Прецедент, созданный деприватизацией Ломоносовского фарфорового завода (ЛФЗ), беспокоит инвесторов. Сегодня Мингосимущество должны посетить представители Координационного центра по защите прав инвесторов и потребовать выдать список предприятий, приватизированных с нарушениями. Правда, как заявил в интервью корреспонденту Ъ АЛЕКСАНДРУ Ъ-СЕМЕНОВУ замминистра госимущества ЮРИЙ МЕДВЕДЕВ, таких предприятий в МГИ не знают. Но это не значит, что деприватизации не будет: просто МГИ ждет, когда его известят о новых нарушениях.
— Зачем вы встречаетесь с координационным центром?
— Мне это еще не ясно. Инициатива исходила от центра. Я думаю, что их интересует наша позиция в вопросе с ЛФЗ. Очевидно, они заинтересованы в сотрудничестве в отношении тех предприятий, к которым у инвесторов есть интерес.
— Чего вы ждете от этого разговора?
— Я? Ничего. Центр — новая организация. Вроде бы там руководитель Дмитрий Васильев. Я не совсем, кстати, понимаю, зачем им нужна эта встреча. Возможно, чтобы просто познакомиться.
— Перед своей отставкой Дмитрий Васильев попросил МГИ составить список предприятий, приватизированных с нарушениями законодательства. Он будет составлен?
— Я таких предприятий не знаю. ЛФЗ — это предприятие, на котором нарушения были обнаружены. Они устранены. Я не знаю, почему Васильев написал такое письмо,— возможно, он знает о таких предприятиях. Но тогда и спрашивать надо у него. Перед нами стоит задача заниматься вопросами приватизации, но не стоит цели искать и выявлять нарушения. Но если мы видим грубейшее нарушение, то не реагировать мы не имеем права.
— Да, но с ЛФЗ ситуация другая: МГИ само утвердило план приватизации, не заметив нарушений, допущенных в 1993 году. А спустя шесть лет вы же их и оспорили в суде.
— Ситуация с ЛФЗ уникальна. Ценности, которые хранятся в музее завода, являются национальным достоянием. Весь шум, с нашей точки зрения, начался из-за того, что казалось, что на эти ценности кто-то посягает. Но музей не был внесен в уставный капитал ЛФЗ. Он оставался государственным все это время. Сейчас никто не посягает — после решения суда мы проведем инвентаризацию. Мы должны защищать государство. Обнаружилось нарушение — мы его исправляем. Это не какая-то спланированная акция по выявлению нарушений в процессе приватизации. Причем в случае с ЛФЗ это устранимое нарушение, при возможности нормальной работы с инвесторами. Эта возможность и сейчас остается. Позиция МГИ однозначно направлена на то, чтобы сохранить интерес инвесторов к предприятию.
— Вы ведете переговоры?
— Они были. Допускалась возможность решения вопроса путем компенсации ущерба государству. И один из фондов, кстати, на это согласился. Вообще же, часто покупатели акций только называют себя инвесторами, а ведут себя как спекулянты, а не инвесторы, которые впоследствии вложат в предприятие деньги.
— А если спекулянты были бы по вашей терминологии "инвесторами", вы разве не стали бы подавать в суд?
— Нарушение было обнаружено случайно — из-за возникшего конфликта между новыми акционерами и менеджментом. Мы о нем просто не знали. Но я не могу сказать, что произошло бы в таком случае, скорее всего, нанесенный ущерб бы компенсировался. Давайте не строить гипотетических планов. Мы не задаемся целью деприватизации. Об этом даже не надо говорить. Если мы будем об этом говорить, мы поставим рынок в политическое ожидание такого события. Это неправильно. На это не надо настраивать людей.
— Но вы понимаете, что руководство завода использовало государство как "крышу", которая выбросила новых акционеров с предприятия?
— В этом плане мне тоже ситуация не нравится. Не нравится, что мы в арбитражном процессе, который сейчас идет, выступаем на одной стороне с руководством завода. Оно не может выступать надлежащим ответчиком в данной ситуации, потому что заинтересовано в разрыве всех отношений, возникших в процессе приватизации. И я бы хотел из этой ситуации выйти. В том, что руководство сейчас может играть двойную игру,— в этом я с вами согласен. С таким ответчиком судиться тяжело — он не может дать на суде объективную информацию.
— Получается очень странно: вы знаете, что где-то могут быть нарушения, но ничего не делаете...
— У нас другие задачи — наладить управление госсобственностью, заниматься нормальной открытой приватизацией. Мы не занимаемся проверками. Это не наша задача — есть Счетная палата, контрольно-ревизионное управление президента.
— Если провести такую проверку, о какой попросил Васильев, сколько предприятий чисты юридически?
— Все. Пока нарушений не обнаружено — все законно.