯ ПТИЦА ДОЛЕТИТ
Итак, вузам нужны не столько знания, сколько другие умения, которые ученые называют «компетенциями». А проще говоря, способности самостоятельно думать. У части ребят они есть, и такие абитуриенты по конкурсу проходят. Как правило, вузы их отбирают на олимпиадах весной. Таких абитуриентов немного — около процента. Иногда в столичных вузах появляются залетные птицы — очень талантливые ребята из провинции. Об одной такой абитуриентке рассказывали в Государственном университете управления. В прошлом году приехала девочка из Мордовии. Ей говорили: куда ты, без репетитора и без курсов. А она на экзамене по математике получила высший балл — 15. Правда, после вступительных документы забрала и пошла куда-то в другой университет. Таких одаренных ребят тоже не больше одного процента. А все остальные ходили на подкурсы или занимались с репетиторами.
Но шансы на поступление все-таки есть. Вузы не могут бесконечно поднимать планку своих требований, потому что в конце концов это приведет к тому, что возникнут, как в начале 90-х, недоборы. Ирина Абанкина говорит: «В большинстве вузов ориентируются на общий уровень подготовки абитуриентов. В апреле проводятся пробные экзамены и олимпиады. И в вузах понимают, что надо на вступительных чуть снизить или чуть повысить. Потому что им необходимо взять, скажем, половину или треть от тех, кто подал заявления. Но оценки рассчитываются от уровня всего потока. Иногда проходной балл может быть 30, иногда — 25».
Кстати, наш знакомый Миша на физфак МГУ все-таки поступил. Полгода бегал на олимпиады и победил. Теперь все приятели ему люто завидуют — у них-то все впереди.
Александр ТРУШИН
Что делать, если завалили на вступительном экзамене?
Подавать апелляцию! Рассказывает Виктор Антонов, заведующий кафедрой корпоративного менеджмента Государственного университета управления, автор книги «Апелляция по результатам вступительных экзаменов»:
— Единых правил апелляции для всех вузов не существует. И вузы разрабатывают их сами. Министерство образования обязало вузы допускать родителей или лиц, их замещающих, на процедуру апелляции. Это сильно усложнило процесс апелляции. И раньше-то абитуриентов, желающих разобраться, правильно ли им поставили оценку, было много. А теперь с учетом сопровождения родителей и репетиторов количество недовольных увеличилось вдвое.
Я буду говорить об апелляциях по письменным экзаменам (в ГУУ все вступительные проводятся только в письменной форме). Что касается устных экзаменов, то здесь абитуриентам доказать что-либо очень трудно. Кроме того, у нас задолго до вступительных вывешиваются требования к оформлению письменных ответов и критерии оценок.
Процедура апелляции состоит из трех частей. Первая — в приемной комиссии показывают работу абитуриента. Он может согласиться с оценкой, либо настаивать на второй части апелляции. Она заключается в том, что абитуриенту дают возможность побеседовать с преподавателями, которые проверяли его работу. Если эта беседа не удовлетворит абитуриента, тогда он должен заполнить апелляционный лист, в котором прописывает, что его конкретно не устраивает в оценке.
С этим листом он направляется в апелляционную комиссию. В ней заседают председатель предметной комиссии (который составлял экзаменационные билеты) и три-четыре опытных преподавателя. Это последняя инстанция в университете, которая принимает решение: оставить оценку без изменений, повысить ее или понизить. По нашему опыту, 85 процентов оценок остаются без изменений. Но в 15 процентах случаев после апелляции оценка повышается. К сожалению, преподаватели тоже ошибаются, особенно часто — в подсчете баллов. Крайне редки случаи, когда апелляционная комиссия занижает оценку абитуриента.
Родители (или лица, их замещающие) могут присутствовать на апелляционной комиссии. Они могут наблюдать за тем, чтобы не нарушались права абитуриентов. Но не могут участвовать в обсуждении работы. Начало работы апелляционной комиссии всегда строго определено: с момента объявления результатов экзаменов. А длится процедура столько, сколько необходимо, чтобы все до последнего абитуриенты поговорили с преподавателями.
Встречаются особо настырные абитуриенты, которые после апелляционной комиссии пишут жалобы в Министерство образования. Но оттуда письмо все равно возвращается к нам.
Эксперт
Любовь ДУХАНИНА, член Комиссии Общественной палаты по вопросам интеллектуального потенциала нации, руководитель рабочей группы «Одаренное поколение», президент образовательного холдинга «Наследник»
— Думаю, что провал между школьным и вузовским образованием, о котором говорят в стране, есть некое лукавство. Сегодня сложилась ситуация, что математика стала разной наукой при поступлении в МГУ, Финансовую академию либо в МИФИ. Вопрос один: как математика может быть разной? Ответ понятен: требования у вузов почему-то разные. А с точки зрения закона они должны базироваться на том объеме знаний ученика, который он обязан получить в средней общеобразовательной школе. ЕГЭ — это один из способов разрешения такой ситуации. Решение ее — основная задача ЕГЭ.
