На церемонии открытия ожидают режиссера фильма Квентина Тарантино. Главная звезда «Убить Билла» Ума Тёрмен («Огонек» настаивает именно на таком — правильном в отличие от дурацкого «Турман» — написании ее фамилии) в Москву, к сожалению, не приедет. Тарантино считает Уму единственной современной актрисой, достойной звания дивы и сравнения с легендами классического кино Марлен Дитрих и Гретой Гарбо. Незадолго до премьеры «Убить Билла-2» на фестивале в Канне Ума Тёрмен дала эксклюзивное интервью вашему корреспонденту.
— Верно ли, что именно вы стали инициатором разделения «Убить Билла» на два сепаратных фильма?
— Что вы? Конечно, нет.
— Но об этом как-то говорил сам Тарантино.
— Нет (смеется), он не мог сказать подобного. Конечно же только он сам и его продюсер Харви Вайнштейн могли прийти к столь радикальной идее.
— О’кей, тогда про идею. В титрах фильма значится, что в его основе замысел под названием «Невеста», принадлежащий Q & U, то есть Квентину и Уме. Какова ваша роль в сочинении сценария?
— Сценарий я не писала. Но действительно однажды, вскоре после «Криминального чтива», мы с Квентином сидели и болтали в ресторане. У нас с ним такая традиция. Еще когда он позвал меня на роль в «Чтиве», а мы не были знакомы, он тоже пригласил меня в лос-анджелесский ресторанчик, и мы протрепались несколько часов, постепенно осознавая, что легко находим общий язык. Меня тогда поразило в нем то, что он словно бы знает все обо всех фильмах, созданных человечеством. Из такого случайного ресторанного разговора и родился сюжет о женщине, которая мстит. Жестоко — за жестокую расправу над ней и ее близкими. За убийство ее нерожденного ребенка. А четыре года назад Квентин подарил мне на день рождения странный медальон с лягушкой и вдруг сказал, что начал писать сценарий про Невесту. И тут же стал приносить десятки кассет с гонконгскими и самурайскими боевиками, со спагетти-вестернами, чтобы я поняла, что от меня потребуется. Одним из главных фильмов-вдохновителей был «Наемный убийца» Джона Ву. Были и другие вдохновители: мой желтый мотоциклетный жакет заимствован из «Игры со смертью» — последнего фильма Брюса Ли. Я смотрела эти боевики и с ужасом думала: «Я физически не смогу ничего такого сделать!»
— То есть в сценарии Тарантино для вас оказалось много неожиданного. Тогда такой вопрос: не испытывали ли вы моральных проблем, когда выяснили, что вам предстоит прикончить на экране не одного только Билла, но целую тьму народу и пролить потоки крови?
— Во-первых, Квентин постоянно импровизирует, и о некоторых ожидавших меня кошмарах я узнавала в последний момент. Во-вторых... Видите ли, это фильм, где много искренних переживаний, но конечно же все не всерьез. Это кино, которое ни на долю секунды не притворяется реальностью — оно постоянно напоминает вам, что вы смотрите именно кино. Это не боевик с Уиллисом или Сталлоне. Поэтому я не думаю, что в отношении «Убить Билла» можно использовать понятие «жестокость». Потоки крови? А я отвечу на это, что красный цвет требовался фильму и по сугубо эстетическим соображениям. Я думаю, что к «Убить Билла» нельзя подходить с моральными оценками.
— Вы говорите, что испугались, когда поняли, каких боевых умений потребует от вас фильм. Но демонстрируете на экране чудеса единоборств. Вы действительно стали по ходу дела настоящим мастером — и в кунг-фу, и в искусстве владения самурайским мечом?
— Что вы, нет! Я бы не рискнула всерьез сразиться с каратистом. Для нас во время съемок боевые поединки были сродни танцам — не зря мы много упражнялись не только в кунг-фу, но и хореографии. Другое дело, что тренировались мы действительно всерьез, а каждую боевую сцену снимали тщательно. Шестьдесят недель работы без временного лимита — можете представить? Причем три месяца заняли именно тренировки под руководством спецов из Японии и Китая. Думаю, даже олимпийские атлеты не истощают себя занятиями по девять часов в день. Я была на десятой неделе беременности — и все продолжала, находясь в Лос-Анджелесе, делать растяжки, чтобы руки и ноги работали как надо. А после рождения сына возобновила тренировки уже в Китае.
