БОРИС ВАСИЛЬЕВ: АРМИЮ ХОРОШО БЫ ОСТАВИТЬ ДЛЯ ПАРАДОВ

«А зори здесь тихие...», «В списках не значится», «Не стреляйте в белых лебедей», «Были и небыли», «Иванов катер»... Борис Васильев — один из немногих русских писателей, без которых нельзя понять русскую жизнь последнего столетия

БОРИС ВАСИЛЬЕВ: АРМИЮ ХОРОШО БЫ ОСТАВИТЬ ДЛЯ ПАРАДОВ

У нас есть военные композиторы и военные художники: первые поднимают боевой дух народа воинственными маршами, вторые изображают батальные сцены, в которых, естественно, наши побеждают всех. Но с военными писателями проблема, поскольку, по представлениям военных властей, писать нужно оптимистично и духоподъемно. А по представлениям настоящих писателей — правдиво. Одно с другим вяжется не всегда.Поэтому наши лучшие военные писатели — Василь Быков, Виктор Астафьев или Александр Твардовский — были традиционно любимы народом и вызывали сложные ощущения у профессиональных военных. А сами профессиональные военные очень редко писали что-нибудь стоящее. Я знаю только один пример — потомственного офицера Бориса Васильева, которому только что исполнилось восемьдесят лет. Про «А зори здесь тихие...» и «В списках не значится» и так знают все — напоминать бессмысленно. Но есть еще и «Были и небыли» — хорошая историческая проза; и сценарий «Офицеров» — фильма, как говорится, культового; и отважный рассказ «Вы чье, старичье?» — один из немногих текстов, разоблачавших в самые фарисейские времена всю фальшь так называемого советского гуманизма.

— Известно, что вы были участником Парада Победы в 1945 году. А что вы думаете о прошедшем майском параде вообще и нашей армии?

— Есть ощущение, что мы сейчас умеем только носить знамя. Это все, что остается. Потому что других поводов для гордости нет. Мне надоел такой образ Родины — Уганда с оружием, и очень хорошим оружием, кстати. Победа осталась последним, что сплачивает страну, но нельзя вечно присягать Победе и ничего не делать, чтобы подняться.

— А есть у вас чувство, что в случае новой подобной опасности в народе проснулся бы некий резерв... достаточный для победы?

— Россия — страна непредсказуемая, и именно за счет гигантского резерва. Думаю, ни одной страны с таким скрытым запасом прочности в мире просто нет — достаточно вспомнить, что делалось со страной в двадцать предвоенных лет. Тем не менее войну она выиграла, и лучшей армии, чем в сорок пятом, у нее не было за всю историю. История наша так устроена, что мы проигрываем только бессмысленные войны. Если речь идет о выживании страны, Россия проиграть не может в принципе. Это же касается задач, перед ней стоящих: великие она решает, с малыми не справляется. Но теперь придется мобилизовываться и объединяться без такого могучего общенационального стресса, как война. Не может больше быть большой войны, вот какая штука. Говорю вам это как офицер не в первом поколении.

— Почему не может?

— Потому что ядерное оружие этот вопрос сняло навеки. Одна ракета снимает вопрос о долгом противостоянии. А потому надо учиться делать что-нибудь в отсутствии жареного петуха, в мирных условиях, без такого наркотика, как всеобщий стресс. Это очень трудно. У нас почти нет такого опыта. Но вариантов нет.

— Вы говорите, что лучшей армии, чем в сорок пятом, у нас не было. А будет?

— Она в плохом, очень плохом состоянии. Ничто так не разлагает солдата, как бессмысленная война. А таких войн у нас было две подряд: афганская, которую мы проиграли, — надо наконец назвать вещи своими именами: мы вынуждены были с позором оттуда уйти, я с болью и стыдом говорю об этом... и чеченская, еще более бессмысленная и гибельная для солдат. Ее надо заканчивать любой ценой, потому что это война со своим собственным народом. Каждый день ее развращает армию. Я занимался русской историей не один год. У нас были и до этого непопулярные, бесцельные войны вроде японской, но тогда из них умели быстро выходить. Россия потеряла Порт-Артур, все поняла, — тогдашний Генеральный штаб работал, надо признаться, лучше нынешнего, — и мы вынуждены были пойти на мир на довольно унизительных, надо сказать, условиях. Напоролись на сильного противника, бывает. Неудачную кампанию надо быстро заканчивать, если не хотите потерять армию.

