Художнику Нико Пиросмани не повезло при жизни. Настолько не повезло, что даже могила его неизвестна. Зато после смерти мир узнал картины, часто просто вывески, гения-примитивиста. Цены на написанное в надежде получить в награду стакан вина и обед подобрались сейчас к миллиону. И тем не менее, похоже, Пиросмани опять не везет: храма искусств, ужаснее Национального художественного музея, стоящего в самом сердце Тбилиси, я не видел. Мировые шедевры и безусловное национальное достояние Грузии — Пиросмани, Гудиашвили, Какабадзе — висят на треснутых, в мартовских потеках воды стенах, потолок угрожает не только картинам, но и посетителям. Некоторые полотна стоят на полу. Лишь у единиц есть таблички, об авторстве остальных можно лишь догадываться. Впрочем, последнее — это уже не отсутствие капремонта здания, а наоборот — государственный капремонт мозгов. Таблички в музее были на русском и грузинском. В ходе доблестного искоренения русского языка отняли язык и у картин. Возможно, табличками все-таки нужно было закончить, а начать с ремонта, с того, чтобы посмотреть: а как тут хранятся 160 полотен Пиросмани?
Конечно, картины не люди, они страдают молча. И на самом деле разговор о них — это разговор о государственных приоритетах. Останутся ли в отличие от великих художников в истории президенты, мэры и спикеры парламентов — это еще вопрос. Поэтому когда выходишь из музея и, отъехав, видишь впечатляющее строительство — возводится дворец-резиденция президента Грузии, то невольно не избежишь революционной мысли: может, когда стройка закончится, Саакашвили с Пиросмани поменяться? Впрочем, тема непропорциональной любви властей к себе и к культуре собственной страны — это не только о Грузии. Просто там это особенно бросилось в глаза и совпало с тем, что журнал заговорил о судьбе живописи как национального достояния.
До встречи!