Выражение «третий человек» заимствовано политологами из одноименной киноленты англичанина Кэрола Рида. Так называют своеобразного «джокера», который в определенный момент может преподнести сюрприз. «Третий человек» — это тот, кто, воспользовавшись минутной слабостью одного из лидеров, готов стать вторым, то есть прыгнуть во второй, решающий тур голосования. А там все расчеты теряют силу: расклад сил меняется, будто в калейдоскопе, и бывший третий запросто может стать первым.
Так, на прошлых президентских выборах во Франции в 2002 году «третьим человеком» был небезызвестный Жан-Мари Ле Пен. Воспользовавшись междоусобицей в левом лагере, лидер Национального фронта (НФ) разгромил социалиста Жоспена, вышел во второй тур, но в нем уступил Шираку. Говорили, что так, мол, Ширак и рассчитывал, однако перспектива избрания президентом внесистемного политика-экстремиста ужаснула. 2002-й вошел в историю как момент, когда французская политическая система дала сбой.
На этот раз в засаде дожидаются своего часа сразу двое. Это неутомимый Жан-Мари Ле Пен и менее известный, но взлетевший в рейтингах на заоблачную высоту лидер центристского Союза за французскую демократию Франсуа Байру. По опросам, в первом туре Саркози получит 26 процентов голосов, Руайаль — 25, Байру — 24 и Ле Пен — 14. Кто же такие, эти новые лица в списке, и чего от них ждать?
КОЭФФИЦИЕНТ ЛЕ ПЕНА
Говорить о Ле Пене как о серьезном политике в приличном французском обществе не принято. Подразумевается, что лидер крайне правых покушается на республиканские ценности 1789 года — свободу, равенство, братство. Корень проблемы — отношение к иммиграции. Ле Пен отвечает: «Франция не может принять всю нищету мира». «Свобода, равенство, братство — это национальный, а не международный девиз».
Лет 20 назад такие слова вызывали землетрясение. Сегодня подобные политики в Европе уже не редкость. Однако Ле Пен — не только первопроходец: он — опытный боец (пятый раз идет в президенты) и его кажущаяся сдержанность во время кампании может оказаться лишь новым методом борьбы за электорат. Понимая, что и Саркози с Руайаль вынуждены считаться с настроениями недовольных, лидер НФ подзаводит избирателей: «Зачем же выбирать копию, когда вам предлагают оригинал?»
Ле Пен не устает напоминать, что он — олицетворение истинной Франции: появился на свет в семье бретонского рыбака и новорожденным весил аж 6 кг. Отец утонул в 1942-м, когда в сеть его шаланды попала германская мина, и Жан-Мари стал «питомцем нации» — так называли детей, чьи родители погибли на войне. Из-за «недисциплинированности» Ле Пена непрерывно исключали из лицеев, а в университете он был участником всех столкновений с левыми и постоянным «клиентом» комиссариата полиции. Бурную молодость Ле Пен объясняет тем, что послевоенная Франция вызывала негодование: вместо национального подъема — сведение счетов, погоня за льготами и знаменитые стрижки наголо француженок, скомпрометировавших себя с оккупантами.
К коммунистам ничего, кроме неприязни, Ле Пен никогда не испытывал. «У нас в Бретани, — вспоминает он, — коммунисты в большинстве были ленивыми и озлобленным неудачниками». С дипломом адвоката в кармане Ле Пен отправился добровольцем в Индокитай, куда попал уже после поражения колониальных войск, и «плакал от тоски и бешенства». Индокитай и Алжир определили его убеждения: в 1972 году он стал соучредителем Национального фронта, а в 1974-м — впервые баллотировался в президенты.
Сегодня 78-летний Ле Пен — «дуайен» кандидатов на пост президента. Несмотря на перенесенный рак простаты и глуховатость, он по-прежнему с азартом плывет против течения. Краеугольный камень программы Ле Пена — антииммиграционные меры: прекращение социальных выплат, повышение налога на работу для иностранцев, запрет на воссоединение семей. «Правительства всех стран заботятся прежде всего о собственных гражданах, — гремит он. — А во Франции 12 миллионов бедных французов».
Действительно, под напором глобализации в стране растет безработица и падает уровень жизни. Между тем социальные программы для иммигрантов поистине сказочные — им вполне хватает, чтобы попивать дешевое бордо под мостом Сены, возмущается Ле Пен. В этой кампании он, однако, избегает неосторожных высказываний и сомнительных каламбуров. Спецзадача по «дедьяволизации имиджа» поручена дочери — 38-летней Марине Ле Пен.
