Все смешалось в доме Шукшина

75-летие земляка односельчане отметят ударным письмом

Все смешалось в доме Шукшина

- ... Ты родом-то откуда?
- А вот, почесть, мои родные места. Там,
вон в Волгу-то справа, Сура вливается,
а в Суру малая речушка Шукша...
                                                В.М. Шукшин

Если взять очень подробную карту России, согнуть ее пополам по вертикали, ткнуть пальцем в самый низ и взять чуть-чуть левее, то после долгих поисков можно отыскать село Сростки Бийского района Алтайского края. Ознакомительный маршрут по родной деревне писателя Шукшина составлен местными экскурсоводами с крестьянской дотошностью и состоит из 13 объектов, в числе которых:
место, где стоял дом, в котором родился В.М. Шукшин;
место подворья, где жила семья деда В.М. Шукшина по линии матери;
кладбище, где похоронены дед и бабка В.М. Шукшина по линии отца;
средняя школа им. В.М. Шукшина, где бывал В.М. Шукшин;
здание школы, где учился В.М. Шукшин;
дом, где прошли детские и юношеские годы В.М. Шукшина.

Еще дом-музей матери В.М. Шукшина, где открыт музей В.М. Шукшина, и берег Катуни - «Камушки» - место, где любил отдыхать В.М. Шукшин. Наконец, новое кладбище (гора Пикет), где похоронена мать В.М. Шукшина, его родственники, председатели колхозов, участники Великой Отечественной войны и другие жители села.

...Шукшин здесь родился, учился, учил, работал, был презрительно называем Васькой, уехал в Москву, пропал на несколько лет, шли годы, как вдруг выяснилось, что он уже не Васька, а «1929 - 1974 гг., писатель, кинорежиссер, актер, заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР». Неожиданная эта крутая метаморфоза с Васькой так поразила односельчан, что родное село Шукшина еще в 70-е годы охватила эпидемия, которая мало-помалу продолжается до сих пор. Ее можно назвать шукшиноманией.

Букеровский лауреат 2002 года, писатель Олег Павлов рассказывал, как он с делегацией ездил в Сростки: «Вся деревня что-то пишет, повальная графомания. При этом они до сих пор искренне не понимают, почему их Васька стал таким знаменитым, почему к нему ездят делегации. «Он же... эта, про нас все описывал. Как есть, ничего не выдумывал...» Подходит ко мне мужичок, в руках увесистая рукопись. «Ты што ль, писатель?» - «Я». - «Вот и я хочу... писателем. Глянь-ка, у меня тута... альмонах. Стихи. Про нашу деревню. Могу отдать, но с условием, что издашь в Москве». Потом мы выпили с ним на крыльце библиотеки. «Слушай, мужик, а ты чем вообще занимаешься?» - «Куры у меня, козы, коро-ова...» - «Зачем тебе писателем быть? У меня вот, видишь ли, ни кур, ни коз - вот я пишу... А тебе-то зачем? У тебя ж хозяйство!» Мужик с минуту подумал и с хитринкой сказал: «А давай меняться!» - «Давай. Только предупреждаю: в Москве нынче писателем не очень выгодно. Будешь без денег, по редакциям и издательствам бегать, унижаться перед издателями... А ведь еще и жить на что-то надо. Семью кормить. А зарплаты у писателей сейчас не ахти... Зачем тебе все такие мучения?» - «Ишшш ты! Тебе, стал быть, можно, а мне НЕЛЬЗЯ?»

«...Привольно раскинулось старинное сибирское село Сростки между Чуйским трактом и зеленоглазой красавицей Катунью. Здесь родился и жил Василий Макарович Шукшин. И его родное село теперь также дорого его односельчанам, как пушкинское Михаловское или есенинское Константиново...»

