Клеменса Туссена, адвоката и эксперта по искусству, в прессе чаще всего называют арт-детективом. Его специализация — восстановление права собственности на предметы искусства, главным образом те, что были конфискованы Третьим рейхом. Трудно сказать, кого у него больше — врагов или поклонников, но и те, и другие признают: он эффективен. Подтверждение тому — множество громких дел, выигранных им по суду, а иногда и без оного. Самой красивой победой Туссена считают реституцию «Супрематической композиции» Казимира Малевича: Музей современного искусства в Нью-Йорке, хранивший ее с 1936 года, передал ее наследникам великого художника. «Огонек» попросил г-на Туссена рассказать о том, какие последствия может иметь «дело Климта».
В частные руки возвращена очень известная работа — австрийская «Мона Лиза». Вы рассматриваете это как юридический прецедент?
С юридической точки зрения рынок искусства останется таким же, каким и был. В каждой стране свои законы, но почти по всем гражданским кодексам мира судить за преступления времен Третьего рейха трудно: истек срок давности. Это значит, что с юридической точки зрения у людей, потерявших имущество во время войны, шансов немного.
Но сегодня можно говорить о моральном праве. Как известно, коллекционеры еврейского происхождения гибли во время холокоста, а нацисты присваивали их коллекции. 60 лет из-за холодной войны об этом не вспоминали, но сейчас ситуация изменилась, и ведущие страны мира сказали: в 1945-м мы не уделили этой теме того внимания, которого она заслуживала.
Вспоминать, естественно, начали со скандала — 10 лет назад он разразился в Штатах. Теперь в большинстве стран Европы уважаются права еврейских семей, которые потеряли свое имущество.
Вы говорите о деньгах жертв холокоста, которые обнаружили в швейцарских банках?
Да, но этот случай изменил ситуацию в целом. В случае с коллекцией Блох-Бауэра наследники боролись за свои права 10 лет — сначала в США, потом в Австрии. Человеку судиться с государством — это, знаете, не просто, до недавнего времени никому и в голову не приходило. Но вот в Австрии суд принял решение о реституции — впервые после битвы с правительством семья возвращает свое имущество. А буквально две недели спустя завершилась другая 10-летняя судебная эпопея (я был одним из тех, кто в ней участвовал): голландское правительство решило вернуть наследникам, проживающим в США, не менее уникальную коллекцию Жака Гаудстиккера — еврейского коллекционера, бежавшего из Амстердама при приближении немецких войск в мае 1940-го.
Если в австрийском случае речь идет о пяти картинах, которые, как говорят, стоят 200 миллионов долларов, то во втором — коллекция Гаудстиккера — это 200 шедевров XVI и XVII веков, от Филиппо Липпи до Ван Дейка, которые хранились в 17 голландских музеях и правительственных зданиях с 1950-х годов.
Думаю, две столь значительные реституции могут изменить ситуацию в Европе. Случаев, когда частные лица бьются против правительств, полно. Но сегодня частные лица стали выигрывать. Полагаю, такие коллизии будут занимать нас еще лет 5 — 10, а потом станут историей…
Может ли эта логика затронуть другие страны?
Может. Наследница барона Херцога пять лет судится в России (см. материал «Юридический чардаш» на стр. 22 — 23), чтобы вернуть свое имущество. Ваши законы также предусматривают реституцию имущества, отобранного у евреев во время войны, но пока этого не произошло, поэтому семья и была вынуждена пройти по судам, сейчас они подали апелляцию и ждут решения. Та же семья пытается восстановить свою собственность в Венгрии. Когда власти ведут себя неуступчиво, семьи вынуждены идти до конца, чтобы получить свое имущество.
Возможно ли распространение этих прецедентов на потомков тех семей, которые лишились коллекций, например, после революции в России?
Это иная тема. Думаю, что национализация в СССР — вопрос внутренний, да и касается она не только искусства. Иностранцу трудно выступать экспертом по этой теме.
Холокост же — исключительное явление современной истории. Нацисты уничтожали целую категорию людей по национальному признаку и присваивали себе их имущество — это беспрецедентно. Каких бы политических взглядов ни придерживались власти разных стран, они должны быть едины в желании довести эту историю до справедливого окончания. И если правительства располагают сокровищами, которые им достались во время войны и которые они никогда не покупали, думаю, настало время их возвращать. Я получил образование в Германии — это предполагает очень скептическое отношение к прошлому моей страны, напротив, идея вернуть в историю справедливость во мне сильна. Для меня нет разницы, где я найду произведения искусства, захваченные нацистами: в Германии, США, Израиле или России. Я отстаиваю свою деятельность одним аргументом: музеи или власти должны все это вернуть настоящим хозяевам.
Ваша логика может изменить коллекции многих музеев мира…
Это зависит от того, о каких странах вы говорите. Не думаю, что в России, к примеру, много коллекций, захваченных нацистами. Есть несколько полотен, о которых известно, например, из той же коллекции Гаудстиккера. Надо посмотреть, чем закончится дело Херцог. Если другие страны Европы начнут возвращать эту собственность, России придется последовать их примеру — я имею в виду моральные обязательства. Кстати, картины из коллекции Гаудстиккера обнаружились и в Польше — в той ее части, которая раньше входила в состав Германии. Примут ли поляки на себя новые моральные обязательства перед жертвами холокоста? Поживем — увидим…
Большинство же найденных вещей обнаружено в Германии. Многие предметы находятся в США: после войны американцы были самыми богатыми и в 50-е годы они покупали больше всех. Поэтому многие из картин, которые были захвачены нацистами во время войны и всплыли затем на рынке, оказались в итоге в музеях США. Могу сказать, что в ряде стран — во Франции, Англии, Германии — система уже установилась: если семья может доказать, что вещь была украдена нацистами, музей вернет ей имущество — тут двух мнений быть не может.
Когда картины из собственности музеев возвращаются законным владельцам, это закономерно и справедливо. Но справедливо ли, что их теперь никто не увидит, кроме хозяев?
Я не могу принять ваше замечание: шедевры всегда возвращаются в музей. Все крупные коллекционеры рано или поздно выражают желание, чтобы их картины оказались в музеях.
Меня, например, много критиковали, когда я помог семье Малевича получить из музеев в США две картины, которые были в них 50 лет. В России меня за это критиковали в особенности. Но уверяю вас, коллекционеры, которые купили эти картины, уже предложили их музеям. Это значит, что скоро мы вновь их увидим — просто в других экспозициях.