Кто придумал отмечать 1 апреля — теперь уже не важно. Важно то, что накопившиеся за год силы народного юмора в этот весенний день выходят наружу, бурля и закипая. Над чем мы смеемся в наше время? Располагает ли эпоха к смеху? Можно ли сегодня смеяться над властью и есть ли у нее такой важный признак политического здоровья, как смех над собой?
СМЕШНОЕ ВРЕМЯ
Почему Путин не Чапаев?
Наш эксперт: Игорь Щекатуров — кандидат филологических наук, выпускник Новосибирского государственного университета, специалист по фольклору ХХ века (колхозная частушка, блатная песня, анекдот), автор нескольких десятков статей и монографии «Анекдот и массовая культура в России 1930 — 1990-х гг.»
— Анекдоты, насколько я знаю, существовали и в Древнем Риме...
— Анекдот возникает везде, где существует зазор между уровнем самосознания народа и навязываемым ему уровнем культуры. Скажем, крепостное крестьянство анекдотов не рассказывало, даже «заветные сказки» были не слишком распространены, а дворянство передавало из уст в уста то, что в нашем веке называется политическим анекдотом. Пушкин записывал их в специальную тетрадь Table-talk (застольные разговоры). Классический пример — диалог Багратиона с адъютантом: «Ваше превосходительство, неприятель у нас на носу!» — «На чьем? Ежели на вашем, так это серьезно, а ежели на моем, так мы успеем еще отобедать». Чем абсурднее цензура, чем слабее власть, тем больше анекдотов — ибо народ все отлично понимает. Более того: он с удовольствием терпит такое положение вещей, когда все смешно, но не слишком жмут. Чрезвычайно много было анекдотов во времена относительного нэповского послабления, их собирал и записывал Булгаков в дневнике, который впоследствии конфисковали и вернули, сняв копию.
— Надо ли так понимать, что сегодняшняя власть слишком строга, потому и анекдотов нет?
— Сегодняшняя власть поведет себя в полном соответствии с самоорганизацией низов: зажмутся низы — она не откажется от такого подношения. Но анекдотов о Путине мало вовсе не потому, что Путин «строг». У меня есть для этого своя классификация: все исторические деятели подразделяются на героев эпоса и персонажей анекдотов. Дон Жуана можно сделать бабником, святым, импотентом, гомосексуалистом, однолюбом, богоборцем, революционером — сюжет позволяет все это; Дон Кихот — типичный герой эпоса, способный выглядеть и героем, и сумасшедшим, и даже злодеем, как в последней экранизации Василия Ливанова. Словом, чтобы сюжет хотелось обрабатывать, в персонаже должны наличествовать неоднозначность, глубина. Это же касается и исторических деятелей: чем больше содержания можно туда «вчитать», чем неопределенней фигура — тем больше шансов, что она уйдет в искусство; чем больше определенности, однозначности — тем выше вероятность, что получится анекдот.
— Например?
— Например Ленин. Абсолютно анекдотический персонаж, неглубокий, плоский. Зато анекдотов — тьма: «Феликс Эдмундович! Эта политическая п'оститутка Т'оцкий опять ук'ал наше надувное б'евно! С чем мы пойдем на субботник?!» Отсюда же и страшное количество частушек — «Ленин Троцкому сказал: пойдем, Троцкий, на вокзал, купим лошадь карюю, накормим пролетарию». Зато Сталин — персонаж поистине амбивалентный: тут вам и человеконенавистничество, и гуманизм, и крестьянская простота, и любовь к аристократии — анекдоты о нем в большинстве своем незлые. Типа «Кому бы еще пожелать спокойной ночи?» или «Попытка ведь не пытка, не так ли, товарищ Берия?»
— Может, его просто боялись?
