ТЬЕРРИ ЛЕРМИТТ:ПУБЛИКА ЛЮБИТ СИМПАТИЧНЫХ МОШЕННИКОВ

В среду, 12 мая, стартует очередной Каннский кинофестиваль — рекордсмен среди всех мировых событий и по количеству аккредитованной прессы (тут он уступает только Олимпийским играм), и по количеству звезд. Актеры из-за границы всегда приезжают в Канн только по делу — ради раскрутки своих фильмов. Зато хозяева, французские звезды первой величины, часто бывают там и просто как VIP-гости. Среди них один из самых популярных комедийных актеров последних 20 лет Тьерри Лермитт. На прошлой неделе в наш прокат вышла новая комедия с Лермиттом «Плохое настроение», где он изображает богача-архитектора, который не знает, что в его новорожденного сына вселился дух его злейшего врага. А скоро на экранах появится третья часть знаменитой комедии Клода Зиди «Откройте, полиция!» (в оригинале «Продажные»), в которой Филипп Нуаре и Тьерри Лермитт изображают пару полицейских-мошенников

ТЬЕРРИ ЛЕРМИТТ:ПУБЛИКА ЛЮБИТ СИМПАТИЧНЫХ МОШЕННИКОВ

Вас не смущает, что в «Продажных» вы создали образ одного из самых симпатичных мошенников в современном кинематографе? Один из популярных героев русского кино утверждал, что вор должен сидеть в тюрьме, а ваш вор — он еще и полицейский, причем всякий раз искренне желаешь ему удачи (как и герою Филиппа Нуаре).

— А я не считаю, что мой персонаж мошенник. Он преступник поневоле. Настоящий мошенник — это персонаж Нуаре. (Мы, кстати, снимались с ним вместе уже в пятый раз.) Мой же герой все время пытается быть честным человеком...

— Только ему это почему-то плохо удается. В новом фильме вы с Нуаре даже банк грабите.

— Конечно, потому что Нуаре его, то бишь меня, постоянно сбивает с пути истинного. Мой ведь герой, если помните по первой серии, пришел в полицию молодым наивным человеком, а Нуаре дали ему в опытные наставники. Он, может, потому и преступает закон, что следует своему наставнику, уважая в нем учителя. Но в целом давайте не называть эту комическую парочку разбойниками с большой дороги. Это мелкие жулики. Они не злые, они именно что симпатичные. Вы не задумывались, почему героями картин очень часто становятся симпатичные мошенники? Причем во всем мире! Вероятно, это отвечает внутренним потребностям публики.

— Вы хотите сказать, что почти всякий нормальный человек мечтает иногда нарушить закон, наварить и не попасться?

— Я ничего подобного не говорил. Но некий народный дух, во всяком случае, присущий Парижу, «Продажные», конечно, выражают. И потом, знаете ли, законы во Франции такие хорошие, что и впрямь — только в воображении, конечно! — хочется их как-нибудь обойти.

— То, что фильм не осуждает мошенников, смутило в свое время саму советскую власть. Вы наверняка не знаете, что с первой частью ваших «Продажных» связан, возможно, последний киноцензурный анекдот советской эпохи. На Московском фестивале восемьдесят пятого, кажется, года фильм показали в полной версии, но перед выходом в прокат у него отрезали финал. В оригинале герой-мошенник Филиппа Нуаре выходит из тюрьмы, а его никто не встречает, он начинает печалиться... Но тут роскошно подкатываете вы, и оказывается, что наворованные вашей парочкой денежки надежно пристроены и будущее прекрасно. В советском же прокатном варианте Нуаре, по выходе из тюрьмы, печально озирался... И тут фильм заканчивался. Выходило, что вы — напарник — его предали, впереди у Нуаре нищета и одиночество, и такова участь всех жуликов.

— (Смеется.) Удивительно. Особенно интересно, что такую мораль с помощью нашей картины проповедовали в стране, которая в то время славилась неподкупностью своей полиции. Про неподкупность я, конечно, в кавычках. Но вообще-то осторожное отношение к нашему фильму проявили и голливудцы. Они еще двадцать лет назад приобрели права на ремейк «Продажных», но не сделали его. Потому что и в их фильмах... Как вы сказали?.. Вор должен сидеть в тюрьме. Или потерять в финале все деньги. Все-таки «Продажные» — это сугубо французская штучка. Это легкий фильм. Он отнюдь не аморальный — просто к нему надо отнестись с беззаботностью, что ли.

