ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Последний спектакль режиссера Серебренникова — о войне. В нем он говорит о любви к Родине языком, незнакомым казенным патриотам. Сразу после премьеры «Голая пионерка» в «Современнике» была названа «антипатриотическим произведением». Корреспонденту «Огонька» Наталье Минеевой режиссер рассказал о том, как трудно выразить свою любовь к Родине

ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Что для вас любовь к Родине и как вы ее переживаете?

У людей, связанных с производством нематериальных ценностей (я не использую слово «интеллигенция», поскольку оно сейчас, кажется, уже потеряло свой изначальный смысл), всегда очень сложные отношения с Родиной. Я восхищаюсь уникальными проявлениями национального характера: русским радушием, искренностью, смекалкой. Но я не слепой патриот и вижу вокруг очень много пошлого, того, что я бы хотел изменить.

Чаадаев все написал об этом в «Философических письмах», и я готов подписаться практически под каждым его словом. Меня не устраивают в русском национальном характере доверчивость, долготерпение, безответственность, лень, пьянство, непонимание того, что происходит, переходящие в равнодушие и пофигизм. В бунт «бессмысленный и беспощадный». Безответственно большинство, я это вижу, поскольку когда за людьми не надзирают, они халтурят.

На Западе — протестантское сознание, которое воспитывают с детства. Оно определяется прежде всего ответственностью за свои действия. У нас все делается коллективно и сообща, и получается, что за свои действия никто ответственности не несет. Это как в анекдоте: «Кто ссил костюм? — и вышли 15 человек».

Но все это не отменяет любовь к чему-то большому, гордость за свою страну.

Когда вы в последний раз испытывали гордость за свою страну?

В этом году в Америке я испытал гордость за систему Станиславского. Это то, что американцы уважают и ценят. Понял я это, как только пересек границу. Таможенник-афроамериканец спросил меня о цели моего приезда в Америку. Я ответил, что еду преподавать систему Станиславского. Он широко улыбнулся и искренне воскликнул: Wow! Stanislavsky is cool! И я понял — нам есть чем гордиться.

Вы поставили спектакль про войну — «Голая пионерка». Почему тема войны для вас важна?

Война никогда не заканчивается, людей убивают и калечат все время. Вокруг войны много пронзительных, невозможных человеческих историй, я их даже пытался записывать. Это истории матерей, которые ищут тела своих детей. То, что с ними происходит, находится за пределами человеческих представлений. Я помню страшный рефрижератор в Ростове-на-Дону, в котором хранились замороженные останки погибших в первой чеченской войне. В окружном госпитале пытались идентифицировать этих людей. Я тогда работал на ростовском телевидении, и мы там часто снимали. Это невероятно страшно. Кроме ужаса, кошмара, боли, страха, слово «война» у меня никаких чувств не вызывает.

Мы часто говорим, что Сталин — злодей, но, дескать, в нем было много хорошего — он построил качественные дома и вообще страну поднял. Это «но» — злодейство. Немцы себе сказали: Гитлер — злодей, и никаких «но» там нет. Неважно, что он — хороший семьянин, вегетарианец и много сделал для Германии. У нас не было своего Нюрнбергского процесса. И это главная проблема, по-моему, — главное заблуждение.

Тогда что такое победа?

Чудо. Россия не могла победить по всем данным. Человеческое в людях было уничтожено Гражданской войной, чистками, репрессиями, лучшая часть страны была в лагерях, на коленях, размазана. И тем не менее ценой жизней огромного количества людей, посланных на смерть, была одержана победа. И это чудо, провидение Господне.

В войне нет победы, только поражение. Победу присваивают себе военачальники, государственные деятели. У матерей убитых солдат есть ощущение победы? В войне не может быть победителей. Если бы человек хоть раз увидел, как человека переезжает танк, то никаких иллюзий по поводу войны не осталось бы. Это ужас.

Почему так сложно делать спектакли о любви к Родине?