— А Андропова что, не боялись? Но Андропов был ясен — ненависть к Западу, закручивание гаек, и потому о нем рассказывали очень много. «Новый сорт яблок «Андроповка» — вяжет не только рот, но и руки». Донос времен Андропова: «Мой сосед сидит за стеной и что-то ест». Штук десять анекдотов про несчастные эти проверки кинотеатров и магазинов в рабочее время. Про Горбачева анекдотов сначала не было, но он утратил контроль над ситуацией — они хлынули потоком. Сначала острили только насчет водки — типа «петли Горбачева», как называлась очередь в винный отдел. Потом пошло-поехало: «Миша, зачем ты пьешь? Ведь если выпьешь, ты не можешь кончить?» — «Что делать, если не при'нять, я не могу на'чать...» Или про Тэтчер — «О, наконец я чувствую конец Страны Советов...» Про Ельцина анекдотов совсем не было, хотя, казалось бы, каков персонаж. Дело в том, что как личность он остался для народа абсолютной энигмой. Он был чистым орудием истории, а история тогда шла в сторону разрушения, деструкции, распада... Анекдоты тогда стали рассказывать в основном о рекламе и «новых русских» — с ними все было понятно.
|
— А с Путиным ничего?
— С Путиным пока ничего. О нем нет ни одного действительно смешного анекдота. Дело в том, что он сам по себе порядочный циник — усмешечка его часто говорит, что он отлично все понимает. Между тем анекдот возникает именно в зазоре между идеологией и действительным положением вещей. А у Путина какая же идеология? «Кто нас обидит, трех дней не проживет». «Замучаетесь пыль глотать». Все делается в лоб, на обнажении приема. Путин может быть сильным или слабым правителем, хорошим или плохим экономистом, но одного у него не отнять — он не лицемер. Есть только одна трещина в его имидже — при всем перечисленном он пытается выглядеть цивилизованным лидером европейского типа, и в эту щелку немедленно пролез анекдот. «Во время встречи с Герхардом Шредером президент Путин говорил на безупречном немецком языке. Канцлер слушал его внимательно, периодически поднимая руки вверх и предъявляя документы».
— Но государственной лжи на всех уровнях очень много...
— Много, но это не лицемерие. Это именно ложь, когда правды никто не знает, а потому ее не с чем сравнить. Был опять-таки единственный эпизод, когда народ знал правду или интуитивно догадывался о ней, а военные продолжали врать. Я имею в виду, как вы понимаете, «Курск». Немедленно возник анекдот о пожаре Останкинской телебашни: «Отчего она сгорела?» — «Она столкнулась с другой телебашней». Путин учел урок. Кроме того, в отличие от Брежнева он не позволяет себе милых слабостей вроде литературных занятий, не пишет мемуаров, не преувеличивает своей роли в истории. О нем можно написать сказку, роман, даже поэму. Но анекдота рассказать нельзя. Путин — своего рода анти-Чапаев. Огромное количество анекдотов вообще строятся на десакрализации: Штирлиц, Холмс — интеллектуалы, безупречные джентльмены, но изображают их чаще всего алкоголиками или дегенератами. Путин на каждом шагу десакрализует себя сам — за это его и любят. Он такой же, как мы, — неразборчивый в средствах, идеологически никакой. 
И даже не делает вид, что заботится об имидже. Этот Чапаев сам своему коню ноги подрубает, сам себя из пулемета косит... Чем откровеннее лидер, тем нагляднее уровень бардака. Чем этот уровень наглядней, тем лучше себя чувствует на его фоне каждый отдельный гражданин. При Брежневе хоть у кого-то были иллюзии, что все не так плохо. Сегодня всем все понятно, и на фоне перспектив страны каждый надеется, что уж он-то умней, лучше, чище... Если угодно, это единственный по-настоящему смешной анекдот нашей сегодняшней жизни.
— А про кого из современных политиков можно рассказать анекдот?
— Про Чубайса. У него есть хотя бы две определенные черты. Во-первых, имеет дело с током. Во-вторых, рыжий. Во многих деревнях рыжих тараканов зовут Чубайсами, а Путиным никого и нигде не зовут. Кроме президента.
Беседу вел
Дмитрий БЫКОВ
|
