«Если когда-нибудь я все же умру — не дай бог, конечно, — прошу написать на моей могиле такую эпитафию: «Для него необходимым и достаточным доказательством существования Бога была музыка»
То, что Курт Воннегут достиг широчайшей известности в Советском Союзе, — это одновременно и факт, и большая загадка. Потому что, иначе как замечательной случайностью, которой мы обязаны переводам его книг Ритой Райт-Ковалевой, нельзя объяснить, как этот абсолютно несоветский писатель с совершенно несоветскими произведениями стал одним из самых читаемых и издаваемых в глубоко идеологизированном СССР.
Мне дважды довелось встречаться с Воннегутом на международных конференциях. Один раз в Европе, другой — в США. Это был необычайно яркий, парадоксальный, ироничный, на грани срыва, собственного срыва человек. Все его подвижное лицо с выразительными глазами, губами было исполнено того сарказма, иронии, которая есть в его романах.
Не думаю, что его можно назвать ортодоксально верующим человеком. Я думаю, что он смотрел на жизнь человеческую с высокой религиозной точки зрения. Он про человека знал все самое непривлекательное, дурное и трудное и тем не менее относился к нему с величайшим состраданием, именно понимая всю бренность.
Конечно, отличительной его чертой была горечь, соединенная с юмором и сарказмом.
Сейчас, когда его уже нет, стало ясно, что его место рядом с классиками литературы ХХ века, рядом с Хемингуэем, Бёллем, Кортасаром, Борхесом.
ЕКАТЕРИНА ГЕНИЕВА, директор Библиотеки иностранной литературы