«Разницы в программах нет!»
Почему в российских университетах от бывших школьников требуют углубленных знаний? «Огонек» спросил об этом у ректора Санкт-Петербургского государственного университета академика РАО Людмилы Вербицкой
— Но это абсолютная неправда! Никакой разницы между нашими программами нет! Возьмите сборник нашего университета по всем предметам, сравните со школьными учебниками, и вы обнаружите их тождественность. Точно так же должны придерживаться учебных стандартов и другие вузы. Единственное, на что мы в университете можем сетовать, — на плохую подготовку в средних школах. Из 750 школ Петербурга пять-шесть готовят ребят в соответствии с современными требованиями программ. Спросите у выпускников 56-й гимназии, Аничкова лицея или математических 30-й или 239-й школ — есть ли у них какие-то проблемы с поступлением? Никаких, дети оттуда поступают к нам массово.
И все-таки у большинства ребят страх перед неожиданными вопросами экзаменаторов «не по программе», как излюбленном приеме для отсеивания лишних, никуда не делся.
Я отношу эти страхи к психологическим факторам, хотя современный выпускник не должен опасаться испытания на конкурентоспособность. Кроме того, вы, конечно, понимаете, что пока число мест в высших учебных заведениях меньше числа выпускников, пока существует ажиотаж и конкурс, мы берем лучших! Скоро лишних абитуриентов, учитывая демографическую ситуацию, не будет. Через пять лет детей станет в четыре раза меньше: если в этом году петербургские вузы выпустили около 40 тысяч дипломированных специалистов, то в 2011-м их будет всего около 13 тысяч! И вот что тогда делать с избыточными местами? Может быть, Министерство образования что-нибудь придумает.
Особенно обидно, когда «мучают» будущих гуманитариев...
Почему же обидно? Мы же хотим, чтобы наши гуманитарии были широко мыслящими, широко образованными людьми, поэтому они должны много знать, уметь рассуждать. Дмитрий Сергеевич Лихачев недаром говорил, что гуманитаризация — это путь к гуманизации общества.
Записала Наталья ШЕРГИНА, Санкт-Петербург
ШКОЛА
В школу можно не ходить
На самом деле можно. Оказывается, существует множество способов (и все они законные) выучить ребенка, не гоняя его в школу в 8 утра, не заставляя прыгать через козла на физкультуре и выслушивать окрики «не вертись»
«Мы делаем уроки», — говорит моя знакомая, когда я звоню ей вечером. И правда, пошел ребенок в школу — вечера, считай, пропали. Алгебра, русский, физика, история, иностранный, один иностранный, второй, реферат о Чайковском — родители, забросив дела, сидят с детьми над учебниками. Самые лучшие оценки за контрольные после болезни — темы, проработанные дома под чутким родительским руководством, что называется, отлетают от зубов. «Ну и зачем вы учитесь в школе?» — спрашиваю я.
Ученые давно твердят, что наша школа не учитывает ни детской физиологии, ни детской психологии: перемены слишком коротки, уроки слишком длинны, контроль жёсток, а иногда и жесток. Объем знаний, которые школа стремится впихнуть в детскую голову, не сообразуется с реальной необходимостью. Домашних заданий наши дети делают больше всех в мире — и это самые большие в мире домашние задания.
— Болезнь — единственный для школьника легальный способ отдохнуть от перегрузок, — говорит Марьяна Безруких, директор Института возрастной физиологии Российской академии образования. Многие дети просто не выдерживают: обзаводятся дистонией, школьными неврозами, нарушениями осанки и проблемами пищеварения, начинают нескончаемо простужаться.
По данным Ольги Шараповой, директора Департамента медико-социальных проблем семьи, материнства и детства Минздравсоцразвития РФ, в России не менее 60 процентов учащихся имеют ту или иную патологию, и только 14 процентов старшеклассников могут считаться абсолютно здоровыми.
Для кого-то выходом становится частная школа или учеба за границей; кто-то отдает предпочтение вальдорфской или Монтессори-педагогике. Но оказывается, можно учиться, не ходя в школу. И совершенно на законных основаниях — причем способов для этого множество. Правда, все путают домашнее обучение с индивидуальным, индивидуальное с семейным, а семейное с экстернатом. И основания для путаницы есть. Во всех случаях дети учатся дома. Только в одних случаях им помогают учителя, специально приходящие из школы, в других — родители. Иногда ребята ходят на какие-то уроки выборочно. В любом случае за школой остается только контроль и проверка знаний.
Разница же — в деталях.
Домашнее обучение — вариант для серьезно больных детей. Преподаватели из школы приходят на дом, поэтому нужна справка из поликлиники. Как правило, врачи дают ее крайне неохотно, руководствуясь перечнем болезней, дающих право на надомное обучение. Суть домашнего обучения в том, что к ребенку прикрепляют учителя из ближайшей школы, который дает ему уроки по основным предметам — 10 часов в неделю. Часть предметов родители должны преподавать сами (а то они этого не делают в обычной школе!) или нанимать педагога.
