ЕВРОПА — ЭТО ТАМ, ГДЕ ЧИСТО

На Диком Западе России, в Калининграде, дворник-интеллигент — дело обычное

ЕВРОПА — ЭТО ТАМ, ГДЕ ЧИСТО

Городскую мостовую в Калининграде я мету, увы, не по заданию редакции, хотя давно состою в Союзе журналистов России и иногда публикуюсь в газетах. Но рубрика «Журналист меняет профессию» мне не подходит. Я на самом деле работаю дворником. Так моя жизнь сложилась, такой выход из ее спутанности я для себя нашла.

Стремление местных властей соответствовать европейским стандартам обернулось для меня тем, что в очередной раз были взвинчены цены в ЖКХ. Оплачивать квартиру вдвоем с дочкой-первоклассницей и родителями-пенсионерами стало невмоготу.

Окончательно продавив домашнее кресло, я придумала, как в известной песне Игоря Николаева, «пять причин», по которым пойду в дворники. Романтических и прагматических доводов почти столько и набралось. Кстати, только скалывая лед на мостовой, я поняла истинное значение постулата моего земляка Иммануила Канта: поступай так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. На наш дворницкий язык это можно перевести следующим образом: убирай так, как хотел бы, чтобы убирали для тебя, чтобы и другие могли ходить, не падая на мостовую.

Но самая красивая причина, по которой я решила пойти в дворники, понятна только мне. Не буду о ней распространяться. Просто это «мой ответ Чемберлену», мое внутреннее диссидентство. Не пожелав стать кочегаром или истопником, я вышла на улицу с метлой.

У моего решения был и сугубо практический резон. Дворницкий оклад в 600 рублей и месячный заработок в 928 рублей давал мне неоспоримое право на субсидии в оплате жилья. И я этим правом воспользовалась в полной мере: не зарабатывать на жизнь, так хотя бы экономить. Государство легко купилось на мою уловку. В комиссии собеса решили скостить матери-одиночке-дворнику больше двух третей квартирной платы. Вот когда моя семья была счастлива. Нет, цветастого платка матери с первой дворницкой зарплаты я не купила (она у меня кандидат наук, и таких попросту не носит). Но отцу на обеденный стол я демонстративно бросила «жировку»: смотри, дескать, от меня семье сплошная экономия. К слову, я не являюсь убежденной сторонницей подобной государственной халявы. По мне бы лучше дворникам и прочим работникам сервиса больше платили, и тогда многие из нас еще старательнее трудились.

Да и без того хвала и низкий поклон за честный труд моим славным собратьям по цеху. Одна моя коллега, ученая дама со степенью, еще до света метет улицы, потом спокойно читает лекции в Калининградском университете, а вечерами репетиторствует. Другая настолько аккуратна и тщательна в работе, что прочие сослуживцы строчат на нее злопыхательские «телеги»: дескать, она опасно-подозрительно относится к работе, что, ей больше других надо? Еще встретился человек явно кавказской наружности с типичным темно-щетинистым невозмутимым лицом. Меня он удивил тем, что в отличие от своих собратьев не стоит на ближайшем рынке с голландским фруктом в руках, а старательно расчищает наши расхлябанные российские улицы, словно метет свой старый бакинский дворик. Он любит все, что делает, и всех, для кого трудится. Такие, доведись, и африканскую пустыню засадят цветами. Вообще на это поприще нужно приглашать людей творческих или просто склонных украшать землю.

...Наступает новый день, полупрозрачный. «Молюсь оконному лучу, он бледен, скуп и прям, сегодня я с утра молчу и сердце пополам». И я вслед за поэтом спозаранку молчу, да и не с кем на пустынных улицах перемолвиться. Это истинный час души. Думается, как дышится, легко. А то, что «сердце пополам» — ничего, само в работе склеится.

Прежде, до дворницкой карьеры, я никогда так дурно не думала о своих согражданах и соседях. Теперь же я превратилась в убежденного мизантропа. Отныне я, мягко говоря, не люблю людей просто за то, что они мусорят, за то, что приносят мешки с домашними отходами туда, где за них уберут другие. Однажды я не поленилась полистать разлетевшиеся из такого пакета бумажки, оказалось, что это квитанции с точным адресом абонента. Сходила к этому соседу-неряхе и попросила интеллигентного на вид молодого человека забрать разбросанный под моими окнами мусор. В ответ лишь нагло-недоуменное равнодушие. Тогда избрала последний «не метод»: принесла этот зловонный мешок прямо под его дверь, позвонила и тихо ушла... По-моему, хозяин квартиры очень ругался.