— После долгих занятий русской историей какой ее период вы считаете лучшим?

— Весь XIX век. В истории срабатывает диалектика — во всяком случае, закон перехода количества в качество; в XIX веке мы пережили взлет, который переживает каждая нация, когда накопление ее интеллектуального и человеческого ресурса приводит к качественному скачку. Дело было даже не в том, что в XIX веке у нас были наилучшая литература и наилучшая музыка; у нас была страна лучшей в мире нравственности. Самая патриотичная страна. Все это кончилось не с революцией, она как раз в некоторых проявила лучшее, и после нее сохранялся еще шанс на возрождение нации. Кончилось после коллективизации. Я, смолянин, хорошо знаю, как все это было у нас. Коллективизация была, по сути, уничтожением лучших людей деревни — всех, кто умел и любил работать на земле, с нее выгнали. А дальше прошло несколько десятилетий отрицательной селекции, когда любой человек, что-то умеющий и любящий делать, вынужден был преодолевать абсурдные препятствия, чтобы осуществиться... Думаю, таким людям нелегко и сейчас.

— Что нужно сделать с армией, чтобы преодолеть опыт двух неудачных войн?

— Я думаю, идеальный вариант — оставить армию для парадов... и для решения локальных задач вроде приштинской, когда мы напомнили миру о лучших наших временах. Армия должна быть профессиональной, контрактной (иной она в современных условиях быть не может), гибкой, великолепно оснащенной и небольшой. Я не понимаю, зачем нам вкладывать гигантские деньги в производство военных кораблей. При современном уровне вооружений нашим кораблям просто не дадут выйти из Черного моря в Босфор, да и Балтийское море будет для них ловушкой. Эффективен может быть только Северный флот. Военно-морской державой мы быть перестали, с этим надо смириться и перестать вбухивать средства в никуда. Вообще же мне представляется, что главное направление для сегодняшней России — образование. Оно на катастрофическом уровне. Собственной истории никто не знает, немногие настоящие учителя — одинокие подвижники. Проблема не в том даже, чтобы знать свою историю, хотя и ее толком не знает никто. Проблема в том, чтобы уметь извлекать из нее уроки. А с этим у нас давно уже обстоит печально.

— Но вот говорят, что жить в России надо долго...

— Жить надо долго в любом случае. В любой стране.

— Однако у нас особенно. Перед вами прошел огромный кусок российской истории: вы шестьдесят лет в армии и столько же лет пишете. Такое долголетие — это проклятие или благословение?

— Если уметь видеть — да, благословение. У нас сейчас какое-то странное отношение к истории, национальной гордости — реставрация нужна, если дом разрушен, но реставрацию не надо путать с возрождением. Возрождение начинается не с гордости, а с трезвого понимания того, что произошло. До этого еще далеко. И потом, что-то непонятное происходит с верой. Я за свободу совести, я уважительно отношусь к чужим религиозным убеждениям. Но когда я вижу в церкви людей с католическими крестиками... Они что, не знают об исторической вражде православия с католичеством? Им действительно все равно, с каким крестом изображать духовность? Вот и во всех наших разговорах о национальном возрождении есть что-то от этих походов в православный храм с католическим крестом.

— Как вы думаете, если пик уже пройден, нам остается только спад?

— История — вещь нелинейная, а в России ни один прогноз еще не сбылся. Будет достаточное количество умных и порядочных людей — неизбежен и подъем, это единственная закономерность, которая сбывается всегда. Но для этого надо, чтобы ума и порядочности перестала бояться власть.

Дмитрий БЫКОВ