Вышли «Морпехи» Мендеса
Нефть и песок
В 1989 году кроткий американский пацан (Джейк Гиленхаал), идет новобранцем в армию, терпит муштру, а после командируется в Кувейт, куда вторгся Хусейн. Там ничего не меняется: все так же под присмотром садиста-сержанта он играет на пекле в футбол, сходит с ума и забывает гражданку — девушки пишут солдатам, что не дождутся, пока-пока. Ну а когда США вмешиваются в конфликт официально, выясняется, что все было зря. Нечего американцам захватывать, потому что вероятный противник — в том числе дети и женщины — выжжен американским напалмом. А морпехам остается только выть от бессилия: на этой войне им даже стрелять не в кого. «Морпехов» Сэма Мендеса удобно сравнивать с
«9 ротой». Та же запоздалая попытка осмыслить замалчиваемую, неудобную стране войну. Те же растерянные мальчишеские глаза. Те же выводы. Однако если в России «Рота» ставила кассовые рекорды, в Штатах «Морпехи» шли в полупустых залах. Вывод напрашивается сам собой: чего-то в нашем зрителе больше. Осталось понять, чего именно — патриотизма? Или все-таки совести?
Кирилл Алехин
Никому не говорила
Премьера спектакля «Живи и помни» по Валентину Распутину
Тяжкая судьба простой бабы, благодарная покорность мужу, покалеченные войной жизни — в сумме «Живи и помни» на Малой сцене Художественного театра, строгий и аскетичный спектакль режиссера Владимира Петрова (художник Игорь Капитанов). Сергей Сосновский и Янина Колесниченко играют восемь ролей на двоих, а Дмитрий Куличков с Дарьей Мороз (на фото) — только по одной, зато каждая из ролей — главная. Настена (Дарья Мороз), коротко стриженная, кажется защищенной только правдой, которой кроме нее не знает никто. А правда эта в том, что муженек ее не убит и не пропал без вести, а дезертировал, вернулся тайком в родные края, чтобы жену повидать и не помирать зазря. На сцене весь спектакль единственная декорация — стеклянный куб с ледяными узорами, который и место свиданий, и последнее прибежище, и приговор запоздалой любви. «Деревенская проза», популярная в 80-е, казалось бы, скорее подходила бы доронинскому МХАТу, чем табаковскому, однако эта постановка опровергает расхожий миф: зрители в финале плачут над трагической судьбой героини ничуть не меньше, чем в любом другом театре.
Ольга Остроумова