Еще думаю: почему я, обожая своих таксу Жульку и кошку Кусаку, так не люблю чужих домашних питомцев? Да потому, что они вместе со своими хозяевами кругом оставляют свои «следы». И моим дорогим калининградцам, которые так стремятся стать европейцами, не приходит в голову по образцу западных соседей сложить эти «следы» в пакетик и бросить в контейнер. Еще ненавижу окурки, «бычки» проклятые и тех, кто курит на улице, хотя сама дымлю уже лет двадцать. Злюсь, когда читаю признания своих земляков в любви к нашему «Кенику» — бывшему Кенигсбергу. К себе, любимым, мы так не относимся. Лицо свое холим, на дорогого косметолога порой не скупимся. Так почему не уважать труд городских «косметологов», которые ухаживают за лицом родного города?

На дворников не учат. Я, например, чисто мету от воспитанной аккуратности. У меня с детства отложились в памяти азы «уличного поведения». 1968 год, мне пять лет, и мы с мамой идем по любимой Москве, где обе родились. Я мучаю родительницу ужасными вопросами: «А что такое коммунизм, и когда он наступит?» Ну как ответишь ребенку, чтобы не соврать и воспитать одновременно? Моя подкованная мать нашла наивно-мудрое решение: «Когда все люди на Земле перестанут бросать фантики от конфет, которые ты, дочь, так любишь, мимо урн, прямо себе и другим под ноги, тогда и наступит коммунизм».

Калининград как бы ни тщился стать европейским и самым западным, очень грязный город. Только став городским уборщиком, приобретаешь профессиональный взгляд на город — взгляд дворника. Не того хрестоматийного татарина из подворотни, как в царской России, когда с бляхой на светлом фартуке дворник, дело свое зная, пробавлялся еще и службой в охранке. А взгляд скорее хозяйский, который, к сожалению, часто не совпадает с вялыми и тщетными усилиями городских властей.

Вспоминается поездка в Германию. Ганновер, четыре утра. Мы, российские визитеры по культурному обмену, после проведенной в поезде бессонной лихой русской ночи яростно вываливаемся на привокзальную площадь. И буквально визжим от восторга: «Смотрите, у них все, как у нас! И банки из-под пива всюду, и пьяные панки, и бездомные на мостовой!» А через час, уже в пять утра, все вокруг незаметно для нас было чисто, абсолютно по-немецки. Что тут скажешь: чисто действительно там, где убирают. Я не про тротуары, которые с мылом моют, а скорее про состояние души и житейского уклада. Наши предки скребком добела отмывали столы и полы в русских избах, наши прабабки не учили детей своих свинству. Это появилось потом, когда настало иное время «грядущего хама».

И сегодня с печалью наблюдаю, как молодые калининградцы сидят на скамейках в скверах «с ногами», пьют, много пьют, оставляя после себя хлам. Мою маму, оставшуюся той самой «коммунисткой 60-х», удивляет, что они делают это рядом с немецким еще памятником Фридриху Шиллеру. В самом центре города, едва ли не под окнами областной администрации. Меня же этот неисправимый «шиллеровский» романтизм даже веселит. А поражает иное. Как они, высоколобые, сплошь компьютерно-мобильные дети, готовы спокойно сидеть среди чужого мусора, сея и множа эту грязь дальше?

Калининград вообще похож на город удовольствий и хорошего настроения. Послушать местные радиостанции, только к подобному стилю жизни тебя с утра и призывают. А горожане тем временем трясутся в тесных автобусах мимо игровых залов, казино, ресторанов и клубов, витрин дорогих магазинов. Это город, соблазняющий удовольствиями, призывающий опустошать кошельки, город, бросающий вызов простому люду. Удел дворников, людей по определению терпеливых и кропотливых, своим трудом приучать их к тому, чтобы и они поддерживали чистоту. Надеюсь, что я свою работу делаю неплохо. Недавно, к примеру, мне в ЖЭКе предложили потрудиться на «лучшем участке», убирать улицу, где еще с партийных времен и по сей день обитает начальство всех мастей. Раздумываю, не потому ли он «лучший»?

А свою семилетнюю дочку я воспитываю, как было принято в моей семье. И если она вдруг спросит: «Когда Россию примут в Европейский союз?» — я, наверное, отвечу: «Когда все люди в наших городах перестанут бросать мусор на тротуар, тогда и примут».

Наталья ПЕРОВА, Калининград