ЧЕЛОВЕК БЕЗ МОБИЛЬНОГО

Зачем режиссер Кшиштоф Занусси показывал Папе брейк-данс

ЧЕЛОВЕК БЕЗ МОБИЛЬНОГО

Как назвать новый фильм, Занусси еще не решил, но уже известно точно, что действие его будет происходить в современной России, героями его будут дипломаты и в одной из главных ролей выступит Никита Михалков. Он же согласился стать продюсером картины. Обдумывая сценарную интригу, режиссер путешествует по России и изучает особенности русской культуры. Наш корреспондент застала пана Занусси за этими размышлениями в неожиданном месте — он прогуливался по знаменитому императорскому парку Гатчины.

— Пан Занусси, может быть здесь, в Гатчине, вас настигла полная гармония?

— Полная гармония возможна, вероятно, только с самим собой или Богом. (Смеется.) Если она вообще может быть мыслима.

— Как вы думаете, место рождения человека влияет на выбор веры?

— Конечно. Мы в нашей свободе вообще очень ограничены, и в первую очередь нашими генами. А также ограничены языком, вкусом, пищей, ландшафтом, к которому привыкли, даже игрушками, которыми развлекались в детстве. Этим в какой-то степени и определяется наш менталитет. Поэтому идея, что мы можем свободно искать себе религию, даже не глупость, а хуже — гордыня. Сейчас у многих людей существует либо раздражение, либо очарование свободой. Такая иллюзия, что можно пойти и, как в супермаркете, набрать разных духовных ценностей с разных полок, а потом из них сложить себе свою собственную удобную религию. Этот набор безнадежный, как набор человека, который приобрел разные предметы и уверен, что сам сделает себе автомобиль. Что-то внешне похожее, может, он и сделает, но ездить будет нельзя. Я скажу, в нашем веке нам не хватает скромности. Мы так очарованы тем, что летаем на Луну, что совсем забыли, как огромны наши ограничения. И если нам даны возможности войти и освоить хотя бы одну религию, в которой выросли, то мы должны это использовать. А не гулять в поиске как бы свободном, но бессмысленном.

— Известно, что вы очень верующий человек. Как в рамках церковного института, который регламентирует слова, мысли, понятия и поступки, существовать человеку творческому?

— Я не чувствую этого ограничения, потому что ограничен сам собой, и для меня определенная форма (а религия — это форма веры) даже в помощь. В религии ведь тоже надо идти в суть. Те же, которые делают культ из религии, делают идеологию из веры, на деле поверхностны. Они неглубоко верят от недостатка духовности. Правду веры надо открывать постоянно и заново идти в глубину, а также не судить по поверхностным моментам. Католицизм, однако, в этом смысле не так либерален, как протестантизм, но, может быть, и не так строг, как православие. Он не отвергает свободу и не закрывает для меня эту мою свободу. И трудностей меньше, потому что я могу себе позволить относиться к разным догматам веры, только как к личным моментам, которые мне не мешают, ведь я работаю над собой. Иногда, конечно, попадаешь во внешние конфликты, но это поверхностные мелочи.

— Насколько, на ваш взгляд, глубоки противоречия между католиками и православными и состоится ли встреча Папы Римского и Патриарха Московского, о которой так много говорят?

— Думаю, что встреча эта важна только для того, чтобы и те, и другие поняли, что никакого глобального различия в нас нет. А решение вопроса, на мой взгляд, упирается все в ту же человеческую слабость. Я это так вижу. Сотни лет прошли после раскола, а крик души остался. Мир с таким ускорением изменяется, что только поспевай. Не стоит обращать внимание на мелочи и нюансы, но важно, чтобы мы остались разнообразными, чтобы не было желания все унифицировать. Мы только должны ценить друг друга, уважать и учиться. И нет никакой нужды в том, чтобы церкви соединились, так сказать, в организационном порядке. Пусть, как было, все патриархи будут первыми среди равных и никто не может доминировать. Должны быть, как и раньше, восточная церковь со своими традицией, способом мышления и молитвой и латинская, которая немного другая. И еще — чтобы они вели себя по-дружески. Сейчас их поведение не очень дружеское, и в том есть грех.