— Трудно пришлось?
— Я не люблю жаловаться. Я профессиональная актриса с 16 лет, живу только профессией и серьезно отношусь к любому обучению, которое требуется для роли.
— Тем не менее (пусть без жалоб): какой фрагмент из снятых за шестьдесят недель дался вам наиболее трудно? Эпизод, когда вы вырываетесь из-под земли из заколоченного гроба (фильм № 2), который снимали, кажется, недели три? Эпизод драки с Дерил Ханной (тоже из второго фильма), на который ушло почти столько же времени?
— Пожалуй, все-таки эпизод из фильма № 1, когда я бьюсь на мечах с 88 мужчинами одновременно. Его снимали в Пекине восемь недель, шесть дней в неделю, по четырнадцать часов в сутки.
Немая сцена.
— Что для вас самое ценное в вашей героине?
— То, что она оказывается способной пройти путь от женщины-жертвы, находящейся в самой безнадежной ситуации, какую только можно представить, до победительницы. И оказывается очень сильной и мужественной — многие женщины мечтали бы быть такими.
— Однако именно эта ее сверхмужественность порождает и неожиданные трактовки «Убить Билла». Поскольку все основные убийцы там женщины, причем красивые и сексуальные, то некоторые считают, что это не феминистская, а, напротив, антифеминистская картина. Показывающая женщин безжалостными. Чем красивей — тем безжалостней.
— Я все же не считаю, что это антифеминистская картина.
— Но ваша жестокая героиня там сексуальнее всех прочих.
— (Снова смеется.) Это получилось нечаянно. Мне вообще смешно, когда мне говорят, будто я голливудский секс-символ. Я воспринимаю такие утверждения как шутку. Это не моя цель. Любая девушка любит, чтобы в ее сторону поворачивали головы, но я никогда специально не одевалась для этого. Я люблю одеваться строго, как леди.
— Довольны ли вы сегодня тем, как складывается ваша кинокарьера?
— Более чем довольна. Я чувствую, что развиваюсь, продолжаю внутренне расти. Хотя мне недостает участия в фильмах, которые стилистически напоминали бы картины 70-х.
— Почему именно 70-х?
— Это время моего раннего детства. Я росла застенчивым ребенком и, может, поэтому очень любила кино. Оно заставляло меня мечтать. В мечтах я самовыражалась. Я пыталась что-то играть — непрофессионально, по-детски. В школе мне было невероятно скучно. Детское актерство помогало убегать от реальности. Причем мне удалось неким странным образом ощутить магию настоящего киноискусства, и я рано начала смотреть неголливудское кино, не-мейнстрим. В какой-то момент я сказала матери: «Я хочу быть актрисой. Я БУДУ актрисой». Это смешно, конечно, так многие в детстве говорят...
— Как вам слова Тарантино о том, что вы единственная современная звезда, достойная сравнения с дивами 30 — 40-х годов?
— Квентин слишком добр ко мне.
— В любом случае вы сыграли в большом количестве значительных картин, причем почти никогда не повторяли себя прежнюю. У вас специальный план — не повторяться?
— План не план, но я действительно пытаюсь не застрять в одном жанре, образе, в одном временном пространстве. Должна сказать, что для американской актрисы это непросто. По поводу каждой актрисы у продюсеров быстро формируется мнение: «Она может и должна играть только это — и ничего больше». Кто-то застревает в костюмных фильмах, кто-то — в образе романтической женщины, которая из фильма в фильм ищет свое счастье и, понятно, находит. Мне нравится быть эластичной, пробовать разное. Пока это удается.
— Может, вам когда-нибудь сыграть и что-то в духе тех самых див 30 — 40-х? Вивьен Ли, например?
— Может быть, я подумаю.
— И что, часто ли вы отвергали предложения только по той причине, что, как вам казалось, новая роль похожа на предыдущую?