Мне кажется пошлым привычный ход: как только на сцене заголосили какие-то бабки, значит, вот она — Родина. Вот для меня лично Родина — это мегаполис Москва, где я живу. Хотя я был в деревне, специально ездил смотреть, как там люди живут. Мне эти люди интересны. В России все происходит каким-то чудом. Вроде бы все давно должно кончиться, а люди живут, радуются, находят праздники. Может быть, это и есть наша главная национальная особенность. Россия — такая геопатогенная зона, где постоянно происходят чудеса. И люди, которые здесь живут, живут в энергии чуда. Каждый прохожий — святой. Про это мы сделали спектакль: о том, что святость может вырасти из грязи, откуда угодно, она даруется свыше самому последнему, отверженному, слабому.

Вам нравятся советские фильмы про войну?

Мне нравятся жесткие фильмы: «Проверка на дорогах», «Торпедоносцы», «20 дней без войны». На меня пропагандистские фильмы о войне не действуют. Был какой-то очень трогательный фильм Матвеева «Особо важное задание». Я ребенком плакал на этом фильме, но все равно понимал, что там артисты, что они играют. Что это кино такое жалостливое. А на фильмах Германа я не думал, что это кино, мне просто было нестерпимо страшно. Мне кажется, что фильмы про войну должны вызывать чувство, что война — это страшно, потому что эти фильмы про то, как люди убивают друг друга. Ведь война — это всегда невозможное, противоречащее человеческой природе предприятие.

Почему хорошие фильмы о войне, кем бы они ни были сделаны — «нашими», «чужими», становятся таким сильным пропагандистским оружием?

Пропаганда как наркотик. Человек мгновенно привыкает к героину. Так и с патриотическими фильмами — это сильнодействующее средство, которое очень точно рассчитано. Фильм «Цирк» вышел в 1936 году, в нем все ложь. Но это прекрасная сказка, она дарила ощущение чуда людям, которых ссылали в лагеря, убивали. Можно ли винить его создателей? Наверное, нет. Им нужно сказать спасибо за то, что облегчали последние минуты агонии.

Пропаганда не имеет никакого отношения к любви к Родине. Пропаганда работает на государство. Пропагандистские фильмы — это жесткие, хорошо сделанные, коммерчески успешные предприятия. Ведь известно, например, что на пропаганду в Советском Союзе тратились огромные деньги. И нужно сказать, что затраты окупались.

Но дело в том, что пропаганда не может воспитать любовь к Родине.

Это получается какой-то гомункул. Любовь к Родине заложена в генетическом коде, как любовь к матери. Пропаганда воспитывала любовь к государству. А государство и Родина все же разные вещи. Курт Воннегут сказал: «Когда страна начинает убивать своих детей, она называет себя Родиной». Я отношусь к этому так же.

Сейчас государство мне кажется некой странной субстанцией, целей которой я не понимаю. И я стараюсь отстраниться.

Какой из последних фильмов про войну вам показался наиболее интересным?

Пожалуй, фильм Месхиева «Свои» был попыткой понять через страдание и изменение человеческой породы то, что происходит на войне. Большинство же современных фильмов кажутся мне картонными. Не могу судить их авторов, поскольку знаю, как трудно снять кино на эту тему. Я уверен, что люди берутся за их создание с честными помыслами, но не всегда получается сказать правду, не прибегая к пропагандистским клише.

Что такое подвиг? Чем можете вы лично пожертвовать ради Родины, этой любви, которую сложно описать словами?

Не знаю. Не знаю. Мне кажется, что это абсурдно — обещать подвиг или готовить подвиг! Дай бог, чтобы не надо было никаких подвигов. Пусть ситуация у нас хоть какое-то время продержится вегетарианской. Может, тогда жизнь хоть как-то успеет наладиться. И тогда будет потребность не в пропаганде, а в правде.

Мне кажется, что художникам делегируется право говорить правду и генерировать новые смыслы. Пускай будут у народа такие шуты, которые говорят правду. Может быть, в этом-то и подвиг. И это не какая-то общая, абстрактная правда, а то, что каждый из нас на самом деле думает. Если общество здорово, то оно имеет силы и мужество слышать правдивые вещи, а не впадает в истерику по любому поводу. Может быть, в этом и состоит подвиг, потому что сообщить «тьмы низких истин» всегда труднее, ведь это не так щедро оплачивается, как «возвышающий обман».