Выкинштейн
Самые ценные вещи появились еще до вашего рождения
У моей бабушки было такое слово — «выкинштейн». И бывало, что она его устраивала. То есть выкидывала. Зайдет в комнату моей сестры и говорит: «Господи, да тут солдат со шпагой пропадет!» Чтоб не пропал, что-нибудь «ненужное» тихонько... фьи-и-ить.
Для нашей толстовской породы такая лихость в расставании была совершенно невозможна. Есть, конечно, слово «выкинуть», но это когда кто-нибудь другой выкинул, а мы подобрали. Какой антикварный столик притащил домой папа, когда в 60-е годы рушили арбатские переулки! А какая рама от зеркала! А какие... Я, кстати, тоже недавно домой столик принесла, резной, прекрасного дерева, стоял под снегом на помойке писательского дома на «Аэропорте». Оттуда же родом несколько томов чудесной серии «Всемирная литература» (как в анекдоте: не читатели же живут, писатели).
Вот ужас! — скажут. А я не стесняюсь: подобрать, отмыть, починить, спасти и полюбить — как хорошо. Я очень люблю старые вещи. Вообще, все, что меня окружает, делится на три категории:
1 То, что было до моего рождения. Из этих вещей как раз и сложена основа мироздания, как фундамент из кирпичиков. Самая ценная категория. Если ЭТО сломалось, больше не годится, надо менять — ужасная утрата. Например, ручки поменяли на дверцах лифта (старый такой лифт, одна железная с сеткой дверь и две створки внутри) — прямо как кусок от меня оторвали. Мне даже подруга посочувствовала. А то, что выкинуть надо, на антресолях, скажем, лет 30 пылится, и то сразу не могу. Выкину часть, а часть оставляю. Дай, думаю, еще полежит, потом выкину.
2То, что появилось на моей памяти. Хорошие вещи. Пусть живут долго и счастливо.
3То, что я сама покупала. Ценность — ноль. Можно расставаться. Ну хотя бы история какая-то у этой вещи должна быть.
Вот эту лампу с огромным стеклом я тащила из глуши штата Вермонт. Потом в Пенсильванию, потом в Нью-Йорк, потом в Москву (это с моим-то перевесом!). Этот диван был куплен по знакомству во Владимирской области, потом я облазила пол-Милана, чтобы найти для него ткань, и в магазине битый час объяснялась на ломаном итальянском с продавцом. Потом помню, как мы натягивали эту ткань и весело выпивали... Вот эту ширму разрисовал мой друг Макс Трудолюбов. А этот заслуженный халат был по крайней мере в 10 загранкомандировках.
Я думаю, что в старой квартире еще можно вещи менять, а уж новая должна быть со старыми вещами. А иначе как вы поймете, что она — ваша?
Как выкидывать родные вещи? Сумку, в которой пару лет всю свою жизнь носил. Стол, который проковырял ножом в детстве от скуки. Старый телефон, из первых еще радиотелефонов, по которому столько всего наговорено хорошего и важного. В Париже, скажем, приходишь в квартиру, а радиоприемник стоит — старый и плитка в ванне — какая была. Нет там этого нашего зуда обновления.
Я зуд понимаю. Он ведь только от желания счастья. Вот куплю я новую мебель — тут-то мы и заживем ладно. Вот куплю новую кровать — и полюбим друг друга снова. Все куплю новое — и начнется новая жизнь. А у меня и так все хорошо. Пусть будет по-старому.