— Я всегда отвергала предложения, которые можно охарактеризовать как «типичная роль для девушки».
— А как же слухи о том, что вы будете очередной «типичной девушкой Бонда» в новом, 21-м, фильме о нем? Бондом при этом останется Броснан, а снять фильм предложено вашему другу Тарантино?
— Такие разговоры действительно велись, но я сказала Квентину, что «очередной типичной» не буду и сыграю только в том случае, если стану первой девушкой в бондиане, которой удастся по сценарию хорошенько надавать агенту 007 по заднице.
— В чем разница между Тарантино времен «Криминального чтива» и «Убить Билла»?
— О, разница велика: больше свободы во взаимоотношениях со студийными боссами. Больше денег на съемки.
— Можно спросить вас о ваших особых взаимоотношениях с ним? (ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ: СУТЬ ВОПРОСА. Ума разошлась со своим вторым мужем, актером и режиссером Этаном Хоуком, от которого у нее двое детей: дочь, которой скоро исполнится шесть, и сын, которому два с половиной. Сейчас пишут о ее романтической связи с венгерским миллионером, владельцем пятизвездочных гостиниц в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе Андреем Балашем. По одним сведениям, он уже тоже экс. По другим, сделал ей недавно предложение. У Тарантино такая же романтическая связь с новым «оскаровским» лауреатом, дочерью Фрэнсиса Форда Копполы Софией. Но между Умой и Квентином явно особые взаимоотношения, что можно понять и по фильму «Убить Билла» (особенно части № 2), и по их позированию перед фотографами в Канне. А уж о романе между ними «желтая пресса» судачит давно. Ума, однако, отвечает на вопрос сдержанно.)
— Наши взаимоотношения действительно особые. Им десять лет. Мы сделали вместе три картины. И наша дружба, и наши творческие контакты весьма интенсивны.
— Но можно сказать, что именно Квентин — ваш любимый режиссер? Учитывая хотя бы то, что он всегда называет вас «моя актриса»?
— (Радостно.) Да!
Продолжать расспрашивать Уму про отношения с любимыми мужчинами ваш корреспондент счел некорректным. Тем более что она явно не склонна к излияниям души и непохоже, чтобы когда-нибудь распахивала душу перед журналистами. Тем не менее еще один личный вопрос все же решаюсь задать.
— Каково быть известной актрисой и одновременно матерью? Наверное, это не кусок пирога (английский вариант русского «не раз плюнуть»)?
— Тут главная проблема — как совместить эти два мира. Как, с одной стороны, целиком сконцентрироваться на работе, а с другой, отдать себя семье, детям, потому что в конечном счете домашний мир все-таки важнее. Мне обязательно нужно знать, что мои дети чувствуют себя защищенными.
— А как быть с разъездами? Ради «Убить Билла» вы, например, надолго уезжали в Китай.
— Да, я брала туда с собой детей, хотя сыну исполнилось всего несколько месяцев. Но сейчас творческие отлучки станут для меня еще затруднительнее, потому что моя старшая достигла поры идти в школу.
— В чем мы увидим вас после «Убить Билла»?
— В комедии с мафией и трупами Be Cool (можно перевести и как «Будь крутым», и — более мягко — как «Будь спок». — «Огонек»). Должно получиться забавно. Это ремейк фильма «Достать Коротышку», сделанный по роману все того же Элмора Леонарда (культовый автор, по произведениям которого сняты первый «Достать Коротышку», а также «Джеки Браун» Тарантино. — «Огонек»). Главный герой, которого опять играет Джон Траволта, попадает в эпицентр афер в музыкальной индустрии, а я его оппонентка-напарница. Когда-то я очень робела играть сцену танца с Траволтой в «Криминальном чтиве» — он ведь, понятно, супертанцор. Теперь мне занятно вновь встретиться с ним. Но в целом по семейным причинам, о которых мы уже говорили, я едва ли буду работать много. Перед «Убить Билла» из-за рождения сына я не снималась два года. И сейчас, полагаю, едва ли смогу участвовать ежегодно больше чем в одном-двух крупных проектах.
|
Юрий ГЛАДИЛЬЩИКОВ