Характер, однако, не скроешь: не так давно Ле Пен вновь взбудоражил политкорректных политиков, назвав «инцидентом» теракт 11 сентября 2001-го. «Три тысячи погибших в Нью-Йорке — это меньше, чем за месяц войны в Ираке, — хладнокровно заметил он. — И намного меньше, чем в ходе бомбардировок Марселя или Дрездена в конце Второй мировой, что также было терактами против гражданского населения».
Настоящее отношение Франции к Ле Пену — загадка. Когда его случайно встречают в ресторане, звучат аплодисменты и выстраивается очередь за автографами. Его идеи многие разделяют, не говоря этого вслух. Ле Пен — антисистемный кандидат, и чем хуже дела во Франции, тем больше за него голосуют. Партийные аналитики говорят о «лепенизации Франции», а социологи предупреждают: в первом туре он может перешагнуть 20-процентный порог.
«Сегодня НФ — это союз добропорядочных буржуа и рабочих-патриотов, — утверждает писатель Ален Сораль, — а Ле Пен — нечто среднее между де Голлем и Чавесом». Судя по всему, большая часть голосов Ле Пена закамуфлирована в рейтингах среди голосов либо Байру, либо Саркози. Поэтому по опыту предыдущих выборов социологи даже ввели специальный «коэффициент Ле Пена» и удваивают данные о намерении голосовать за него.
ФЕНОМЕН БАЙРУ
Словно высеченному из бретонского гранита Ле Пену противостоит зыбкий и неуловимый Франсуа Байру, которого прозвали «эквилибристом».
Еще недавно жаловавшийся на невнимание прессы центристский кандидат сегодня сеет панику в избирательных штабах конкурентов. Эксперты теряются в догадках, пытаясь найти объяснение «феномену Байру» (на выборах 2002-го он набрал 6,8 процента). Когда же самого кандидата попросили объяснить скачок своей популярности, он эффектно ответил: «А чем вы объясняете, что черешни созревают в июне?»
55-летний Байру — из беарнских крестьян, он земляк Генриха IV. Занимался коневодством, но избирательной эмблемой выбрал трактор. В 90-е был министром образования, затем — евродепутатом. СФД возглавляет с 1998 года. Практикующий католик, у него — 6 детей и 12 внуков.
Кампанию лидер центристов строит на нестареющей идее «третьего пути». Но внимание к себе привлек тем, что обрушился с критикой на прессу, которая сосредоточилась на двух кандидатах-лидерах. «Французов загоняют в ловушку навязанного выбора между Саркози и Руайаль, — возмущался он, — нужны иные подходы».
Какие? Байру призывает выйти из «доисторического противостояния между правыми и левыми, которое привело к упадку Франции». Родина в опасности, нас захлестывают долги и дефициты, восклицает он, поэтому ради программы общественного спасения Байру объявил о намерении создать «большую демократическую партию», пообещав пост премьера соцпартии. По сути, подытоживают местные аналитики, он хочет переустроить республику — как в свое время де Голль.
Почувствовав угрозу, лидеры немедленно атаковали конкурента. Проект правительства национального единства, заявил Саркози, означает «всевластие партий и беспомощность государства». Руайаль говорит о попытке «лишить французов выбора между двумя социальными моделями». А Марина Ле Пен уверяет, что Байру искусственно толкают на орбиту «антисистемного кандидата», чтобы вытеснить ее папу.
Между тем у Байру привлекательный имидж: провинциал и консерватор, он противопоставил спокойствие и здравый смысл политикам, которые требуют пугающих перемен. Кстати, ветер центризма дует и в других странах: на поиске компромисса строится популярность Дэвида Камерона в Британии, Ангелы Меркель в Германии, Романо Проди в Италии. Идеология приспосабливается к реальности, в правительствах — коалиции. Шампанское «брют» вышло из моды, избиратель предпочитает коктейли.
Между тем действующая во Франции мажоритарная система закрепляет поляризацию политической жизни и препятствует «третьему пути». Да и естественное место СФД — среди правых. Поэтому многие косо смотрят на попытки Байру привлечь левый электорат, считая, что союз с правыми он разорвал ради президентских амбиций.
Скептики ждут, что «пузырь» Байру вскоре лопнет. Аналитики считают идею объединения правых и левых красивой, но не реальной для Франции: мол, придется предать ту или иную часть избирателей. Наконец, социологи предупреждают: из всех кандидатов у Байру — самый «летучий» электорат и в день выборов он вряд ли получит сегодняшний процент. По сути, ведь он — кандидат «болота», тех, кому не нравится ни Саркози, ни Руайаль, но кто не решается отдать голос Ле Пену. Тем не менее, согласно рейтингам, таких много: с выбором определились пока лишь 44 процента французов.
Фото: CHARCES PCATIAO/REUTERS; BENOIT TESSIER/REUTERS