Правда более сдержанна, чем местные экскурсоводы. В середине 30-х, когда арестовали отца Шукшина и еще нескольких «зажиточных», поводом стал донос, написанный односельчанами победнее. Этого Василий Макарович никогда не мог простить родной деревне, и со временем обида нисколько не угасла. Понятие «репрессированные» для членов семьи Шукшиных оборачивалось не абстрактным, а ежедневным, обидным унижением в быту: например, кому-то давали дрова к празднику, а им нет... Здесь Шукшин всегда чувствовал себя изгоем, чужаком. Именно из-за пережитого унижения у Шукшина было желание вырваться из деревни, выбиться «в люди», самолюбиво «доказать» и «показать», чтобы свои «признали». Чтобы вернуть уважение семье. Во вгиковской анкете Шукшин, не скрывая, с вызовом писал: «отец - середняк»...

Даже когда Шукшин стал известным писателем, в деревне его долгое время не признавали. Более всего сельчан поражало то, что Шукшин описывал в своих книгах то, о чем «все и так знают», какое ж это искусство, у нас так каждый может... Только когда Шукшин написал роман «Любавины», где отчасти описал историю своей и прочих сростских семей, это вызвало некоторое оживление в деревне. Пошел слух, будто бы «Вася там всех описал», народ бросился читать роман, все хотели себя отыскать, узнать, но многие потом обижались, потому что вышло «не похоже»: «не так все было, Прасковья она хучь с третьего года, а и то лучче помнит...»

Но более всего поразила легкость Васькиной славы. И вот тут-то с сельчанами и случился казус: тут-то они и начали писать «под Ваську, только правдиво, а то он многое преувеличил».

Первоначальным поводом было искреннее желание внести ясность, кое-что уточнить, детали, а то «Вася, может, просто запамятовал или по малолетству перепутал»... Попутно писали кто о чем знает, действуя по примеру Шукшина. О первых заморозках, о рыбалке, очень подробно о том, у кого кто и от кого родился, из какого материала изба, где чего растет на огородах, попутно давая рецепты и советы по уходу за растительностью и живностью. Ну и о любви тоже, конечно.

Естественно, доходов особых это деревенским не приносило, но и не привело, вопреки традиции, к обнищанию деревни. Даже напротив: село сегодня считается богатым, зажиточным, здесь около 1000 жителей, практически уже поселок городского типа. Есть в деревне и более верный заработок, чем писательский, - например, здешние края славятся каким-то особенным сортом меда, с добавлением травок; здесь его производят и продают на огромном местном рынке в свободное от писательства время. Пьют зато в Сростках не в пример меньше, чем в других деревнях.

А еще сюда постоянно приезжают туристы, бывает, и именитые. На этих «творческих десантах» и «чтениях» за тридцать лет в Сростках кое-как тоже научились зарабатывать. Выходит, что Шукшин своим односельчанам до сих пор, сам того не ведая, помогает.

Помимо прочего, Шукшин подарил землякам удивительную вещь - мечту, надежду. Здешним мужикам... небо ближе. У них есть такое вот украшение жизни - они ведь меж собой не просто Митьки да Сашки - какие ни на есть, а все ж писатели. И у каждого деревенского жителя теперь есть тайная надежда: что, может, и с ним, как с Шукшиным, случится мировая слава. Есть, правда, еще один положительный пример - Золотухин вот тоже родом с Алтая, но он актер, а с театром в деревне как-то не сложилось. А писать - чего тут. Взял бумагу и ручкой пиши себе. И незаметно для себя деревенские начинают смотреть на мир вокруг глазами Шукшина. Они уже не понимают, что сами потихоньку превращаются в героев шукшинских книг, которые продолжают свою ЗАкнижную жизнь, как в сериале. Может быть, порой деревенские и догадываются, что есть в их жизни какая-то двойственность, ну и что ж с того?

И этому их тоже невольно научил Шукшин: не стыдиться этой своей простой жизни. Вот и получается: в одной своей жизни, деревенской, они пьют, дерутся, пашут, а в другой, «писательской», как бы со стороны на себя смотрят и, не стыдясь, эту жизнь описывают.

Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