Больше возможностей в этом смысле дают школы надомного обучения. Дети могут приходить туда для занятий в малых классах, когда это позволяет состояние их здоровья.
Индивидуальное обучение удобно для детей, которые по каким-то причинам не справляются с программой (из-за частых болезней, например). А также для юных талантов, занятых спортом-танцами-наукой, и для старшеклассников, усиленно готовящихся в институты.
Но тут есть загвоздка. Вообще-то закон об образовании гарантирует право на обучение по ИУП каждому ребенку. Школам выделяется финансирование на индивидуальную работу с учениками (правда, ИУП есть не во всех школах — он должен быть прописан в уставе). И именно поэтому добиться перевода ребенка на «индивидуалку» бывает трудно: школам приходится чуть ли не в прокуратуре доказывать, что они эти средства не присваивают, что ребенок имеет право на индивидуальный подход по таким-то показаниям. И вот здесь-то родителя ждет засада: ни в системе образования, ни в системе здравоохранения нет внятных инструкций, регламентирующих, кому можно «прописать» ИУП, а кому нет. Региональные департаменты образования ориентируются на «высокую степень успешности в освоении школьных программ, устойчивую школьную дезадаптацию, профильное обучение в старших классах и другие причины». У медиков из документов только список болезней для индивидуального обучения на дому, поэтому большинству отказывают со ссылкой на этот список. Пронырливое меньшинство берет справки у лечащих врачей или заведующих поликлиникой. Юным дарованиям пригодится справка из спортивной, художественной или музыкальной школы, где они проводят основное время.
Что дает индивидуальное обучение? Десять часов в неделю ребенок занимается в школе с педагогами основными предметами в индивидуальном порядке — чаще всего после уроков. На остальные уроки может ходить или не ходить — в зависимости от загруженности или состояния здоровья.
Зато для экстерната никаких справок не нужно («Огонек подробно писал о нем в № 35 за 2006 год).
Школы-экстернаты предполагают разные формы подготовки: три года учебы за два, два — за один. Можно учиться самостоятельно, а в школе только экзамены сдавать — это бесплатно. Можно за дополнительную плату заниматься индивидуально или в группе интенсивной подготовки.
Но есть родители, которых школа вообще не устраивает — ни программа, ни учителя, ни отношения детей в классе. И они готовы взяться сами за обучение своего ребенка. Оказывается, и это разрешено и называется семейным обучением. Родители учат ребенка сами, или нанимают для него педагогов, или отдают на курсы. И даже получают от государства компенсацию за обучение, а если в регионе предусмотрено бесплатное школьное питание — то и за питание. Сейчас в Москве все компенсации в сумме составляют около 2500 рублей в месяц.
Хорошо ли «домашнее» обучение? Ответ зависит от готовности или желания ребенка учиться в школе. Марина Богданова не работает: ее забота — обучение семилетнего сына Миши.
— Я сама видела, что в семь лет ребенок не готов к школе: неусидчив, невнимателен, не может сосредоточиться, — рассказывает Марина. — Я готова была отдать его в коррекционный класс, но их в окрестных школах не оказалось. Справку для домашнего обучения получить не удалось, и в ближайшей к дому школе нам предложили вариант семейного обучения — там уже есть дети, которые так учатся. Мы заключили договор, по которому Миша сдает школьные предметы по триместрам. Через семейный клуб мы нашли учителя, она занимается с ним и еще двумя мальчиками два раза в неделю. Мне остается только делать с ним домашнее задание. А такие предметы, как ОБЖ и окружающий мир, он с удовольствием читает сам. Сейчас он окончил первый класс, второй тоже точно будет учиться дома. А потом, возможно, перейдет в ту же школу.
Часто родители боятся семейного, да и вообще шире — домашнего обучения, предполагая, что потом у детей возникнут проблемы с общением. Решается эта проблема по-разному. У ребят есть друзья во дворе, в кружках и секциях; наконец, родители, которые учат детей самостоятельно, собираются в семейные ассоциации, где есть уроки и консультации по некоторым предметам, — а значит и приятели.
Родители, которые «уходят» из обычной школы, говорят: учиться дома не так трудно, как кажется. Дети ценят свободу, отсутствие принудиловки, возможность заниматься тем, что интересно. Родители говорят о системности знаний — но больше о других, куда более важных вещах: независимости суждений, нестандартности мышления, неотбитом желании познавать мир и учиться.
Ирина ЛУКЬЯНОВА
Фото: ВЛАДИМИР ТЮКАЕВ/ИТАР-ТАСС; ВЛАДИМИР ЯЦИНА/ИТАР-ТАСС; PHOTOXPRESS.RU; АНДРЕЙ НИКОЛЬСКИЙ; ЕВГЕНИЙ АСМОЛОВ/ИТАР-ТАСС; АЛЕКСАНДР ФОМИН/PHOTOXPRESS.RU