— Как вы думаете, пан Занусси, почему люди всегда ходят в храм, когда у них беда, и редко — когда радость?

— Ходят, когда видят, что их существование на земном шаре не в такой степени от них самих зависит. Когда беда, тогда есть и близость тайны — чувство, что не все объясняется. Но я знаю людей, которых и в радости тянет к Богу, потому что они чувствуют себя награжденными. И за награду человек иногда хочет даже поблагодарить. Самое страшное, когда человек живет бессмысленной жизнью и ни над чем не задумывается вовсе. Опасно также, если ставятся мелкие цели. Есть вечные ценности и есть забота, когда надо прокормить себя и близких и надо, конечно, жить в лучших условиях. Это все правильно, но не самое для себя, вероятно, ценное. Надо жить с отношением к жизни, а не вообще жить.

— Почему искусство рассматривает или чаще пытается рассмотреть человеческую сущность через конфликт, через страдание, но не через любовь даже?

— Часто и любовь наша проходит через борьбу. Даже радость веры, это надо не забывать, приходит через черную дыру. Об этом и восточными, и западными мыслителями много написано. Потому что нет другой возможности прийти к нам свету, как только если мы сами преодолеем темную ночь. Эта темная ночь нас пугает, а еще больше — цена, которую приходится платить за этот проход. И это тоже, может быть, привлекает творческих людей.

— Многие любят смотреть страшное кино, но никто не хочет жить в страхе.

— Чтобы освободиться от страха, необходимо пережить его искусственно. (Если кому это надо, конечно.) Так шаманы делали — разыгрывали определенную ситуацию и потом надеялись, что от этой ситуации будут все избавлены.

— Пан Занусси, вы советник по культуре Папы Римского, давно ли вы встречались с ним и о чем, если не секрет, был разговор?

— Месяц назад. Сейчас в Польше мы создали Фонд высокой и популярной культуры. Говорю популярной, хотя, по правде, конечно, низкой, которую мы тоже уважаем, но не говорим, что она равна высокой, она другая. От этого фонда мы и поехали к Папе показать ему... брейк-данс — танец, который исполняют мальчики на городских улицах. Они танцуют не для денег, поэтому, мы считаем, это уже искусство. Я обратился к Папе и сказал, что такого из окон своего дворца он никогда не увидит. Он посмотрел и ответил, посвятив этому целую речь: творчество — это дар божий, и только оно и отличает человека от других живых существ. Конечно, не все творческие попытки равноценны и удачны, но сам творческий процесс вырывает человека из банальной инерции, в одном этом уже есть положительное. Мы услышали эти слова, что было самым радостным. А не то что я это сделал.

— Известно, что Папа весьма либеральный человек. Но ощущение, что этой встречей с брейк-дансом он как будто специально подставил щеку для удара, что, в общем, в рамках религиозных постулатов.

— И ударили. Особенно большое раздражение наблюдалось среди левых деятелей культуры. Появилось много статей о том, что это искусство должно быть против истеблишмента, а сама религия должна быть истеблишментом. На мой взгляд, христианская религия от всего этого всегда должна дистанцироваться. И смотрите — сразу же опять возник диалог, и довольно напряженный. И если мы можем создавать такие столкновения, и они интересны, значит, мы можем прорваться через склероз культурной жизни, наличие которого в последнее время меня очень мучит. Мы же видим, что в так называемом высоком искусстве многое уже вымирает прямо на наших глазах. Поэтому надо благожелательно смотреть на все новые проявления, должно быть желание видеть мир разнообразным. И от художника это требуется в первую очередь. Такое настроение Папа Римский во время встречи тоже подчеркнул. Видите, какими вещами я иногда занимаюсь, чтобы не впадать во фрустрацию и не говорить о том, что мир идет к концу. Он всегда шел к концу. С этим миром надо продолжать жить дальше.

— Осталась ли у вас трогательная привычка не пользоваться мобильным телефоном?

— Да, но это не религиозный принцип. (Смеется.) Я стараюсь освобождаться от необходимостей и зависимостей. Все равно, когда надо, меня находят в любой точке мира — у меня хороший секретарь. Да и не может быть так, чтобы человек был недоступен. Вот он я, доступный человек. (Смеется.)

Екатерина ВАРКАН