Ни с кем теперь в простоте не поговоришь — все обзавелись пресс-секретарями. В моей записной книжке против фамилии Литвинова написано: «директор: Таня или Роза». Возможно, это один и тот же человек, который меняет имена по настроению. Сегодня — Таня, завтра — Роза. То, что мы обычно называем идиотизом, в случае с Литвиновой воспринимается как норма.
Один женский журнал, хороший, но уже почивший, дал потрясающее определение Литвиновой: «девушка ку-ку». То есть не просто оригинальная, а с сознательной придурью, оригинальная невыносимо, настойчиво, навязчиво. Женский этот тип описан был еще в начале ХХ века великой Тэффи («Роковая женщина»). Такая девушка на похоронах обязательно поинтересуется у родных усопшего, где брали эти чудные бархатные кисти на гроб: «Ой, обожаю все со смертью связанное! Черное и еще желтое. Это на пищеварение хорошо влияет». И интимно улыбнется.
Карьера Литвиновой между тем развивается по самым что ни на есть банальным законам: была актриса и модель, в 2004-м, после «Богини», стала «режиссер», в 2006-м — «телеведущая»... В общем, все в духе сегодняшней моды — удваивать, утраивать свой статус за счет арифметики. Успешная модель, дизайнер одежды, мать детей, фотограф фотографий... Да, и еще обязательно — писатель. Но в случае с Литвиновой лукавства как раз нет: ведь по первой своей профессии она сценарист — окончила ВГИК в 1989-м.
Выход сборника Литвиновой интересен двумя вещами. В нынешнем русском кино (любой эксперт подтвердит) главная беда — бесконечно слабые сценарии. В 90-е советская сценарная школа была погублена, новой не выросло; а Литвинова — все-таки еще плод «старой школы», поэтому интересно, как и чему ее успели научить. Во-вторых, любой текст ведь всегда саморазоблачителен — и способен поведать об авторе много больше, чем целая орда психологов. По прочтении сборника понимаешь, например, что по части божьего дара, природного чутья Литвинова далеко не ку-ку; слог ее талантлив и потрясающе самобытен. Пишет она именно криво, боком, что обычно и является самым редким и ценным даром для писателя («Ты пишешь русскими буквами как-то не по-русски», — говорили ей во ВГИКе). Но тут же замечаешь, увы, и другое: таланты свои природные Литвинова преступно не развивала.
Искусство абсурда — а именно этим и занимается в основном Литвинова — имеет давние традиции. От Беккета до Ионеско, от Платонова до Киры Муратовой (которая написала предисловие к сборнику); и в этом смысле Литвинова, конечно, не более чем продолжатель — всех понемногу, хотя Муратовой — особенно. На первый взгляд. Но очень скоро понимаешь, что абсурдистская манера Литвиновой — не более чем бантик, которым прикрывается нечто другое: беспрерывное камлание под условным названием «Богиня, или Как я себя полюбила». Потому что литвиновские истории — в отличие от настоящих абсурдистов, которых волновали вопросы бытия, — есть одна непрекращающаяся история любви героини (в любой из которых, безусловно, узнается Литвинова) к самой себе, своей оригинальности, упивание своей непредсказуемостью и загадочностью. Что же до характерных приемов и героев Литвиновских, то их немного и они кочуют из сценария в сценарий.
В героинях иногда ходят сразу две девочки, одна сумасшедшее другой: такой вот инь-психоз и ян-психоз, нежные убийцы (тут образ Литвиновой как бы раздваивается, распадается на половинки). Обязательный труп-два-три, ближе к концу (как правило, красиво лежащие где-нибудь в библиотеке). Непременный слабослышащий или слабовидящий мальчик или девочка, увечные, сирые, убогие. Непременное шампанское и кровь; непременный пистолет (реже автомат), который исправно стреляет к концу треть-его акта. Наконец, эти монологи («Я хотела окончить жизнь. Но как представлю — я и асфальт… и все это вперемешку… так неприятно чисто по-человечески»).
Недаром лучшие сценарии Литвиновой — «Весна» или «Трактористы-2» — написаны в соавторстве: потому что в этих случаях безграничному самолюбованию Литвиновой ставится заслон — волею другого автора. И тогда все на месте: и сюжет есть, и герои, и дополнительные смыслы... В послесловии вспоминают, как во ВГИКе Литвиновой поначалу ставили двойки за ее сценарии: сегодня об этом пишут в духе «старики не раскусили грандиозный талант». Штука, однако, в том, что мудрые вгиковцы зачатки таланта именно и раскусили, но вместе с тем раскусили и непомерную страсть к самолюбованию у молодого автора. И ругали ее сильно — именно чтобы талант направить на созидание, а не на самовосхваление.
Но было уже поздно. Рухнула страна, а вместе с ней и школа, и авторитет мастеров, и критическая оценка — без чего ни один талант не делается. А без этих критических тормозов Литвинова и стала тем, чем стала: актерствуя, режиссерствуя ли или телеведуя, так сказать, в любой профессии она всегда пользуется одной-двумя красками, двумя-тремя ходами, которые ей лучше и проще всего удаются. Литвинова — это конечно же разговор о критериях оценки таланта, оригинальности вообще в ХХI веке. Поскольку оригинальностью сегодня считается не умение играть множеством оттенков и красок, а способность бесконечно повторять два-три наиболее удачных трюка. Потому что большего от творца нынче и не требуется — ни искусством, ни обществом. Поэтому в любом фильме, сценарии, книге Литвинова почти одна и та же, как и Безруков в любом фильме — всегда один и тот же. Умение повторять, а не создавать. В этом таланте Литвиновой — кто бы спорил — равных сегодня почти нет.
Фото ДМИТРИЯ ЛЕКАЯ/КОММЕРСАНТ