— Раз уж мы заговорили про ремейки. Вы рекордсмен среди европейских актеров по количеству фильмов, на основе которых были потом сделаны голливудские ремейки. Например, комедию Клода Зиди La Totale!, в которой вы сыграли главную роль, Голливуд преобразовал в «Правдивую ложь» со Шварценеггером. Причем режиссером стал Джеймс Кэмерон, будущий создатель «Титаника». Два ваших фильма «Индеец в Париже» и «Индеец в Нью-Йорке» превратились в Голливуде в две серии «Джорджа из джунглей». Готов спорить, что сюжет вашей новой ленты «Плохое настроение» американцы тоже украдут: уж больно забавен ход с переселением в младенца-сына души врага главного героя. Не жаль ли вам, что ваши идеи и персонажи приносят прибыль и славу Голливуду — просто потому, что он способен вложить в дело больше средств?

— Но лучше переделки, чем ничего. Конечно, я предпочел бы, чтобы в Америке смотрели мою оригинальную картину, а не ремейк. И вообще за то, чтобы французские фильмы пользовались большим успехом, нежели американские. Но на самом деле, прежде чем валить все грехи на американцев, неплохо бы на себя оборотиться. Мало разве случаев, когда французские режиссеры используют сюжеты, подсмотренные в фильмах из других, менее кинематографических стран? Вы понимаете, что я хочу сказать? Это такое же культурное мародерство, которое основывается на праве сильного.

— Вы много занимаетесь продюсированием, сочиняете сценарии. В частности, недавно были продюсером и сценаристом фильма «Принц Тихого океана», снятого мэтром Аленом Корно (и сыграли там главную роль). Что продюсируете сейчас?

— Ничего. Уже три года. Я теперь только актер.

— Почему? У вас же были успешные проекты.

— Некоторые. Увы, далеко не все. Но я бросил это занятие не потому, что прогорел, а потому что оно не оставляло мне времени на актерскую деятельность. В какой-то момент я понял, что на офисную работу уходит вся моя жизнь. Теперь же я особенно рад тому обстоятельству, что не мне, как продюсеру, необходимо возиться с другими актерами, а со мной возятся. Кстати, это позволило лишний раз понять, что на меня есть большой спрос.

— Вы работали со многими лучшими режиссерами: Блие, Леконтом, Тавернье, Корно, американцем Джеймсом Айвори (недавно вышедший у нас «Развод»), Лелюшем (только что у нас по телевидению показали фильм «А теперь... дамы и господа», где вы партнер Джереми Айронса и Патрисии Каас), не говоря уж о комедиографах Клоде Зиди и Франсисе Вебере. Существует ли для вас понятие «удобный/неудобный режиссер»?

— Да, есть режиссеры, с которыми мне удобнее. Но это опасное и зачастую обманывающее ощущение. Удобство и приятные взаимоотношения в работе вовсе не гарантируют хороший результат. Иногда сам поражаешься, до какой степени атмосфера, которая главенствовала на съемочной площадке, отличается от того, что в итоге получилось. «Ах, как легко мне далась эта сцена, с каким вдохновением я играл!» — а на экран потом и смотреть не хочется.

— Как актер, вы все пропускаете через голову (например, должны точно знать, что именно ел сегодня ваш персонаж на завтрак) или полагаетесь на интуицию?

— Да нет, это необязательно — знать, позавтракал ли твой герой сегодня яичницей или круассаном. Мне нравится одна байка, которая, по-моему, точно показывает, что слишком много знать о персонаже — это даже плохо. Я снимался с английским актером, не буду его называть, который до того играл в картине о Варшавском гетто. И однажды его познакомили с его прототипом — восьмидесятилетним стариком, и актер ему сказал: «О, я все знаю про вашу жизнь. Я знаю ее прямо-таки день за днем». — «А зачем вы так много про меня знаете?» — спросил старик. «Чтобы точнее вас сыграть». — «Поймите, — сказал старик, — главное ощущение во время жизни в гетто, определяющее твою психологию, в том, что ты не знаешь, что случится с тобой на следующий день».

— Мне довелось подряд побеседовать с двумя мэтрами французской комедии — Клодом Зиди и Франсисом Вебером. Оба они считают, что французская комедия переживает сейчас кризис — утратила свои фирменные обаяние и беззаботность. Что вы думаете по этому поводу?

— (После паузы.) Честно сказать, ничего.

— Я слышал, что у вас есть фирма, которая выпускает компьютерные игры.

— Не совсем так. У меня была фирма, которая занималась компьютерами и выпуском CD с презентацией новых фильмов. Но поскольку меня утомила офисная работа, то наряду с продюсированием я забросил и эту фирму.

— Раз все жертвы приносятся в угоду актерской профессии, то где вас можно будет увидеть теперь?

— В фильме «Американец» (не путать с одноименным приостановленным проектом нашего режиссера Алексея Балабанова. — Ред.). Это комедия о молодом французе, который верит, что у него американские гены, и пытается получить грин-карту при помощи прощелыги-адвоката. Я, это понятно при моей внешности, играю адвоката. В целом фильм про то, как неправильно американцы представляют себе и трактуют свою страну. Во Франции эта тема должна иметь успех.

Юрий ГЛАДИЛЬЩИКОВ