На планете 1,5 млрд кубокилометров воды. Из них 95% — моря и океаны и 5% — пресная вода, в основном подземная. Лишь 0,02% от объема всей пресной воды подключено к канализационным системам — реки, озера, водохранилища. Иными словами, мы берем из них воду и сбрасываем обратно после использования. Понятно, что брать ее оттуда можно лишь после сложной и дорогой очистки. Поэтому у человечества, переселившегося в города, нет альтернативы. Чтобы меньше чистить воду, надо меньше ее загрязнять.
Очистке альтернативы нет. А есть ли альтернатива хлорированию?
Борис ДОЛГОНОСОВ — главный научный сотрудник Института водных проблем РАН, доктор технических наук. Автор более сотни научных работ о качестве природных вод. Считает, что современное централизованное водоснабжение питает Россию «мертвой» водой |
Увы, тоже нет. Какая бы дезинфекция ни использовалась на промежуточных стадиях: озон, ультрафиолет, все равно заключительная стадия любой очистки — хлорирование. Можно лишь отказаться от хлорирования высокими дозами, как это намерен сделать «Мосводоканал», но подавляющему большинству водоканалов страны такая роскошь не по карману.
Скажу больше. За последние 15 лет, несмотря на промышленный спад, наблюдается усиление загрязнения вод. Госконтроль снижен, поэтому и частный пользователь, и предприниматель, и госучреждения стали разнузданнее. В итоге приходится очищать воду повышенными дозами хлора, что ведет к образованию побочных продуктов в высоких дозах: четыреххлористого углерода, бром-хлор-углерода и хлороформа, который вычистить труднее всего. Мы это пьем — правда, в допустимых дозах. Хотя допустимость — растяжимое понятие. У нас в стране норматив по хлороформу в очищенной воде — 200 мкг/л, а в Германии — 10 мкг/л. Это проблема: поскольку Россия собирается вступать в ВТО, то наши санитарные нормативы очищенной воды надо приводить в соответствие с мировыми.
И когда же мы сможем пить воду, приближенную к мировым стандартам?
По-моему, на это надеяться нечего. Москва, Петербург, Уфа и другие города-миллионники в состоянии позволить себе эти стандарты, Россия — нет. Надо строить современные очистные сооружения, это требует больших денег и времени — лет 15 — 20. А если мы хотим в ВТО сейчас, то на норматив (60 — 80 мкг хлороформа на литр очищенной воды) надо переходить сразу же. К этому не готовы не только наши водопроводные станции — cуществующие технологии не позволяют снизить этот показатель немедленно даже до 150 — 160 мкг хлороформа на литр.
А как обезопасить себя, когда дают сбой системы очистки? Примеры на памяти — авария 25 мая в Москве, нарушение технологии очистки воды во Ржеве, разлив мазута в Тверской области.
Покупать бутилированную воду.
А она окажется производства того же «Ржевпива»…
У нас есть Санэпиднадзор, он контролирует качество, с него надо спрашивать. И есть за что: сегодня до 50% продаваемой бутилированной воды подделывается, зачастую это просто вода из-под крана. Учитывая, что при авариях вроде тех, что случились в Тверской области, лучше, хотя бы на время, перейти на бутилированную воду, потребитель вправе подавать иски по поводу ее качества. Тем более что платит-то он сам. Пусть до Москвы и даже до Твери «нефтяное пятно» и не дойдет, но загрязнение природных вод усилилось, очистка обойдется дороже, а платить — потребителю.
Можно ли полагаться на фильтры, чтобы очищать воду из-под крана?
Можно. Барьерные фильтры, которые продаются в магазинах, эффективны. Они задерживают от 60% до 77% примесей микроорганизмов. Хлор они задерживают хуже, но тоже защищают.
В мире строительство на водозаборах преследуется в уголовном порядке. Почему у нас государство не может с ним справиться?
Власти пытаются навести порядок, но они не с того конца зашли. Наказывать надо не тех, кто там поселился, а тех, кто разрешил строить и сливать бытовые стоки в водозабор. А это — конкретные чиновники. К сожалению, опыт Минприроды показывает, что у нас нет механизма, который позволит с них спрашивать.
Вернемся к авариям. Как сказалось на водозаборе в Москве отключение электроэнергии 25 мая? Кому предъявлять претензии?
Воду, близкую к мировым стандартам, мы сможем пить лет через 15 |
В момент отключения света в Москве я как раз был на водопроводной станции. Могу засвидетельствовать: вода поступала в город в обычном режиме. Об аварии мы узнали из-за сбоя в компьютерах. На водопроводных станциях есть резервное питание, оно в экстремальных ситуациях подключается автоматически. Другое дело, что после отключения электричества в некоторых районах на всякий случай отключали воду в домах. К тому же из-за отключения электричества были сбои на части насосных станций, перекачивающих стоки, и воду из канализации пускали в Москву-реку без фильтрации — боялись, что город захлебнется в грязи. Как к этому относиться? Потребитель, конечно, имеет право предъявить судебные иски к районным властям — у них должны быть резервные источники энергии. Что же касается станций очистки воды, то для их персонала авария была форс-мажором. В такой ситуации они сами должны принимать решения.
И что это нам всем будет «стоить»?
Система очистки сегодня такова, что все переварит. Вопрос в цене. Главное последствие московской, да и ржевских аварий с точки зрения водопотребления — мощное давление столичных стоков на природные воды. Их теперь придется очищать сильнее, чем обычно.
Возможно ли выйти из замкнутого круга химического производства воды?
Никак. Во всяком случае в городах. Хуже того: если источники загрязнять так, как мы продолжаем это делать, средств на водоочистку не хватит ни у населения, ни у властей. Пока, за счет дотаций, мы этого не ощущаем, но как только страна вступит в ВТО, картина будет иной. Рецепт один — не гадить и учиться расходовать воду бережно. Если темпы загрязнения уменьшатся, цена на воду продолжит расти, но не так быстро.
Сведет ли к минимуму химочистку воды переход на артезианские источники?
Артезианская вода хорошая, но она тоже требует очистки. В ней повышенное содержание железа, газов, углекислоты. Так что цена на такую воду меньше не станет.
Насколько же подорожает вода?
Давайте считать. Самый дорогой материал, который используется при современных методах очистки, — активированный уголь. Одна тонна порошкообразного угля стоит $1000, гранулированного — $2000 — 3000. Его берегут и используют в пики загрязнения — в половодье и при авариях. Если же источники природных вод мы будем и заражать теми же темпами, что сегодня, уголь надо будет использовать чуть ли не каждый месяц. Вот и считайте. Со временем мы, конечно, поймем цену воде. Только стоить она, боюсь, уже будет дороже золота.